Или все же где-то они есть?
Дейву нужно было Подумать. Он что-то забыл или упустил из виду. В этом и крылся ключ к происходящему. Но сперва…
Он оглядел папки в шкафу Берни. Персонал, благотворительность, прогнозы, заседания совета, кандидаты на приобретение, деятельность подразделений. В одной из них мог содержаться ключик к разгадке. Дейв вытянул из ящика первую папку. И в этот момент в кабинет спиной вперед вошел Берни.
Берни появился не из приемной, в которой обычно сидела секретарша, а из двери в западной стене. Она соединяла кабинет Берни с залом заседаний совета директоров. И Берни, пятясь, продолжал разговаривать с кем-то, кто еще находился в зале заседаний.
— Вы не знали?
Дейв подскочил и задохнулся. Ему показалось, что у него сейчас остановится сердце.
Берни продолжал:
— Подождите минутку. Это не ваша папка лежит вон там?
И он снова шагнул в зал заседаний.
Дейв пулей вылетел из кресла Берни и ринулся в стенной шкаф. Шкаф, как и у самого Дейва, был просторным, из тех, в которые можно попросту войти. Берни использовал его под склад разнообразнейших канцелярских принадлежностей: непомерно огромные листы бумаги, маркеры, мотки скотча и полдюжины трехногих подпорок для доски. Председателю совета директоров «Сентерекса» для того, чтобы провести совещание, необходимо было писать что-то на доске.
Дейв прижался к дальней стене и затворил за собой дверь, оставив небольшую щелочку.
Берни вернулся в кабинет.
— Мне это словно нож в сердце.
Ему ответил другой голос:
— Не только вам. Нам с Оливией тоже очень нравился Дэвид.
Дейв узнал этот голос. Этот своеобразный носовой выговор уроженца Новой Англии принадлежал Скотту С. Тэтчеру, члену совета директоров «Сентерекса», главе собственной компании и близкому другу Дейва.
— Возможно, в конце концов это и удастся, — сказал Берни. — Этот Рэнсом — он не дурак.
Дейв услышал протяжное хмыканье и представил себе Тэтчера как наяву. Должно быть, тот поглаживает свои густые, как у Марка Твена, усы или проводит рукой по непослушным длинным седым волосам.
— Бернард, что касается вашего мистера Рэнсома, мне кажется, вы были не вполне откровенны.
«Выйди. Выйди прямо сейчас. Тэтчер поверит тебе. Он — единственный человек в мире, который тебе поверит».
— Я? Вы о чем?
— Я не в первый раз сталкиваюсь с этим человеком. У меня хорошая память на лица. Я видел его прежде, и видел здесь, в этом здании.
«Давай. Ну давай же. Тэтчер будет на твоей стороне».
— Э-э…
— В приемной. Четыре-пять недель назад, пожалуй. Я приходил, а он уходил. Я даже смутно припоминаю, что спрашивал вас о нем.
«Ну выходи же из шкафа, приятель! Скажи: "Привет, Скотти! Как же я рад тебя видеть!"»
Он не мог. Это означало втянуть Тэтчера в эту историю. Жизнь Тэтчера окажется в такой же опасности, как и его собственная.
«Идиот! Тэтчер — президент второй по величине компьютерной компании в мире! Его фотографии печатали на обложках «Форбса», «Фортуны», "Бизнес уик". К нему никто не станет задираться».
— Чепуха. Глупости.
— Отнюдь нет. Он посмотрел на меня весьма заносчиво. Я упоминал вам об этом. Вы ответили, что он из руководства компании, которую вы намереваетесь приобрести. Но, учитывая манеры этого человека, я счел ваш ответ неправдоподобным.
Дейв взялся за ручку шкафа.
«Давай же! Ну давай!»
— Нет, это был не я. Вы меня с кем-то спутали.
— Бернард, я постарел, одряхлел и уже далек от времен моей бодрой юности, но я все-таки пока еще не впал в старческий маразм. Этот человек был здесь, и приходил он к вам.
Дейв медленно повернул ручку и осторожно толкнул дверь.
— Берни Леви не лжет.
— Неверное утверждение. Его следует слегка подправить. «Берни Леви редко лжет». Потому что знает, что ему это на редкость скверно удается.
— Скотти, друг мой…
Сквозь расширившуюся щель Дейв увидел, как Берни развел руки, демонстрируя притворную открытость.
— Да, Бернард, мы друзья вот уже сорок с лишним лет. Я вхожу в твой совет директоров, а ты — в мой. Мы друг другу доверяем. Если за этой историей с Дэвидом кроется нечто большее, чем ты готов открыть, я должен с уважением отнестись к этому — и счесть, что твой поступок продиктован вескими причинами.
«Сейчас или никогда, приятель». Дейв снова коснулся двери. Рация у него в кармане зашипела и ожила. Тэтчер сказал:
— Если вам понадобится помощь, звоните мне в любое время.
Дейв надавил на дверцу. Берни сказал:
— Вы даже не представляете, до чего же это трудно.
Из рации донесся голос Рэнсома:
— Мистер Эллиот! Вы на связи?
Тэтчер сказал:
— Просто не забывайте, что Дэвид не только ваш друг, но и мой.
Рэнсом сказал:
— Я получил полномочия предложить вам взаимоприемлемый компромисс, мистер Эллиот.
Дейв отнял руку от двери. Берни произнес:
— Он мне как сын.
Тэтчер ответил:
— Ну, тогда позвольте с вами попрощаться. Меня ждет Оливия.
Рэнсом сказал:
— Мистер Эллиот, я был бы очень признателен, если бы вы отозвались.
— Спокойной ночи, — сказал Берни.
Голос Дейва произнес:
— Забудь об этом, индюк. Твои ищейки и следящие устройства сейчас расставлены по всему зданию, да, Рэнсом? Ну так прикажи им найти меня. Прикажи выяснить, на каком я этаже. Да ни на каком, приятель. Я снаружи, и обратно я не вернусь. Беги хоть со всех ног, Рэнсом, но меня ты не поймаешь. Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел, а от тебя и подавно уйду!
Голос Рэнсома был ровным, как лед, и таким же холодным.
— Мистер Эллиот, это непозволительное ребячество с вашей стороны.
От двери донесся голос Берни:
— Вы будете на совещании аудиторской комиссии на следующей неделе?
Из рации послышался другой голос — Куропатки:
— Он говорит правду. Он сейчас где-то в верхнем Уэст-Сайде.
Тэтчер ответил уже из-за пределов кабинета Берни:
— Извините, нет. Я буду в Сингапуре. У меня переговоры с нашим крупнейшим поставщиком.
Где-то на Манхэттене Марджи Коэн выключила диктофон.
Куропатка прошептал:
— Он ушел. Мы все покойники.
Дейв застыл недвижно, обдумывая последнюю реплику.
5
Дейв вышел из шкафа, держа пистолет на уровне пояса.
— Только шелохнись, Берни, и я тебя застрелю.
Дейв постарался произнести эти слова так, словно и вправду намеревался выполнить угрозу.
Берни сидел за своим столом и перебирал бумаги. Он поднял голову, и на лице его отразилась бесконечная усталость.
— Привет, Дейви. Рад тебя видеть, — произнес он голосом невообразимо дряхлого человека.
— Берни, положи руки на стол. Я не хочу, чтобы ты достал откуда-нибудь еще один пистолет…
Берни слабо улыбнулся ему.
— У меня больше нет.
— …или баллончик мейса.
Берни кивнул.
— Так ты об этом знаешь?
— Знаю. — Дейв подошел ближе. — И еще кое-что знаю. Но хочу знать больше.
Лицо Берни было воплощением печали. Он положил ладони на стол. Когда он заговорил, Дейв почувствовал, что Берни говорит скорее с самим собой, чем с кем-либо другим.
— Да. Вот и прикинь. Ты всю жизнь пытаешься быть мужиком, понимаешь, настоящим мужиком. Трудишься не покладая рук, играешь честно, говоришь правду, правильно поступаешь, ведешь себя как патриот. И знаешь, что в итоге? Я тебе скажу. Для них ты все равно остаешься грязным евреем. Эй, еврей, сделай это. Эй, еврей, сделай то. Спасибо, ты хороший американец. Для еврея, конечно.
Он медленно, печально покачал головой; вся тяжесть мира лежала на его плечах.
— Они дали мне «Серебряную звезду». Мне, Берни Леви. Ты это знал, Дейви?
— Нет, Берни, не знал, — отозвался Дейв насколько мог мягко.
— Скотти получил «Серебряную звезду». И я тоже. Ты такого никогда не видел. Два чокнутых солдата, полные раздолбай, лейтенант Тэтчер и капрал Леви. Поперли на северокорейский танк — вот что мы сделали. Он — с пистолетом сорок пятого калибра и ручной гранатой, а я — с винтовкой М-один. Полное безумие, я тебе скажу. Мы должны были стать покойниками. А вместо этого оба получили по «Серебряной звезде». Макартур — вот кто нам их приколол. Если бы ты это видел, Дейви, если бы ты только это видел! Скотти лежит в кровати с покалеченной ногой. Берни Леви стоит рядом с ним. И входит старик. А фотограф из «Лайфа» щелкает фотоаппаратом. Говорю тебе, Дейви, это было что-то! Может, лучший момент в моей жизни. А знаешь, что случилось, когда Макартур начал прикалывать медаль? Скотти, вшивый лейтенантишка, принялся устраивать разнос генералу. Генералу! Можешь себе представить? Это было восхитительно. Это было настоящее чудо. Никто никогда такого не видел. Я… я был в благоговейном ужасе. Он когда-нибудь тебе об этом рассказывал? В смысле, Скотти?
