С минуту он копошится в лекарствах, после чего достаёт нужное и возвращается. Я всё ещё на полу и сражаюсь с подступающей к горлу паникой. Тео останавливается в паре метров и смотрит на кровь. Его лицо приобретает хитрый лик. Он фыркает и бросает упаковку. Я неосознанно ловлю её, подбрасывая пару раз, как горячую картошку. После в меня летит что-то ещё. Успеваю ухватить и это.

Перекись водорода и пластырь.

— Не благодари, — отрешённо бросает принц и вальяжно разваливается на диване, подхватив по дороге пульт от телевизора.

Я еле останавливаю себя от колкости.

Замечательно. Рыцарство умерло, а бренчать бронёй мужчины не перестали.

Обрабатываю рану и ворчу под нос о джентльменах и воспитании. После чего встаю, перешагиваю через разлитое молоко и сквозь зубы процеживаю:

— Спасибо.

Не уверена, что Тео вообще это слышит из-за происходящего на экране. Я кладу всё назад в аптечку и пытаюсь вспомнить, куда задевала швабру и веник.

— Как твоя тревога? — интересуется он, пялясь в экран.

И тут я в недоумении возвращаюсь к розоватому от крови молоку. Медленно моргаю и рассматриваю цветной пластырь с черепашками. Моргаю вновь и понимаю, что паника прошла. Она отступила, а я и не заметила. Поднимаю голову и вглядываюсь в профиль принца, который то ли действительно увлечен репортажем, то ли только делает вид.

— Прошла.

— Вот и славно.

Улыбка касается краешка его губ, и я опускаю глаза в пол, пряча свои эмоции за занавесом из волос. Внутри меня разливается тепло.

Дурак.

После уборки я усаживаюсь на диван, соблюдая возможную дистанцию. Тео увлечённо смотрит Симпсонов: серию, в которой Лиза становится президентом сразу после Дональда Трампа.

— А наши миры похожи больше, чем я предполагал.

— Вы тоже любите пончики? — Он вновь улыбается. — К слову, про миры. Что с расследованием?

— Глухо. Девушек ещё не допросили, а с Зельфейном будут тянуть до последнего. Это удар по его репутации и короне. Дворец закрыт на вход и выход. Стража не допустит, чтобы такой скандал просочился за его пределы.

— И ты здесь, чтобы…

— Чтобы вытащить друга из передряги, в которую он угодил. И найти того, кто напал на тебя.

Я прижимаю коленки к груди и обнимаю подушку в виде большого авокадо.

— Всё ещё веришь в его невиновность?

— Не просто верю, знаю.

Сила в его голосе даёт мне надежду.

Неужели я и правда не сошла с ума, что тоже сомневаюсь в причастности Зельфейна?

— Я вся во внимании.

— Наложницы сообщили о кинжале. Знаешь об этом? — Киваю. — Так вот, Зельф выкинул в пруд вовсе не его, а корону.

— Корону?

— Да. Закинул со всей злости. Откуда мне знать? Он рассказал об этом на следующий день. Сначала смерть друга, а затем ссора с отцом. Гнев вышел наружу. Пускай и ребячьим способом. — Тео прерывает мою попытку возмутиться, приложив указательный палец к своим губам. — Знаю, ты скажешь, что слов недостаточно, а я отвечу, что, во-первых, Зельф сообщил об этом до заварушки с наложницами. Он неглуп, чтобы выбросить с короной и орудие убийства, когда все бы об этом узнали через меня. Во-вторых, есть свидетель.

Я в нетерпении ёрзаю.

А вот это уже интересно.

— Так…

— Зельф осознал, какую глупость совершил, как только остыл. Он поспешно вернулся в сад и поймал в кустах мальчишку-слугу. Тот и вытащил со дна треклятую корону. — Принц затыкает нос пальцами и изображает, что под водой, а затем поясняет: — Пацан, как и Сарая, отличный пловец. Их матери — сирены.

— Погоди, это замечательно, но тогда это означает, — мне неприятно это произносить и всё же приходится, — Что наложницы солгали?

Тео запрокидывает голову к потолку и выстукивает пальцами по подлокотнику.

— Возможно.

— Не слишком ли это опрометчиво? Допрос сразу вывел бы их на чистую воду.

— Возможно.

— Что, если они и правда достали кинжал, который туда кто-то подбросил?

— Возможно.

Злюсь и кидаю в принца подушкой.

— Ты не помогаешь!

— Так и не я тут детектив!

— Вот так аргумент!

Он улыбается и снова возвращается к лицезрению потолка.

— Рута сказала, что увидела, как Зельф выбрасывает кинжал. Она та, кто позвал остальных. Искать пошли только утром.

Голые факты. Ему не нужно озвучивать мысль дальше. Я и так понимаю, куда он клонит чашу с ядом.

— У неё было достаточно времени, чтобы подбросить оружие. — Закусываю верхнюю губу и пожёвываю. Кулон так и просится в руки, но я с печалью вспоминаю, что он разрушен. — И ещё она та, кто написала мне записку.

Тео хмурится.

— Отсюда поподробнее.

— Когда мы были… — Когда я была с Кайденом, а не с тобой, лжец. — Когда мы были в саду, лисица передала на листе бумаги рисунок с моим портретом, где подписала: «У меня есть то, что ты ищешь. Поговорим на балу».

Длинный вдох, полный закипающего раздражения, заполняет пространство комнаты. Тео опускает голову на колени и взъерошивает волосы.

— И говоришь ты об этом только сейчас. После того как две полоумные девицы тебя похитили. В самый разгар охоты на ведьм.

Я мысленно спрашиваю его: «А сам-то? У тебя секрет куда больше моего».

“Будьте осторожны, когда доверяете кому-то, » — предупреждала Калипсо.

Как бы сильно мне ни хотелось всецело довериться Кайдену, Тео, Шай и даже Зельфейну — это невозможно. До тех пор, пока в уравнении есть неизвестное, я предпочту тактическое наблюдение. Всё ещё не укладывается в голове: зачем близнецам обманывать? Я не могу разыграть партию, если фишек недостаточно.

— Вообще-то, я здесь злюсь, — нарушает ход моих размышлений принц. — А молчишь почему-то ты.

— Мне стоило рассказать о записке. Прости.

И ведь действительно. В тот момент казалось, что это козырь в рукаве. И к чему он привёл? К похищению, пускай и весьма несуразному.

— Стоило. Я бы проследил, чтобы с тобой ничего не случилось, а вместо этого оказался слишком далеко, чтобы заметить твою пропажу вовремя.

— Достаточно далеко — это насколько?

Он отводит взгляд и замолкает. Стук пальцев возобновляется вновь.

Что ж, Ваше Высочество, похоже, у нас с вами весьма схожее проявление нервозности. Кое-кто сболтнул лишнего и уже жалеет об этом.

— Мне нужно было обсудить с другом детали. Дело ведь зашло в тупик.

— И что это за друг?

Делаю ставку, что это твой брат. Безусловно, если ты не скрываешь ещё один секрет.

Тео поднимается с дивана и потягивается с протяжённым «а-а-а».

— Обещаю, что расскажу об этом на той стороне. Позже.

— Ты сказал… — До меня доходит медленно. — «На той стороне».

— Верно. Мы уходим. Прямо сейчас.

— Погоди, я должна позвонить Келл и…

Папе!

Я ведь так и не перезвонила, когда он прервал нас с принцем у холодильника.

Тео достаёт из заднего кармана джинсов кусок бумаги и кладёт его на журнальный столик, прижимая выцветшим томом «Так говорил Заратустра». Отец любит перечитывать книгу во время бессонницы. Работает лучше любого снотворного.

— Готово. Как погляжу, твой старик читать умеет.

Если меня не убьёт расследование, то это сделает он.

— Ладно. Поднимай!

Тяну руки, и первая реакция принца — удивление. Вторая — чистый смех. Тот, что обычно исходит из самого сердца.

— Сегодня сплошной день дежавю.

Он вытягивает меня из объятий дивана и выключает телевизор. Затем выходит в центр комнаты и руками разрывает воздух. Волоски на моём затылке встают дыбом, подгоняя мурашки к забегу. Я ошеломлённо наблюдаю за происходящим. Треск нарастает по мере открытия Тропы, а комната всё ярче заливается светом. Кажется, к такому невозможно привыкнуть. Тео ворчит, когда я подхватываю пакет с китайской едой, и утягивает меня за собой. Я зажмуриваюсь, а открываю глаза уже на той, другой стороне.

На нас, не моргая, смотрят два вороньих глаза.

Шай восседает на деревянном столе, сложа ногу на ногу. Солнечные лучи льются из круглого витражного окна напротив, и она подставляет им лицо, плавно разминая шею. Длинный разрез её платья оголяет смуглую кожу, а загнутый клинок с позолоченной ручкой предупреждающе сверкает в кожаных ножнах на бедре.