– Удивлена, что ты в курсе надобности посещения поликлиник для малышей. Но я уже и в этом городе прикрепилась, это несложно, – спокойно произношу. – И да, работы у меня нет, да и дом твоих родителей куда больше и лучше даже двух квартир здесь, и моя тетя по возрасту проигрывает, но! Никита и Соня не знают тебя, ты никто, тебя не было рядом с нами. Ты просто донор необходимого материала.

– Вот, значит, как ты заговорила, – Глеб нервно размахивает руками, задевая мою любимую кружку, от чего та падает на пол и разбивается.

«Не очень хороший знак», – мелькает мысль в моей голове, но я ее прогоняю. Нечего панику разводить на пустом месте. Это лишь кружка, лишь повод купить новую и сделать ее любимой.

– Это правда, Глеб, – мои губы выгибаются в полуулыбке, и, кажется, моя мимика окончательно лишает биологического отца моих детей остатков самообладания.

– Да я тебя, – он делает резкий рывок в мою сторону…

54

Но бдительный Егор предотвращает его маневр.

Я успеваю испугаться лишь на секунду и инстинктивно сделать шаг назад.

– Слушай, ведь могли расстаться по–человечески, она хотела поддерживать с тобой связь, чтобы ты мог нормально видеться с двойняшками, – говорит Егор, крепко удерживая Глеба, – вот зачем ты все это начал? Тебе ведь не дети интересны, и даже не дом, да? Ты из–за нее завелся? – друг кивает в мою сторону. – Что–то собственническое взыграло, когда увидел похорошевшую, а потом еще и со мной рядом. Как так, ты оказался не нужен, женщина без тебя справилась, у нее есть другой защитник.

– Иди ты, – Глеб стряхивает руки Егора, – тоже мне, защитник, психологом заделался, знатока душ строишь. А ты о себе также все знаешь? – он зло прищуривается. – Она, – да что ж такое, снова говорят обо мне обезличено, никакого уважения, укоризненно качаю головой, – ведь она тебе тоже не сразу была нужна, как женщина. Я стал вашим катализатором, – Глеб презрительно кривится, – не нужно отрицать. Я, может, чуткостью не обладаю, но как мужчина, прекрасно считываю подобное. А я уйду, и ты что, заскучаешь? Отчего-то ведь ты не шел на сближение раньше!

Тут даже я задумываюсь, уел Глеб Егора, уел. Смотрю, сегодня на моей кухне собрались светила психологических наук. Вот только, кажется, они забыли, что я не некий эфемерный объект для анализа, я здесь, я рядом, и я тоже человек. А молчание Егора затягивается, словно он тоже задумался над услышанным, словно Глеб попал в цель своими рассуждениями.

– Так, – произношу громко, намеренно разрушая оцепенение, в которое погрузилась кухня за последнюю минуту, – мальчики, это все прекрасно, но вы меня утомили своими отвратительными манерами, разговаривая обо мне, как о вещи.

– Нет, Оля, совсем нет, – на лице Егора отражается мука.

– Не перебивай меня, Егорушка, хоть меня и радует, что ты вспомнил мое имя, – едко продолжаю. – В любом случае выметайтесь отсюда, пожалуйста, оба. Мне детей надо забирать. Где–нибудь за пределами квартиры померяетесь размерами своих агрегатов и продолжите обоюдный психоанализ.

– Олечка, я же как лучше, я хотел в первую очередь открыть тебе глаза, – начинает мой бывший муж.

– Глебушка, отстань, свои глаза открой, будь добр. Если решишь лишать меня детей, десять раз подумай, у тебя ситуация совсем не лучше моей. И на сегодняшний день я все еще согласна не препятствовать твоим встречам с ними, но строго в моем присутствии, – говорю, подталкивая обоих к входной двери. – Егорушка, – поворачиваюсь к другу, – с тобой сложнее. Но ты сам там разберись и приходи, хорошо? – машу рукой в сторону. – Ты умный, сообразительный. А я устала, и у меня есть материнские обязанности. Так что вперед, ребятки.

Выталкиваю обоих несопротивляющихся мужчин и захлопываю за ними дверь, а сама устало прислоняюсь спиной к стене. В какой вселенной существует мир без выносящих мозг мужиков? Должно быть, только в выдуманной книжной, в остальных жизнь без выноса мозга невозможна в принципе.

Делаю глубокий вдох, вытираю предательскую дорожку слез и отправляюсь к тете за Никитой и Соней.

55

– Что–то Егора давно не видно, поругались? – спрашивает тетя за нашим вечерним чаепитием.

– Не давно, а всего лишь два дня, – досадливо морщусь от неприятной темы. – У него и свои дела могут быть, не все время с нами возиться. В конце концов, он мне не муж и детям не отец, – на этой фразе тетя сочувствующе сжимает мою руку. – Лучше давай отпразднуем мое избавление от сложного брака с Глебом. Правда, выходит, я за столько лет с ним ничего не накопила и не нажила, но уж торт–то я точно могу себе позволить.

– Девочка моя, но ведь квартира есть, я рядом, подашь на алименты, деток в ясли пристроим, и сможешь выйти на работу, – говорит тетя, несомненно, желая меня подбодрить.

А я что? А я какая–то неправильная. Мечусь от одного решения к другому, даже когда правильные шаги предпринимаю, все равно недовольна. Да еще тот дурацкий вчерашний вечер…

А ведь как он здорово начинался, сколько чувственных ощущений принес.

– Пойду в магазин, заодно детей выгуляю перед сном, – поднимаюсь на ноги. – Ты отдыхай, уже не будем тебя беспокоить сегодня.

Нестерпимо хочется на свежий воздух, а иначе я рискую выплеснуть скопившуюся внутри гадость на единственного родного человека. В такие моменты я себя ощущаю немного Глебом, не зря ведь с ним жила столько времени, видимо, подспудно желала быть грубиянкой.

– Конечно, Оленька, конечно, – тетя тоже поднимается, целует меня в щеку и обнимает двойняшек, – иди. А я действительно прилягу, голова что–то болит, на погоду, наверное.

– Голова болит? – мгновенно настораживаюсь. – А если давление? А мы тут чая напились! – всплескиваю руками. – Давай на диван, я за тонометром.

– Да все со мной нормально, – тетя качает головой, – ты прямо как Костик, тот даже как–то в город меня возил, до того перепугался. А ведь есть таблетки, все скорректируют если что.

– Костик у тебя хороший сосед, заботливый. Почему ты не отвечаешь на его ухаживания? – спрашиваю, пока тонометр делает свое дело.

– Да глупости все это в нашем–то возрасте, Оля. Нам совместная жизнь может принести лишь одну пользу – чтобы скорую вовремя вызвали, если что.

– Не надо, – морщусь, – плохая тема.

– Тема–то, может, и не очень приятная, но жизненная. Сестра моя, мать твоя, гораздо младше была, когда несчастье приключилось, и наличие мужа рядом не помогло, да и скорая тоже. Так что когда оно суждено, тогда суждено! Не нужно квохтать надо мной, над детьми квохчи.

– Н–да, – грустно улыбаюсь, вспоминая родителей, – есть в твоих словах правда. Но вы можете с Константином в магазин вместе ездить, компоты варить, коммуналку экономить, в конце концов! – договариваю со смехом.

– Нет, не можем мы экономить. Костику нужна дача круглый год, а мне цивилизация и тепло в жилище без того, чтобы предварительно затопить печку или отрегулировать режим подачи газа в котел. А уж если выключат свет, то и вовсе заводить генератор и возвращаться к той же печке! Нет, – тетя качает головой, – я не в том возрасте. Лучше общаться с Костиком полгода, пока тепло, я только на это согласна.

– Гостевой брак на полгода, – произношу с улыбкой, – тоже отличный вариант, кстати. А давление у тебя слегка повышено, видимо, действительно погода виновата в головной боли, – резюмирую, поднимаясь на ноги. – Теперь с чистой совестью оставляю тебя отдыхать. До завтра, – снова прощаюсь, забираю детей и все–таки иду в магазин.

Торт и сладкая газировка должны поднять настроение. Разговор с тетей неплохо отвлек, нужно закрепить результат.

Медленно качу коляску, рассматривая витрину. Я отправилась в дальний маленький магазинчик, в привычном ближнем супермаркете из тортов всего два вида, да и те стоят у них месяцами. А небольшая частная торговая точка, на удивление, всегда радует обилием свежих кондитерских изделий.