Какую черту социальной организации общества идеологи японского капитализма выдвигают в качестве гарантии той лидирующей роли, которую стремятся играть правители Японии на международной арене? Ответ на этот вопрос проливает свет на подлинную сущность модели развития, предлагаемой ныне капиталистическому миру Японией. Помогает он понять и социальную основу структуры «национального согласия», которая составляет сердцевину буржуазно-националистической политики правительства внутри страны.

Говоря о загадке «экономического чуда», продемонстрированного японским капитализмом в 60-х — начале 70-х годов, его идеологи обычно указывают на национальные традиции & сфере производственных отношений, якобы сыгравшие решаю щую роль в достижении экономического успеха. Эти традиций? кладутся в основу различных социальных теорий, нацеленных на распространение идеологии классового сотрудничества.

Структура производственных связей, насаждаемых японским монополистическим капиталом и квалифицируемых его идеологами как особая форма отношений между предпринимателями: и трудящимися, на деле представляет собой утонченную форму; эксплуатации наемной рабочей силы, составные элементы которой восходят к докапиталистическим формациям. Она, в частности, включает в себя элементы системы пожизненного найма рабочей силы; выгодную предпринимателям систему вознаграждения; пенсионное пособие, устанавливаемое каждой компанией независимо от государственной системы социального обеспечения; существование профсоюзов, организуемых не по отраслевому признаку, а в рамках каждого отдельного предприятия; и т. д. Эти формы производственных связей объявляются структурными характеристиками понятия «японская компания». В них усматриваются специфические черты общественных отношений в Японии.

В качестве основы идеологии классового сотрудничества буржуазные теоретики провозглашают руководящую роль и. японском обществе «среднего класса», в который якобы трансформировалась основная часть населения, т. е. традиционный для буржуазного обществоведения тезис, несостоятельность которого давно даказана марксистской наукой. Согласно работам буржуазных теоретиков, сотрудничающих с правительством в; вопросах выработки нового идеологического курса (см. [4]) в «неевропейских обществах» главной чертой традиционной культуры является «коллективизм», который формирует «человека», выступающего не в роли единичной, изолированной личности, как это якобы имеет место на Западе, а обнаруживающего себя через отношения с другими. В качестве простейшей формы межличностных связей некоторые японские буржуазные социологи выдвигают семейные отношения. Толкуя их преимущественно с антропологических позиций, они распространяют их на все «коллективы японского типа». Подобные попытки не новы в арсенале доказательств, используемых буржуазными теоретиками для опровержения антагонистического характера социальной структуры при капитализме. Японские социологи лишь доводят их до логического конца. Лишено основания и их стремление связать понятие «среднего слоя» с концепцией «общества-семьи», которое будто бы сложилось в Японии. По утверждению ее сторонников, в послевоенное время основным элементом японского общества выступал не индивид, а различного рода «коллективы семейного типа» (предприятия, религиозные, идеологические организации и т. д.). Их структура не изменилась и после периода быстрого экономического роста, поскольку внутри этих организаций якобы произошло уравнение в распределении доходов, выравнивание образа жизни, что вызвало «усреднение» взглядов и представлений этих «коллективов» (см. [8]). Все эти утверждения весьма далеки от правильного понимания социальной структуры Японии.

Пронизанная националистическими устремлениями, новая идеологическая доктрина японских правящих кругов, провозглашающая наступление эпохи капиталистической «модернизации японского типа», призвана укрепить систему социального неравенства. Она увековечивает те формы общественных отношений, многие из которых свойственны именно японскому капитализму и за ликвидацию которых боролись и продолжают бороться демократические силы страны. Расширение сферы их действия означало бы усиление консервативных элементов в структуре японского общества, наступление монополий на права трудящихся.

Выше уже говорилось о том, что в 60-х годах важным стимулом, способствовавшим росту буржуазного национализма, стала американская «теория модернизации» Японии. И ныне американские теоретики идут по пути поддержки идеи о «японской модели модернизации», пропаганды и использования опыта социальной и экономической практики японских монополий (см. [2]). Но вот парадокс: этот растущий национализм, принявший еще более утонченные формы и подкрепленный экономическими успехами японского капитализма, создает реальную базу для идеологического противостояния японских и американских монополий, несмотря на единство их классовых позиций.

В настоящее время правящие круги Японии еще заинтересованы в союзе с США. В Токио и Вашингтоне ответственные руководители Японии по-прежнему заверяют США в своей верности общим классовым идеалам и вытекающей из них необхо димости дальнейшего расширения на этой основе японо-американского союза.

Со своей стороны, США надеются использовать возрождаю; щийся буржуазный национализм в Японии в своих целях. Они; уверены в том, что им всегда удастся контролировать идеологические процессы в этой стране и направлять национализм против социалистических стран, прежде всего Советского Союза. Но действительность может зачеркнуть эти расчеты: внутренние противоречия капиталистического мира не исключают иного развития событий, когда националистические устремления правых сил в Японии обратятся в первую очередь против тех, кто в послевоенные годы способствовал их возврату.

Как показывает опыт, приобретенный человечеством, националистические предубеждения всегда были причиной межнациональной розни и источником милитаристских тенденций. В наше время, в эпоху раздающихся повсюду гуманистических призывов к сотрудничеству между народами, отказ от идеи национальной исключительности и утверждение принципа всеобщей солидарности явятся надежным средством строительства ненасильственного мира и всеобъемлющей системы безопасности, в которой нуждаются все государства и нации.

1. Бунка-но дзидай (Эпоха культуры). Доклад группы по изучению политического курса при кабинете Охира. Токио, 1980.

2. Фогель Э. Япан аз намба уан (Япония — государство № 1). Пер. с англ. Токио, 1982.

3. Вогэру Э. Его-васай-но дзидай (Эпоха западного духа и японской тех-ники). — Тюо-корон. 1979, № 9.

4. Мураками Ясусукэ, Кимифуми Сюмпэй, Сато Сэйдзабуро. Буммэй то си-тэ-но иэ сякай (Общество-семья как феномен культуры). Токио, 1979.

5. Нихон ва сэкай-но модэру ни нару ка (Станет ли Япония моделью для мира). Осака, 1983.

6. Осуга Сёдзо. Райсяува тайси-но гонэнкан (Пять лет, проведенных Рей-шауэром на посту посла). — Дзэнъэй. 1966, № 11.

7. Рейшауэр Э. Киндайка то ию кото (Что такое модернизация). — Бунгэй сюндзю. 1963, № 9.

8. Сато Сэйдзабуро, Кимифуми Сюмпэй, Мураками Ясусукэ. Дацу хокаку дзидай-но торай (Наступление постреволюционного и постконсервативного периода). — Тюо-корон. 1977, № 2.

9. Сого андзэн хосё сэнряку (Стратегия обеспечения комплексной безопасности). Токио, 1980.

10. Цуда Митио, Нихон насёнаризуму (Японский национализм). Токио, 1973.

11. Цуда Митио. Нихон насёнаризумурон (Японский национализм). Токио, 1973.

О японцах часто пишут как о народе, стремящемся к самопознанию и самоанализу. Так, японский исследователь Итикава СКоити утверждает: «Японцы постоянно и ненасытно поднимают [вопросы о своем народе и о культуре своей страны: „Кто такие японцы?“, „Что такое японская культура?“» [14, с. 61]. И в [другом месте: «Можно даже сказать, что любовь японцев к исследованиям о себе является одной из черт их национального [характера» [13, с. 285]. Другой японский исследователь, известный социопсихолог Минами Хироси, пишет: «И в самом деле, [в странах Европы и в Америке нет примеров такого обилия [дискуссий и тем более такого количества книг о национальном характере своего народа, как в Японии» [18, с. 72]. Австрийский японовед Сепп Линхарт замечает: «Одна из особенностей японцев состоит в том, что они сами охотно размышляют о себе [и своих типических чертах. Многие японцы придерживаются [мнения, что они отличаются от всех других народов в значительно большей мере, чем те друг от друга» [38, с. 252].