– В Тиргартене, в самом прекрасном месте на Земле! – воскликнул Шашлык.

– Неужели… в самом? – удивилась Зажигалка.

– Ну разумеется! Ведь именно здесь я явился на свет. Если быть точным, это произошло на лужайке неподалеку. Веселая компания устроила пикник. Я и мои братья сначала были кусочками мяса, которые нанизали на шампуры. Затем нас поместили над угольями. При этом люди говорили о том, как хорошо в Тиргартене. Какие тут раскидистые дубы, великолепные пихты, шелковистая трава, а сколько чудесных цветников! И до чего красивы озера, соединенные протоками, над которыми клонятся плакучие ивы.

Пока я и мои братья поджаривались, – рассказывал Шашлык, – компания пошла поиграть в мяч. А меня страстно потянуло полюбоваться красотой Тиргартена. Эта тяга странным образом пересилила желание быть съеденным. Я прыгнул в траву, бросился в заросли, я устремлялся дальше и дальше сквозь их гущу. Оказался у дерева и спрятался в дупле.

– О, мы хорошо вас понимаем! – воскликнули разом Котлетка и Булочка и рассказали, как сами едва не были съедены.

Шашлык, выслушав подробности, склонился перед Зажигалкой и выразил восхищение ее отвагой и благородством. Затем он обратился ко всем трем девушкам:

– Будь рядом я, вам не пришлось бы тревожиться! Я не боюсь ни собаки, ни лисы, ни любого другого зверя.

Булочка потупила глаза и пробормотала:

– Трудно поверить, ведь вы так прекрасно пахнете.

– Но я горяч, как сам огонь, а звери страшатся огня! – с гордостью сказав это, Шашлык вздохнул и добавил опечаленно:

– Зато люди знают: на меня надо подуть, чтобы я остыл. Против такого коварства у меня нет оружия.

Котлетка спросила с беспокойством:

– А сами вы не остынете?

Шашлык приосанился и вдохновенно произнес:

– После того как я увидел трех красавиц, я никогда не остыну!

Девушки от волнения не знали, что сказать. Зажигалка напомнила: пора в путь.

Они прошли немного, как вдруг услышали писк и призывы на помощь. В густой траве обнаружился вход в мышиную нору. Кто-то понаделал из срезанных веток колышки и вбил их так, что они торчали острыми концами из краев входа. Как выбраться из норы, не поранившись? Бедные мыши, запертые в их подземном доме, умоляли выпустить их. Им надо было идти добывать съестное.

Зажигалка первой шагнула к норе и один за другим повыдергала колья. Мыши радостно выскочили наружу, принялись плясать и благодарить спасительницу.

– Но кто сыграл с вами такую шутку? – хотели знать она и ее спутники.

Мыши пищали:

– Мы знаем только, как он был бы рад – поранься кто-то из нас!

– Да, да! Он очень доволен тем, что сделал с нами! – раздался голос. – Мы цвели, радовались солнцу, встречали угощением пчел, а он срезал нас, и теперь мы высыхаем.

Зажигалка, ее друзья обернулись и увидели лежащие на земле цветы.

– Мы тоже высыхаем! – прозвучал другой голос. – Он и нас срезал и бросил наземь.

Поодаль от цветов лежали ветви клена, листья уже начали вянуть. Зажигалка воскликнула:

– И никому не известно, кто он?

– Нож! – ответили цветы и ветви.

Больше они ничего не могли сказать, между тем как произошло вот что. Один грабитель, убегая от полиции, кинулся в Тиргартен. Заметив дерево с отставшей местами корой, он сунул под кору свой бандитский нож, а потом вышел на аллею с видом приличного человека, который совершает прогулку. Однако у полицейских был портрет преступника, его опознали и арестовали. Но он не сказал, где его нож.

Тот выскользнул из-под коры дерева, огляделся: "Ага, я на воле и могу делать, что хочу!"

Нож начал слоняться по Тиргартену и безобразничать. Превратив в западню для мышей их собственную нору, он шел и думал, что бы еще натворить. Молодая березка белела гладкой корой. Нож стал надрезать ее, удлиняя глубокую борозду. Рана причиняла березке страшную боль, по коре потек сок. Это были слезы деревца. А злодей и не собирался прекращать свое занятие, как вдруг с аллеи донеслось:

– Я вызову полицию!

Приближалась разгневанная пожилая женщина, и Нож трусливо убежал. Старушку зовут госпожа Розенблюм. Она ненавидит всяческое зло. Живет она вблизи Тиргартена и любит появиться здесь на прогулке в новой шляпке. К каждой она прикалывает цветок, но только искусственный. Будь это в ее воле, ни один живой никогда не был бы срезан. Более всего госпоже Розенблюм нравятся розы.

Когда Нож обратился в бегство, Зажигалка, Булочка, Котлетка и Шашлык были невдалеке. Они только что подошли.

"Какая молодец – эта дама!" – мысленно воскликнула Зажигалка. Выйдя из-под куста жасмина, она почтительно представилась госпоже Розенблюм. То же сделали Котлетка и Булочка. Девушки говорили даме, как они рады ее поступку. Та старалась не выдать смущение.

Шашлык чуть было тоже не оказался тут, но предпочел остаться за кустом. "Несомненно, она достойна симпатии, – думал он о старушке в шляпке, – но не вызовет ли у нее мой вид аппетита?"

Тем временем Нож, убегая, очутился в чаще, где его остановило тихое, но крепкое ругательство. Из зарослей папоротника поднялся детина с красным носом и таким животом, что любой бы изумился: "Вот это брюхо!" Казалось, в нем могли уместиться пара откормленных индеек и гусь в придачу. Под стать брюху был большущий рот с толстыми губами.

Не так давно детина жил в деревне, где все знали его как отъявленного браконьера. Он подстреливал косуль, ланей и других животных, на которых запрещено охотиться. Ненасытно вылавливал рыбу из водоемов, расставляя сети и подводные ловушки – верши. Пруды, где раньше рыба так и играла, пустели. Браконьер не раз попадался. Грубый и бесстыжий, тут он начинал лить слезы и жалобно просить, чтобы его помиловали:

– Мой желудок усохнет за день без жареной щуки и дичи.

Неисправимого типа прозвали Съем Все. У него забрали ружья, капканы, сети и прочие орудия браконьерства. А как присматривали! Ему пришлось вести честную жизнь. Несчастный затосковал до того, что водка, которую он любил не меньше дичи, нисколько его не веселила.

Он слышал о Тиргартене: там во множестве водятся дикие кролики, от роду не видавшие охотников. В озерах и протоках всплескивают жирные карпы. Здесь полно непуганых уток разных пород. "Уж где я сумею не остаться без добычи", – мечтал браконьер, представляя, как на берег к нему выходят утки, привыкшие, что люди их подкармливают.

Съем Все переселился в Берлин.

Браконьер притаился в зарослях, к которым подступала поляна. На нее с другой стороны выскочили два кролика. Пощипывая траву, они оказывались ближе и ближе к месту засады. Съем Все вспотел от волнения. Вот тут-то возле его укрытия и появился незнакомец, заставив браконьера привстать. Он и Нож вглядывались друг в друга. Пытаясь говорить шепотом, детина взбешенно прохрипел:

– Проходимец! Бежишь, как на угощение. Ты чуть не резнул меня!

Пришелец отскочил назад. Его взяло любопытство, зачем прячется здесь этот свирепый тип. Нож встал за дерево и заметил на поляне двух кроликов. Хотя они и привыкли к безопасности, но ручными не были. До них донеслись голос детины, шорох. Кроликам не понравилось, что в чаще есть кто-то, они предпочли пастись на середине поляны. Съем Все щелкнул языком и облизал толстые губы.

"Вон оно что! – понял Нож. – Тип сходит с ума по тушеному кролику".

Браконьер в отчаянии вскочил на ноги, протянул жадные ручищи в сторону зверьков. Те умчались. Он так и хлопнул себя по брюху. К охваченному горем неудачнику приблизился Нож: