— «Твое задание, Джим, если ты решишь взяться за него…»
— Да, в этом духе. Я тебе еще кое-что скажу. Что бы это ни было, это нечто такое, о чем никому не полагается знать. Нечто столь страшное, что кто-то не может допустить разоблачения. Вещь того рода, из-за которой разъяренные конгрессмены устраивают публичные слушания, а репортеры из «Вашингтон пост» лезут хоть на Луну.
— «Иран-контрас».
— Например.
Взгляд Дейва оторвался от лица Марджи и словно по собственной воле скользнул…
«Ты опять таращишься на ее ноги, приятель. Прекрати немедленно!»
— Значит, за тобой гоняются и тебя боятся из-за того, что ты можешь уничтожить их прикрытие. Они стремятся снять с себя ответственность за то, что они знают… ну, что-то знают.
Дейв глотнул еще бренди. Ему стало теплее, и он почувствовал себя немного посвободнее. Он поставил бокал. Не хватало еще нализаться.
— Знаешь, что странно? Они собирались сделать меня частью этого. Если то письмо настоящее, то есть не подделка, то ФБР меня проверяло: кто-то хотел восстановить мой старый допуск к секретным материалам.
— Но если они делали это, с чего вдруг теперь пытаются тебя убить?
Марджи изменила позу, подобрала одну ногу под себя. Дейв краем глаза заметил промелькнувшие розовые трусики.
«Будем говорить грубо: возможно, оно и к лучшему, что твои яйца сейчас черно-синие».
— Это еще один вопрос на шестьдесят четыре доллара. Возможно, они накопали во время проверки что-то такое, что сочли меня слишком рискованным звеном. Возможно, к тому моменту, как они это обнаружили, кто-то уже сказал мне что-то такое, что мне не полагалось слышать. Не знаю. Могу сказать лишь одно: это произошло в последние несколько дней. Возможно даже, в последние двадцать четыре часа. Берни был измотан. Он совсем не спал! Рэнсом и Карлуччи были небриты. Они всю ночь были на ногах. И все их попытки поймать меня сочинялись на ходу. Они играли с листа. У них не было никакого плана. Только поэтому я и остался в живых. Рэнсом не новичок. Если бы у него было время составить подробный план операции, меня бы еще до завтрака упаковали в пластиковый мешок.
Марджи сочувственно посмотрела на Дейва и указала на пустой бокал:
— Еще налить?
«Да!» — подумал Дейв.
— Нет.
— Ну так что ты делал последние несколько дней? Что ты видел? С кем говорил?
— Марджи, у меня уже голова пухнет. Я не нахожу ничего. Абсолютно ничего. Выходные я провел на Лонг-Айленде вместе со Скотти и Оливией Тэтчер. В воскресенье вечером я встретил Хелен в аэропорту. Она…
— Хелен?
— Моя жена.
— Твоя жена.
Голос Марджи был таким же безразличным, как и взгляд, который она бросила на Дейва. Теперь она подобрала обе ноги под себя.
«Ты же снял свое обручальное кольцо, приятель, не забыл? Леди была введена в заблуждение».
— Э-э… она летала в Калифорнию, на свадьбу к давней подруге по колледжу. Понедельник, вторник, среду я провел на работе. Занимался обычными делами. Встречи, совещания, готовил бумаги, принимал решения, отвечал на звонки. Обычная рутина. Только в среду мне пришлось съездить в Лонг-Айленд на встречу, а в понедельник вечером изображать из себя хозяина для деловых гостей из Японии.
— Извини, я сейчас вернусь.
Марджи встала и выскользнула из гостиной. Ее сигарета осталась дымиться в пепельнице. Дейв посмотрел на нее голодным взглядом. Он потянулся за ней, ощутил приступ вины, остановился, снова потянулся и почувствовал еще более сильный укол совести.
«Просто попытайся сопротивляться искушению, приятель. Я имею в виду все искушения плоти».
В воздухе пахло дымом. Дейв мучался и истекал слюной, пока Марджи не вернулась.
На ней были голубые джинсы, а на руках она держала пушистую полосатую кошку. Раньше Марджи сидела, умостившись на диване рядом с Дейвом. Теперь она устроилась в легком кресле, отделенная от Дейва дешевым кофейным столиком со стеклянной крышкой.
— Славная кошка, — сказал Дейв, внезапно почувствовав себя неловко. — Как ее зовут?
— Это кот. Его зовут Тито. Он приехал из Колорадо.
— Тито?
— Моя старшая сестра вышла замуж за члена этого необычайно большого семейства. Патриарх семьи во время Второй мировой воевал вместе с югославскими партизанами. Он подарил мне этого кота и сам дал ему имя.
Марджи опустила кота на пол. Дейв протянул руку, чтобы погладить его. Кот зашипел, оскалил зубы и шарахнулся в сторону.
— Осторожно, — предупредила Марджи. — Я совсем недавно носила его к ветеринару. Он все еще в скверном настроении после операции.
— А! Конечно. Тогда понятно…
«Да, тогда все понятно, не так ли?»
У Дейва кровь заледенела в жилах.
«Вот оно. Прямо у тебя перед носом. Это наверняка оно, приятель. Больше просто нечему». Нет, не может быть.
— С тобой все в порядке? — послышался обеспокоенный голос Марджи.
Дейв с сомнением посмотрел на бокал с бренди у себя в руке. Он вылил остаток в рот, встал и старательно уронил стакан на пол, так что тот разлетелся вдребезги.
3
Дэвид Эллиот быстро ехал на восток по лонг-айлендской скоростной магистрали. Он миновал съезд на Грейт-Нек, обиталище чрезмерно любвеобильного Грега, в чью одежду он снова был облачен. Дейв подозревал, что на данный момент Грег пребывает в уверенности, что семейная жизнь и супружеская верность более желательны — или, во всяком случае, менее рискованны, — чем роль офисного Казановы.
Он провел ладонью по волосам. Пока Марджи, у которой в отличие от многих ньюйоркцев были водительские права, отправилась арендовать машину, он обкромсал себе волосы да еще и подбрил, изобразив другую линию волос. А потом вымыл оставшееся перекисью водорода. Эффект получился довольно странный. Дейв подумал, что теперь, со светлыми и очень короткими волосами, он выглядит совершенно другим человеком, хотя новая внешность не особенно ему нравилась. Прическа получилась слегка женоподобной. Если на мосту Трайборо и стоял кто-нибудь из наблюдателей Рэнсома, они не обратили на Дейва ни малейшего внимания.
Интересно, Марджи уже ушла из дома? Дейв очень надеялся, что да. Еще он надеялся, что она простит его за то, что он, пока она была в ванной, украл ключи от арендованной машины и содержимое бумажника. Дейв решил, что предаст Марджи еще раз, пока она ходила в офис «Хёрца». Ожидая ее возвращения, Дейв поспешно настучал объяснительную на старой электрической машинке.
«Дорогая Марджи!
Мне очень жаль, что я так поступаю, но я вынужден. Я пришел сюда, потому что искал укрытия и думал, что ты позволишь мне поспать с тобой на твоем диване несколько дней, пока опасность не минует и я не смогу уйти. Но теперь я думаю, что подверг твою жизнь опасности.
Я оставил свои часы. Это золотой «Ролекс». Они стоят 15–20 тысяч долларов. Продай их или заложи в ломбарде. Оставь деньги себе. Уезжай из города. Забирай своего кота и улетай первым же самолетом, на который возьмешь билет. Если ты не уедешь, они могут причинить тебе вред. Отправляйся на ранчо к своим родственникам, в Колорадо. Я заглянул в твою записную книжку. Если я выберусь из этой передряги живым, я свяжусь с тобой, когда все кончится.
А теперь, пожалуйста, собери вещи и уходи из дома. Не пользуйся кредитными карточками — тебя могут выследить по ним. Ты должна уйти, Марджи. Поверь мне. Я не лгу.
Еще раз прости меня за то, что я снова забрал у тебя деньги. Часы возместят тебе потерю. Марджи, прошу, сделай, как я говорю. БЕГИ, ПОКА НЕ ПОЗДНО.
Дейв»
Единственное, о чем он не упомянул в письме, так это о своем страхе. Дейв боялся, что, если он не сбежит от Марджи, она вытянет из него ответы или, хуже того, настоит на том, чтобы отправиться с ним. Лучше пусть она ничего не знает. Неведение — ее лучшая защита.
Дейв взглянул на приборную панель. Машина, дешевая корейская модель, была новой. Когда Дейв отъезжал от дома Марджи, на одометре было 215 миль. Теперь — 247. Ему оставалось проехать еще около тридцати миль.
