Хотя южное Приуралье географически относится к азиатской части континента, историю населения этой области и его культуру нельзя оторвать от савромато-сарматских племен европейской части СССР. Поэтому археологические памятники южного Приуралья целесообразно рассматривать в данной публикации, а не в томе, посвященном археологическим культурам народов азиатских степей.

Включение в настоящий том характеристик культур оседлых земледельческо-скотоводческих племен лесостепи Восточной Европы и Кавказа объясняется тем, что эти племена находились в непосредственном взаимодействии с кочевым миром и восприняли от них многие элементы их культуры. Кроме того, в томе получили отражение археологические памятники предшественников скифов в Северном Причерноморье — киммерийцев и их ближайших соседей в лесостепи, а также предшественников савроматов Волго-Донского междуречья, т. е. культуры племен Восточной Европы начала эпохи железа — VIII–VII вв. до н. э. Из этих хронологических рамок несколько выпадает лишь кобанская культура предгорных и горных районов Кавказа, которая оформилась еще в эпоху поздней бронзы и непрерывно развивалась до сарматского времени, постоянно испытывая влияние кочевников. Она вошла в настоящий том целиком, поскольку период поздней бронзы в ней трудно отделить от следующего — предскифского, или киммерийского.

И скифы, и савромато-сарматы судя по дошедшим до нас остаткам их языка принадлежали к одной восточноиранской языковой группе, что наряду с данными античной письменной традиции позволяет говорить об их этническом родстве. Однако формирование тех и других племен происходило по-разному, разными были и условия, в которых происходили процессы их развития. Поэтому при описании археологических материалов в настоящем томе мы сочетали хронологическое членение их с территориальным.

В написании тома принимали участие главным образом сотрудники Института археологии АН СССР. Лишь раздел о скифской религии написан С.С. Бессоновой — сотрудницей ИА АН УССР. Большинство таблиц составлено Т.М. Кузнецовой по материалам, представленным авторами разделов или отдельных параграфов тома. В тексте и таблицах авторы показали состояние полевых археологических исследований на начало 80-х годов нашего столетия и стремились отразить основные точки зрения, существующие в наши дни, на дискуссионные проблемы скифской и сарматской археологии. При этом были учтены все опубликованные материалы, а также то новое, что пока еще не получило полного отражения в печати. Мы приносим глубокую благодарность всем археологам Украины, Молдавии, Северного Кавказа, познакомившим нас с еще не вышедшими в свет исследованиями и материалами.

По данным античной письменной традиции киммерийцы были древнейшими обитателями северопричерноморских степей среди племен, имя которых известно. Этот воинственный народ, знакомый грекам со времен Гомера, неоднократно упоминаемый в ассирийских клинописных текстах, обитал в степной зоне Северного Причерноморья вплоть до начала VII в. до н. э., когда он был отчасти вытеснен, отчасти ассимилирован скифами. После этого события киммерийцы уже неизвестны здесь, но память об их пребывании в Северном Причерноморье надолго сохранилась в названиях местностей и поселений, особенно в восточном Крыму (Геродот, IV, 11, 12; Страбон, VII, 4, 3; XI, 2, 4, 5).

Несмотря на то что киммерийская проблема давно привлекает внимание исследователей, в археологической науке все еще не сложилось единого мнения относительно того, какую именно археологическую культуру или отдельные памятники следует считать собственно киммерийскими. Положение осложняется тем, что киммерийцы, возможно, были не единственными обитателями степных просторов Северного Причерноморья. Ряд исследователей, основываясь на отрывочных данных письменных источников и принимая во внимание историческую ситуацию, связанную с ранней историей скифов, полагает, что по крайней мере в IX–VIII вв. до н. э. на этих землях уже появились какие-то скифские кочевые племена (Жебелев С.А., 1953, с. 254–255, и примеч. 4; Граков Б.Н., 1954, с. 11; Яценко И.В., 1959, с. 17). А это значит, что на одной и той же территории археологи могут ожидать наличие как киммерийских, так и древнейших скифских памятников. К такой мысли склоняются сторонники гипотезы раннего появления скифов на землях северного Понта, когда речь идет об археологических памятниках предскифского периода, соответствующего времени киммерийского господства. Существует и другая точка зрения, особенно решительно поддерживавшаяся и развивавшаяся А.И. Тереножкиным (1976), по которой киммерийцы в IX–VII вв. до н. э. были единственными обитателями степей от Дона до Дуная. Соответственно киммерийскими считаются и все археологические памятники этого региона, относящиеся к указанному периоду. Состояние археологических источников все еще таково, что решить этот дискуссионный вопрос сейчас не представляется возможным. Дело в том, что до сих пор мы располагаем лишь небольшим количеством археологических материалов, определенно принадлежащих к интересующей нас поре. По местам первых ярких открытий памятники предскифского времени получили название камышевахско-черногоровских и типа Новочеркасского клада (Иессен А.А., 1953, с. 49–110). В течение последних 10–15 лет особенно много труда в изучение этих памятников вложили А.И. Тереножкин и А.М. Лесков (Тереножкин А.И., 1965, 1973, 1976; Лесков А.М., 1971, 1981). Расходясь в этнической интерпретации (А.И. Тереножкин считал те и другие киммерийскими, тогда как А.М. Лесков склонен связывать с киммерийцами только камышевахско-черногоровские памятники, а новочеркасские он относит к скифским) памятников предскифской поры, исследователи одинаково связывают их по происхождению с носителями срубной культуры, продвинувшимися из-за Волги в украинские степи еще в середине II тысячелетия до н. э. Соответственно, памятники белозерского типа поздней бронзы в степях Северного Причерноморья, непосредственно предшествовавшие предскифским, они рассматривают как поздний этап развития срубной культуры на этой территории. Есть, однако, и другие мнения относительно белозерских памятников. Так, Э.С. Шарафутдинова (1980, с. 75) и Н.Н. Чередниченко (1979, с. 7) предлагают считать их самостоятельной культурой, тогда как И.Т. Черняков (1975, с. 12–14) и И.Н. Шарафутдинова (1982) относят эти памятники к позднему этапу развития сабатиновской культуры, не связанной по происхождению со срубной. В.В. Отрощенко (1986, с. 116 сл.), признавая белозерские памятники сложившимися на основе срубных, вместе с тем допускает возможность существования самостоятельной белозерской культуры. Пока трудно отдать предпочтение одной из гипотез.

Генетические связи между белозерскими и предскифскими памятниками признают все исследователи. Эти связи хорошо прослеживаются в погребальном ритуале и керамике, некоторых видах оружия. Однако отмечается ряд новых черт, не имевших прототипов в срубной культуре. Массовые раскопки курганов в степях Украины, содержавших огромное количество погребений эпохи бронзы, позволили доказать несостоятельность гипотезы, выдвинутой в свое время М.И. Артамоновым и поддержанной многими археологами, о связи катакомбной культуры с историческими киммерийцами (Артамонов М.И., 1950, с. 43–47; 1973, с. 48, 49; Кругликова И.Т., 1952, с. 117; Попова Т.Б., 1955, с. 177; Смирнов А.П., 1966, с. 34–36). Дело в том, что памятники катакомбной культуры ни в одном из районов степного Причерноморья не выходят за пределы середины II тысячелетия до н. э. В это время их везде сменяют памятники срубной культуры (Тереножкин А.И., 1976, с. 186).