Или все-таки испытывал бы?

Эрида, богиня раздора и соперничества, похоже, сочла уместным дать ему второй шанс выяснить это.

Все головы, кроме одной, были взяты из морга. Некоторые, похоже, принадлежали только что умершим людям, другие же — нет. Все они были женскими. Давным-давно дачеко отсюда то же самое сделал Майкл Дж. Маллинс. Люди вроде Рэнсома и Маллинса всегда используют женщин, когда испытывают потребность «сделать заявление».

Некоторые из них были молоды, одна так и вовсе сущий подросток. Другие были постарше, хотя и не такие дряхлые, как жена деревенского старейшины. Большинство были средних лет. Им бы еще жить да жить.

Как они умерли? Этого Дейв не знал. Равно как и не имел ни малейшего стремления придумывать о них какие-то истории. Все они были мертвы и закаменели.

Все, кроме Марджи Коэн, чья покрытая синяками серая кожа — восковая, не окрашенная жизнью, — возможно, все еще хранила угасающий намек на тепло.

Дейв подумал, что ему стоило бы коснуться ее щеки, чтобы ощутить это тепло, ее последнее тепло. Но его пальцы были холодными, такими холодными. Он не мог этого сделать. Он даже не мог заставить себя посмотреть на нее внимательно…

Когда он висел над улицей, ему на мгновение померещилось, что Рэнсом установил здесь еще и головы Хелен, и Энни, и даже той несчастной близорукой секретарши с четырнадцатого этажа.

Но нет. Все эти женщины были ему незнакомы. Все, кроме Марджи.

И Рэнсом в конечном итоге оказался прав: он знал Дейва лучше, чем сам Дейв. Вид этих голов на треногах парализовал бы его, в точности как Рэнсом и планировал. Если бы Дейв вошел в кабинет через дверь, он окаменел бы — и так и стоял бы, оцепенев, пока люди Рэнсома не прикончили бы его.

План Рэнсома был хорош. Рэнсом расстроится, когда узнает, что его план не сработал.

Очень расстроится.

Папка Берни с материалами по «Локьеру» была отмечена синей наклейкой. Она стояла именно там, где и запомнилось Дейву: сразу за папками с белыми наклейками — с материалами о нынешних подразделениях «Сентерекса» — и перед папками с оранжевыми наклейками, в которых хранились материалы с прогнозами и наметками рабочих планов корпорации.

Однако папка с материалами по «Локьеру» была куда тоньше, чем несколькими часами раньше. Теперь в ней лежал один-единственный листок бумаги — записка, наспех нацарапанная на листе из личного почтового набора Берни. «Мистер Эллиот, я не думаю, что вы пройдете настолько далеко. Если же вам все-таки это удасться, вы умнее, чем я думал. Но если вы действительно умны, вы сейчас сдадитесь. Дж. Р.».

Дейв воспользовался ручкой Берни, чтобы торопливо написать под инициалами Рэнсома ответ: «Дж. Р., вы — безграмотный фигляр. «Удастся» пишется без мягкого знака. Между прочим, если вы действительно умны, вы сейчас сдадитесь (и следите за пунктуацией!). Д. П. Э.».

Дейв оставил открытую папку на столе Берни. Маловероятно, что Рэнсом увидит написанное Дейвом, но если увидит, записка его взбесит — мелочь, а приятно.

В кабинете Берни появилось нечто новое, чего не было раньше. Это была небольшая серая коробка над дверью. Дейв предположил, что это сигнализация, срабатывающая при контакте. Возможно, радиофицированная. Если это и вправду так, он найдет ей применение.

Стараясь не глядеть на середину кабинета, Дейв подошел к стенному шкафу Берни и просмотрел хранящиеся там запасы: блокноты, цветные маркеры, кнопки и… ага, вот оно… «Двусторонняя клеящая лента ЗМ-665. Для закрепления фотографий и коллекционных образцов, быстро и аккуратно. Готова к использованию! Схватывает мгновенно. Времени на высыхание не требуется. В одном мотке 36 ярдов».

Тридцать шесть ярдов. Сто восемь футов. Ему нужны две упаковки.

Дейв внимательно изучил серую коробку над дверью. От низа коробки отходила почти незаметная проволочка и ныряла в щель между дверью и косяком. Должно быть, проволочка приклеена к двери. Если дверь открыть, проволочка оборвется и пошлет неслышный сигнал. Простая сигнальная система, недорогая и надежная, гарантированно сообщающая охотнику, что добыча попала в ловушку.

Если только добыча не находится уже в ловушке и не намеревается выбраться наружу.

Осторожно, очень осторожно Дейв обмотал скотчем место крепления проволоки — раз, другой, третий, — пока не убедился, что та надежно зафиксирована.

Затем, пятясь и осторожно разматывая скотч, Дейв отступил к разбитому окну.

Он выбрался через окно и расправил свою обвязку. На краткий миг он подумал — не вернуться ли. Оставались еще две вещи, которые он мог сделать. Одна из них — поцеловать…

«Брось эту затею, приятель! Ты уже слишком взрослый для драматических жестов».

Но оставалась еще и другая вещь.

Дверь из светлого дуба в кабинете Берни вела в зал заседаний совета директоров «Сентерекса». Дейв знал, что Рэнсом наверняка разместил там своих людей и велел сидеть с оружием наизготовку.

И потому Дэвид Эллиот задумался, не сходить ли ему в зал заседаний. И не перебить ли всех, кто там находится. Много времени это не займет, но будет приятно.

Дейв снова покачал головой, а потом старательно обернул кабель вокруг бедер, заново закрепляя обвязку. Не оглядываясь и не желая оглядываться, он нырнул в ночь.

В этот самый момент из рации донесся голос Рэнсома:

— Без четверти четыре, парни. Перекличка.

Без четверти четыре? Неужели прошло всего девять минут? Да быть этого не может! Такое впечатление, что прошла целая вечность.

«Медленное время».

— Я Скворец. Все тихо. Буревестник, Коршун и Ворон на месте.

Это отметился тот тип в вестибюле, гомофоб. «Четыре человека на первом этаже. Это же раз плюнуть, приятель».

— Малиновка, Куропатка докладывает: Гусь, Печник, Гагара, Сойка и Кондор на местах. Если он пойдет по восточной лестнице, я из него отбивную сделаю.

Шесть человек в коридоре, ведущем на восточную пожарную лестницу.

— Я Попугай. Аист, Зяблик, Змеешейка, Канюк, Ара и Славка со мной.

Резервная группа на сорок третьем этаже.

— Докладывает Голубь. На западной стороне у нас Снегирь, Какаду, Клест, Цапля и Козодой, все отметились.

Как минимум двенадцать человек на сорок третьем этаже. Сколько еще?

— Это Зимородок. Я, Жаворонок и наши три друга…

— Отставить! — вклинился голос Рэнсома. — Голубь, перечислите своих еще раз.

— Слушаюсь, Малиновка. Вяхирь, Какаду, Клест, Цапля и Козодой.

Голос Рэнсома сделался жестким.

— Это пятеро. А должно быть шестеро. Где Бекас?

— Я думал, он с Зимородком.

Человек, которого называли Зимородком, перестал подделываться под Амоса и Энди.

— Да нет же, он должен быть в твоей группе, Голубь. В голосе Рэнсома зазвучал металл.

— Бекас! Бекас, отзовитесь. Где вы?

Дейв знал, где он. Бекас сейчас жует кабель на двенадцатом этаже.

Рэнсом еще раз позвал Бекаса. И снова ответа не воспоследовало.

— А, ч-черт! — дрожащим голосом прошипел Рэнсом. — Черт подери!

На миг Дейву почудилось, будто Рэнсом дрожит от страха. Потом он понял, что эта дрожь вызвана скорее возбуждением, чем страхом.

— Он вернулся! Он прошел мимо Скворца! Он здесь! Куропатка, заместитель Рэнсома и его канал связи с внешним миром, молящим голосом произнес:

— Теперь все пойдет на лад, да, сэр?

— Да. — Из голоса Рэнсома исчезли всякие чувства. Он ледяным тоном скомандовал: — Свяжитесь со штаб-квартирой. Пускай возвращают груз обратно.

«Груз?» — удивился Дейв. Что бы это значило? Отчего-то это вызвало в памяти образ генерала Кертиса Лемэя, жующего сигару. Лемэй возглавлял ВВС США в шестидесятые годы. «И с чего бы вдруг я его вспомнил?»/- недоуменно подумал Дейв.

— Прошу прощения, сэр. — Голос принадлежал Зимородку, и звучал он возбужденно. — Вы сказали «груз»?

— Отставить вопросы, Зимородок, — негромко произнес Рэнсом. — Это всего лишь слово.