Насколько можно судить, в эту критическую минуту на Собор было оказано давление «со стороны». В связи с отказом от «ворёнка», казаки предложили на царство другого своего кандидата, Михаила Романова. К ним примкнули и земские люди. Они толпою, вместе с казаками, пришли, например, к Троицкому келарю Авраамию Палицыну, прося этого популярного монаха довести до Собора их просьбу об избрании на престол именно Михаила Романова. Но шансы Михаила и без того были не так уж малы.

Прежде всего, Михаил был «блаженныя и славныя памяти великаго государя царя и великаго князя Феодора Ивановича всея Pyccии сородичем – племянником его благоцветущей и неувядаемой отрасли». Его дед – боярин Никита Романович Захарьин-Юрьев, приходился родным братом первой жены Грозного Анастасии. Боярин Никита Романович в исторических документах представляется одним из самых деятельных и влиятельных «земских» бояр Грозного. Его заслуги и фавор при Грозном подняли все племя «Никитичей» на высшие ступени дворцовой знати. Его сын, отец Михаила, Филарет Никитич, был двоюродным братом царя Федора Ивановича. В общем, имелось ближнее свойство Романовых с родом государей XVI века.

Еще в 1610 году, в пору призвания Владислава, москвичи, не желавшие иноверца, говорили о возможности избрания на престол либо князя В. В. Голицына, либо малолетнего Михаила Романова.

И вот, 7 февраля 1613 года Земский собор избрал на царство Михаила Федоровича Романова «единомышленным и невозвратным советом» всех участников. Но из осторожности торжественное оглашение совершенного избрания отложили на две недели – до воскресенья 21 февраля. В этом сроке, во-первых, созвали в Москву отсутствовавших бояр, видимо, удаленных из Москвы за свою «измену» во время «осадного сидения» в Кремле и не принимавших участия в Соборе. А во-вторых, в ближайшие города «послали тайно во всяких людях мысли их про государское обиранье проведывати верных и богобоязненных людей, кого хотят государем царем на Московское государство во всех городех». Такой мониторинг затеяли, чтобы проверить, люб ли будет городам избранный царем Михаил Романов.

Получив добрые вести и дождавшись бояр, Собор «на сборное воскресение» 21 февраля, «уговев первую неделю великого поста», сошелся на великое дело: Михаил Федорович Романов был провозглашен государем «в большом московском дворце в присутствии – внутри и вне – всего народа изо всех городов России». Избрание свершилось, и немедля стали искать М. Ф. Романова, отправив к нему послов «в Ярославль, или где он, государь, будет».

Итак, Михаил Романов был избран на московское царствование Земским собором. Казалось бы, эта ситуация аналогична избранию в 1598 году Бориса Годунова. Но это не так, о чем следует сказать подробнее. Годунов стал царем по праву старшего в своей семье, после отказа от трона его сестры, вдовы царя Федора Ирины. Другие претенденты не приглашались, а потому Собор не выбирал его, а утвердил, не более того. Именно от этого возникла политическая нестабильность: имелось достаточное количество родовитых лиц, которые при прочих равных условиях могли бы возглавить государство. Иначе говоря, выборная кампания прошла «не по понятиям».

А вот на Соборе 1613 года выбор был. И какой! Кроме Михаила Романова выдвигались королевич Польский и королевич Шведский. Вот уж эти двое совершенно точно, – в чем ни у кого не было ни малейших сомнений, по знатности рода своего имели все права. А ведь был еще и претендент с братского Востока, Алей, царевич Сибирский. А победил на конкурсе наш российский паренек Миша, и весьма родовитый. Он стал Великим князем московским по праву выбора народом, а участие в выборах таких ферзей, как два королевича, отметали все сомнения в его легитимности.

Гениальность отца вновь избранного Великого князя, Филарета, проявилась не только в том, что он лично спровоцировал к участию в выборах Владислава-поляка, но и в том, что не стал выдвигаться сам, а предложил сына. Михаил – из знатного рода, но не старший в своем роду, а потому его избрание сразу отсекало любую возможность самозванчества или «самовыдвижения» другого кандидата. Нельзя забывать о правилах местничества! Любой знатный вельможа, заявив, что «царь не настоящий», а он, вельможа, выше, оскорбил бы всех, равных ему по месту, и его удавили бы без затей.

1613, июль. – Нападения поляков. Их войска доходят до Калуги, Можайска и Тулы. Начало очередной войны со Швецией.

1614. – Бунт киргизов и томских татар.

1615. – Новый состав Земского собрания совместно с Боярской думой усиливает налоговое давление, введя чрезвычайный налог на землю.

Можно понять, зачем понадобился чрезвычайный налог. Страна была разорена; в казне элементарно не было денег. Произошло разрушение существовавшей до этого федерации, державшейся на признании московского приоритета по ордынскому (= византийскому) династическому признаку. В работе Собора, избравшего Михаила Федоровича Великим князем московским (а не царем), не приняли участия представители многих городов Центральной и Южной России (расположенных южнее Оки), а также представители западных Новгородской, Псковской и Бельской земель. Они в тот момент не признали «принципата» Романовых.

А Казань, Нижний Новгород, Ярославль и Тверь, по которым прошлось «народное ополчение», а точнее, западноевропейские наемники в 1611–1612 годах, на Соборе были представлены некими «начальниками» (!), то есть теми людьми, которых назначила сама новая власть. (См. «Государи дома Романовых», с. 13.)

Но как бы там ни было, когда нового государя нашли в Костроме и получили его согласие принять трон, – в Московском государстве началась новая эпоха государственного строительства.

Крупная фигура Филарета естественно отодвигала в тень облик его юного сына, царя Михаила. Филарет Никитич после возвращения из польского плена стал в сане святейшего патриарха вторым «великим государем»; отныне все грамоты писались от лица обоих великих государей, но имя Михаила стояло в них впереди имени патриарха. В отношениях отца и сына явственно осознание важности их высокого положения, о чем оба не забывали даже в личном общении.

До нас дошла довольно обширная их переписка. Патриарх Филарет письма к сыну начинает полным царским титулом, называет его «по плотскому рождению сыном, а о Святем Дусе возлюбленнейшим сыном своего смирения». Царь Михаил пишет «честнейшему и всесвятейшему отцу отцем и учителю, прежь убо по плоти благородному нашему родителю, ныне же превосходящему святителю, великому господину и государю, святейшему Филарету Никитичу, Божиею милостью патриарху московскому и всея Руси». Отношения царя Михаила к отцу-патриарху полны глубокой, можно сказать, робкой почтительности. А вот речь Филарета звучит властно, как речь человека, уверенного, что его советы и указания будут приняты с должным благоговением не только к сведению, но и к исполнению.

Немудрено, что мы мало знаем лично о царе Михаиле Федоровиче. Не только в государственной, но и в дворцовой, личной его жизни рядом с ним стояли лица, несравненно более энергичные, чем он, руководили его волей, по крайней мере, его поступками. Он и вырос и большую часть жизни своей прожил не только под обаянием властной натуры отца, но и под сильнейшим влиянием матери. А Ксения Ивановна была достойною по силе характера супругой своего мужа. Происходила она из не родовитой семьи костромских дворян Шестовых, но браком с Ф. Н. Романовым была введена в первые ряды московского общества, пережила с мужем царскую опалу, но ни ссылка, ни подневольное пострижение ее крепкой натуры не сломили. Она едва ли уступала супругу во властности и упорстве нрава.

Царь Михаил занял трон, имея достойных советчиков. И это было благом для него, ибо положение страны было крайне трудным. Смута и интервенция оставили страну совершенно разоренной. Писцовые книги тех времен пестрят записями пустошей, «что были раньше деревни». Москва лежала в развалинах. Объекты недвижимости были сожжены, а движимые ценности – частные, общественные, церковные и государственные – разграблены. Шайки поляков еще бродили по стране; их грабительские экспедиции прорывались даже на Урал, в поисках строгановских сокровищ, которые тоже были разграблены. В конце января 1613 года польские банды побывали в Сольвычегодске и ограбили там Благовещенский собор; список драгоценностей из этого собора занимает в перечне П. Савваитова 90 страниц!