Публичное покаяние недопустимо! Поскольку нельзя, несправедливо, нечестно каяться перед непокаявшимися. Поскольку они как люди хуже покаявшихся. Уверять, что им не в чем каяться, могут либо полные идиоты, не понимающие, что они творили, либо подлые лицемеры.

Это отнюдь не значит, что все, что происходило с нашей страной в обозримом историческом периоде, должно быть покрыто тайной и предано забвению. Ни в коем случае! Простить можно преступников, но не преступление! Все преступления должны быть доступны для ознакомления каждому, иначе мы их снова повторим! Но мы найдем, как это сделать так, чтобы достоинство раскаявшихся пострадало минимально.

Мы не собираемся из этого делать шоу на потеху обывателям. Предупредить преступность расстрелами - да, это необходимо, а делать из казней месть в утеху зависти тех, кто в свое время не сумел украсть, увольте!

Вот через такое покаяние надо пропустить бизнесменов, уголовных преступников, судей, да и всех, кто берется служить обществу.

Справедливость - это основа существования любого общества, но опасность в том, что обыватели видят соринку в чужом глазу, но в своем бревна не замечают. Вот два обывателя, один в перестройку обокрал всех, в том числе и этого второго, и стал богатым. А второй тоже хотел халявы, тоже разрушал СССР, тоже голосовал за мерзавцев, но из-за своей глупости и трусости остался ни с чем. Теперь второй обыватель вопит, что если из таких, как он, создать «народный трибунал» и по его приговору повесить первого, то это и будет справедливостью. При чем тут месть завистливых обывателей и справедливость?

Общегосударственными должны быть только законы, касающиеся дел, требующих усилия всего государства. Да и то, они должны быть такими, чтобы обеспечить максимальную свободу для достижения той цели, которая ставится в законе или перед законом.

Задача Уголовного Кодекса - пресечь преступность. Это не месть и не игра одних паразитов (преступников) с другими (юристами). Преступность никому не нужна и, тем более, она не нужна (и ее не будет) в нашем государстве.

Преступность зависит от многих причин и, следовательно, от многих людей. Но в обществе задача пресечения преступности лежит на государстве, а судьи - всего лишь исполнители. Вся болтовня об их независимости - это блеф с целью превращения судов в организацию преступных паразитов, поскольку в государстве независимыми от государства являются только преступники. Наши суды сегодня - это именно такие преступные паразиты, достаточно того, что они практически сплошь укомплектованы крайне подлыми бабами, а это говорит о том, что мужики в этой атмосфере тупой подлости не могут работать даже за очень высокую зарплату. Именно став «независимыми», эти бабы подчиняются кому угодно.

Судья - это каратель; при Сталине отчеты судей так и назывались - «Отчеты о карательной политике». Карая, судья карой обязан выполнить волю государства и предотвратить карой преступления.

А определять наказание, которые останавливают преступление, - это дело не судей, а общества. Судья в этом смысле, как и палач, всего лишь каратель, он приказывает палачу применить к виновному ту кару, которую для этого виновного определило общество, а палач эту кару исполняет. Это массовое сумасшествие - считать, что «справедливость является первейшим условием правосудия», имея при этом в виду под справедливостью наказание преступников. К правосудию понятие справедливости относится только в одном случае: приговор суда правосуден, основан на объективных обстоятельствах дела - это справедливо; мерзавцы - судьи вынесли заведомо неправосудный приговор или ошиблись - это несправедливо. В остальном справедливо только то, что останавливает преступления. Ни о какой справедливости наказаний и речи быть не может, поскольку государство с преступниками никаких договоров не заключает. А по отношению к обществу справедливо только то, что предотвращает преступление, все остальное - несправедливо. Как можно говорить о справедливости к людям, о справедливых законах и порядках, о гуманизме, если общество в счастливом единении обжирают с одной стороны преступники, а с другой - судьи? Как можно говорить о справедливости наказаний, если при этих наказаниях преступность только растет?

Наказание - не месть. Мы рассматриваем наказание исключительно как способ предотвращения преступлений. И рассматривать наказание мы будем не само по себе, а исключительно лишь с точки зрения - остановит ли это наказание преступность или нет.

Первейшим условием правосудия является выявление виновного и исключение объявления невиновного виновным. А как покарать виновного, определяет общество, закон, принятый обществом. Судье дается некоторая свобода в изменении наказания в отношении каждого конкретного виновного, и только.

Тюремное заключение в качестве наказания выдумали, безусловно, теоретические гуманисты. Ничего более издевательского для человека придумать нельзя. Положим, этот преступник -  серийный убийца и ему в обществе нельзя жить. Так давайте его убьем, ведь это будет милосердно не только по отношению к обществу, но и к нему самому. Он же не вечен и все равно когда-нибудь сдохнет, зачем же ему продлять агонию и мучить содержанием в клетке? С другой стороны, врожденных преступников нет, каждый преступник начинает с того, что оступается. И обществу невыгодно, чтобы этот оступившийся прочно стал на преступную тропу, да и негуманно это - силами общества способствовать формированию преступников. А что делает общество? Оно оступившегося изымает из среды честных людей и на несколько лет помещает в среду преступников! А зачем? Чтобы он превратился из случайно оступившегося в закоренелого преступника?

Что дает обществу и оступившемуся человеку наше «гуманное и справедливое» наказание лишением свободы общения с честными людьми и навязыванием общения с преступниками? Становились  бы оступившиеся подростки, например,  закоренелыми преступниками, если бы им не условный срок для начала давали, а по приговору общинного судьи сельский участковый дал бы им для первого раза 25 плетей? А в случае повторения - 100 плетей с раскладкой на 4 месяца? Это бы их унизило? Нам от преступников надо добиться покорности человеческой морали, как же их не бить? Нет в этом ничего унизительного.

Говоря о наказаниях, имеется  в виду не будущий коммунизм - там останутся только преступления по неосторожности, неумышленные. Речь идет об обществе перехода к коммунизму, когда умышленные преступники все еще будут. Выглядеть это будет так.

Жители  общины попросят наиболее уважаемого человека стать судьей и ликвидировать в общине преступность. На все виды умышленных преступлений община установит единое наказание: от битья плетьми до смертной казни, которая будет называться  не «высшей мерой наказания», а «мерой общественного отчаяния». То есть, это такая мера, к которой община  вынуждена прибегнуть, когда преступность вообще или конкретный преступник не оставили ей ничего другого.

Утром судьи общин сойдутся в общее для ряда общин отделение милиции, где судей будут ждать задержанные за сутки преступники, потерпевшие и палач с врачом. Каждый судья ознакомится с теми, кто совершил преступления в его общине. Вот сукин сын в пьяном виде порезал жителя общины. В преступлении сознается, вину свою понимает. Приговор: компенсировать потерю трудоспособности потерпевшему и 100 плетей. Потерпевший: согласен. Преступник: согласен. Врач: здоров и наказание вынесет (или: в четыре приема по 25 плетей). Палач: обнажайся и ложись. Палач работу исполнил, дело закрыто.

Если кто-то не согласен или преступник не признает себя виновным, то судья распоряжается передать дело прокурору и рассмотрит его после окончания предварительного следствия в суде в присутствии адвоката. Если в милиции ему кто-то солгал и не дал быстро совершить правосудие, перенеся его в суд, то тогда судья в приговоре учтет то, что суд выполнял лишнюю работу.