— Исполнилось четыре года. Как он смотрел на тебя! Прямо в рот, когда ты называл растения. Тогда-то мы и дали ему место для отдельного садика…

Пастор Нильс выбил трубку и медленно заложил новую порцию табака, но не стал закуривать, смотря куда-то вдаль, поверх головы жены, кустарников и трав.

Он все очень хорошо помнит. Это было в воскресенье. К ним пришли соседи, и все решили отправиться на ту сторону озера. День был теплый, солнечный. Христина взяла с собой Калле.

Дорогой разговорились о растениях. Пастор Нильс срывал некоторые из них, называл и объяснял свойства. Друзья, сельские жители, с большим вниманием слушали, спрашивали: ядовиты эти растения или полезны, можно ли ввести их в культуру? Живая, веселая беседа о растениях заняла внимание всех.

Маленький Калле с таким жаром смотрел на отца, так проникновенно слушал, как будто желал запомнить его слова на всю жизнь. Ему хотелось узнать названия всех растений, и он все переспрашивал отца. Наконец тот сказал, чтобы мальчик старался запоминать названия с первого раза, потому что повторений больше не будет. И Калле сосредоточил все свои силы, напряг всю свою волю, внимание, чтобы удержать в памяти рассказы отца. Глаза у него засверкали огнем.

Мать даже испугалась за состояние здоровья мальчика и прижала его к себе. Он умоляюще посмотрел на нее: «Не мешай, прошу тебя, мама», — и движением глаз указал на отца и растение, которое тот держал в руке. Кажется, это была орхидея.

Первый урок ботаники заставил родителей заметить интерес ребенка к растениям. Ни одного дня мальчик не мог провести, не задавая отцу вопросов о них. Все дни, если только не удерживала дома непогода, он проводил в саду с доброй и умной матерью. Родители отвели ему место для нескольких грядок — садик Калле. Сюда приносил он понравившиеся растения и заботливо выхаживал их.

— С гимназией вышло не очень ладно, аттестат у Карла не радует, но будем надеяться на создателя и его милость, — заключил пастор Нильс.

— И почтенного профессора Гумеруса, — добавила Христина. — Он, разумеется, не откажется помочь нашему Карлу. А потом мы попытаемся сберечь еще немного денег для него.

У родителей Карла Линнеуса было вполне достаточно оснований тревожиться за судьбу сына: не везло ему с учением. С самых ранних лет с мальчиком происходило, на их взгляд, что-то непонятное. Все окружающие, как и отец с матерью, находили его смышленым, любознательным ребенком. Вопросами о цветке, листьях, жуках он ставил в тупик своих наставников.

В то же время, как только дело касалось учения, Калле придумывал всякие причины, чтобы хоть как-нибудь оттянуть уроки. Казалось, растения, сад так вошли в его душу, в такой степени заняли воображение, что больше не осталось места ни для чего другого, кроме этой единственной страсти.

Отец охотно поощрял любовь Карла к растениям. Он и сам их очень любил, но считал увлечение ими вторым делом. Первое же, самое главное дело сына — готовиться к духовному званию.

Первенец должен наследовать приход отца. И вот семилетний Карл начинает учиться, а вместе с этим настает пора страданий для него и для его родителей. Дня не проходило спокойно: Карл бежал от уроков, от учителя. Всем своим маленьким существом бунтовал он против формальных начал обучения.

И теперь, когда все это уже миновало и Карл стучится в дверь Лундского университета, мать все еще не может забыть огорчений и слез — своих и сына — в те годы.

Сколько настойчивости пришлось ей проявлять изо дня в день, чтобы посадить сына за уроки. Для этого надо было прежде всего вытащить его из садика, где он пропадал целыми днями, прячась в кустарнике, между грядками.

— Подальше от этого сада! Пусть едет в Векшьё, — решил отец. Векшьё — уездный городок в тридцати милях от Стенброхульта.

Здесь Карла ждали настоящие страдания. Можно без преувеличения сказать, что в низшей грамматической школе, в которой он проучился целых пять лет, начиная с 1716 года, легко было отупеть, потерять интерес к живому знанию, с головой погрузившись в зубрежку. Только ее и ее требовали, только ее и признавали педагоги этой школы. Они отравляли сердце детей своей грубостью и жестокостью.

В школе не было места улыбке ребенка, его вопросам о непонятном, радости узнавания нового, — все это исключалось бессмысленным зазубриванием начатков наук с обильной приправой тяжелых наказаний.

Тупые черствые люди, учителя грамматической школы издевались над маленьким Линнеусом и его любовью к растениям. Они находили ребенка глупым, раз он не твердил заданных страниц.

— Волосы становятся у меня дыбом, когда я вспоминаю об этой школе, — такую суровую оценку дает бывший ученик грамматической школы в Векшьё много-много лет спустя.

— Ботанист какой, скажите, нашелся, — издевались учителя вместо того, чтобы поддержать интерес ребенка.

— Ботанист, ха-ха, ботанист, — дружным хором дразнили мальчишки.

Даже покровительство ректора школы, господина Ланнеруса, по счастью любителя растений, не могло оградить Карла от насмешек.

У Ланнеруса был хороший сад, и он разрешил мальчику заниматься в нем. Он же познакомил его с доктором Ротманом, врачом и преподавателем. Оба они внимательно и с уважением отнеслись к наклонностям незадачливого школьника, разглядев, несмотря на дурные отметки, его истинное дарование, наблюдательность, способность интересоваться и размышлять.

Немудрено, что Карл Линнеус в часы занятий с восторгом мечтал о спасительном звонке, с которым выбежит из постылой школы на улицу, на свежий воздух.

Окрики и брань учителей, удары линейкой, сидение в карцере, насмешки — все забывалось, когда он уходил в окрестности городка. Разве можно лишить Карла Линнеуса солнца, ручейка, душистых трав, пения птиц, набухающих почек на деревьях?

Природа была с ним — нежная и любящая мать. Он ощущал ее ласку во всем, прирастал к ней всеми чувствами и помыслами. Главным в жизни мальчика была она — природа. Ребенком, потом подростком он без устали бродил среди леса и лугов, говорил с травой и деревом, собирал растения. Часами раскладывал их, старался сохранить. А как горевал маленький Карл, замечая, что они вянут, изменяют окраску, теряют свой вид; искусство гербаризации было ему еще незнакомо. Он знал на память, какое растение встретится на пути из Векшьё до его дома в Стенброхульте.

При окончании школы Карл Линнеус по своим успехам занял только пятое место с конца. Да и в этом «достижении», откровенно говоря, помог Ланнерус.

Тем не менее надо поступать в среднюю школу. И он поступил, безропотно покоряясь родителям и общему порядку при подготовке к духовному званию.

В средней школе дело не пошло лучше. Бедный Карл Линнеус! Сколько перетерпел ты в годы учения от бессердечия и тупости твоих наставников! Не могли они понять, что богословие и древние языки, которыми должны были заниматься юноши большую часть времени, не давали никакой пищи живому уму Карла Линнеуса. Сын пастора, он был очень набожным, но не видел интереса в изучении богословия и древнееврейского языка. Его тянуло к чтению научных книг о растениях. Они писались в то время на латинском языке, а изучать латынь в школе по произведениям Цицерона было для него невыразимо скучно.

— Конечно, Цицерон дал образцы стиля латинской прозы и ораторского искусства, его трактаты, речи, письма заслужили большую славу. — С этим незадачливый гимназист был вполне согласен. — Но знаменитый писатель и оратор древности, к сожалению, не писал о растениях. Так зачем же мне его читать? — Так рассуждал юный служитель Флоры.

— Тупица, лентяй! Из него никогда не выйдет пастор! — дружно решили учителя, не обращая внимания на то, что Карл хорошо занимается по математике и физике. В то время естественные науки в школе были в полном пренебрежении и успехам в их области никто не придавал значения.

— Ваш сын не способен учиться в средней школе. Напрасная трата времени и денег. Он не рожден для науки и упорных занятий, — заявили отцу.