– Соил, маги-мороженщики погибли, – сказал кто-то из ликанов.

– Маг огня – тоже, – сообщил другой.

Соил открыл глаза, посмотрел на кучку уцелевших после битвы пришельцев и вздохнул:

– Да… Жаль парней. Надежные были парни, настоящие. Но ничего не поделаешь – лучшие уходят первыми. Таков грустный закон Вселенной.

Стригои незаметно переглянулись. По тону лысого мага было непонятно, паясничает он или действительно жалеет о смерти собратьев.

Один из стригоев – невысокий, сухопарый, с длинными черными волосами и золотым кольцом в левом ухе – взглянул на авгура пронзительными, как у всех стригоев, глазами и негромко проговорил:

– Мы получили перстень, Соил. Пора передать его Менериху.

– Да, – авгур улыбнулся. – конечно.

– Мы хотим быть рядом, когда ты передашь перстень хозяину, – сказал другой кровосос, бритый под машинку молодой очкарик, похожий на студента-ботаника.

– Вот как? – Авгур весело посмотрел на стригоя. – Хотите, чтобы Менерих увидел своих помощников воочию? Думаете, он расчувствуется и одарит всех вас?

– Ты ведь знаешь, Соил, нам ничего не нужно, – подал голос ликан. – Мы просто хотим покинуть Землю без формальностей и бюрократической волокиты. И сделать это прежде, чем Менерих впустит сюда Армию Тьмы.

– Армия Тьмы, – сказал с усмешкой маг. – Звучит как-то по-киношному, верно?

Стригой с золотым кольцом проговорил:

– Когда Заповедные Врата откроются, это будет по-страшнее любого фильма ужасов. А теперь вызывай Менериха, авгур. Пусть он откроет нам Проход прямо сейчас.

– Что, и даже вещи не соберете? – весело вскинул брови толстяк авгур.

Стригои переглянулись. Ликаны нахмурились и шагнули к авгуру.

– Хорошо-хорошо. – Соил примирительно поднял ладони. – Уже вызываю.

Он пристально посмотрел в глаза стригою с серьгой в ухе и прошептал несколько слов на лагорийском языке. В тот же миг лицо стригоя побагровело, он схватился руками за горло, словно ему недоставало воздуха, а потом закашлялся. Изо рта у него вылетел комок перьев.

– Опа! – насмешливо проговорил авгур. – Кажется, ты проглотил на завтрак курицу, забыв ее ощипать!

Стригой хотел что-то сказать, но вдруг стал раздуваться, словно его накачивали воздухом. Второй стригой бросился было к авгуру, но Соил быстро произнес заклинание – тот наткнулся на невидимую стену и отлетел назад. Ликаны зарычали, но авгур обратил взор на них – и они тут же захлебнулись собственным рыком и рухнули на землю.

Стригой с золотой серьгой в ухе, раздувшись, как воздушный шарик, лопнул, и во все стороны разлетелись десятки крохотных птичек-мухоловок. Второй снова ринулся на авгура, но в этот миг черная галка спикировала с неба и со всего размаху ткнулась стригою в глаз своим клювом. Он закричал от боли, споткнулся и упал.

Авгур неторопливо вынул из-под пиджака небольшой дезинтегратор, наставил его на стригоя и нажал спуск. Тело взметнулось в воздух, и тут же осело на землю облаком пыли.

Соил тем временем перевел ствол дезинтегратора на хрипящих и отплевывающих перья ликанов. И, неторопливо нажимая на спусковой крючок, одного за другим развеял их в прах. Затем поднял оружие, небрежно дунул на ствол, по-ковбойски крутанул его на пальце и, откинув полу пиджака, сунул в кобуру.

Расправившись со свидетелями, Соил посмотрел по сторонам, после чего поднял лицо к небу, сунул в рот два пальца и громко свистнул. Прошло несколько секунд – со всех сторон донесся шум крыльев, и шум этот быстро нарастал.

– Давайте, птички, давайте, – с улыбкой проговорил авгур. – Нужно тут все хорошенько подчистить, а лучше вас никто этого не сделает.

Небо над головой Соила потемнело от тысяч птичьих силуэтов. Он засмеялся, раскинул руки в приглашающем жесте и крикнул:

– Пиршественный стол готов!

Два дня до открытия Заповедных Врат

– В общем, это дело решили закрыть. Я, конечно, протестовал, но мой голос не взяли в расчет. Сидя в машине брата, Андрей вполуха прислушивался к его словам и рассеянно смотрел на пробегающие мимо дома. Он чувствовал себя будто с похмелья, хотя вроде бы накануне ничего не пил. Но вчерашний день вспоминался как-то смутно, как если бы воспоминания были ненастоящими и кто-то намеренно проецировал их в сознание Андрея.

«Проецировал воспоминания…» Вершинин усмехнулся. И откуда только в голову лезут такие глупости? Наверно, залетело из какого-то фантастического фильма…

– Слышь, Андрюх! Ты чего такой смурной? Не выспался, что ли?

– Что-то вроде того.

– А конкретней?

– Да сны снились плохие. Все время просыпался.

Егор кивнул и понимающе проговорил:

– Кошмары. Понимаю. Поганая штука. Мне первый год после Чечни тоже снились. Душу выматывали. Но потом прошло. Рано или поздно все проходит.

– Верно, – тихо отозвался Андрей. И добавил с грустной усмешкой: – И жизнь в том числе.

Егор посмотрел на него с удивлением.

– Э… брат, да ты совсем прокис. Говорю тебе, не циклись на чернухе. Проснулся, встряхнулся, принял холодный душ – и вперед. «Туда, на бой, на жизнь, на рынок. С прибоем рынка в поединок!» – Егор ухмыльнулся. – Не помнишь, кстати, чей стишок[2]?

Андрей качнул головой:

– Нет.

– Наверно, Пушкина. Другого я бы не запомнил. В общем, расслабься и думай о чем-нибудь приятном.

Андрей вздрогнул.

– Что ты сказал? – глухо переспросил он.

– Когда?

– Только что.

– Я сказал – расслабься. И получай удовольствие от жизни. Другой-то все равно не будет.

Андрей задумался. Ему вдруг показалось, что недавно он уже слышал эти слова. Но произнесены они были вежливым, ровным и властным голосом, совсем не похожим на сипловатый баритон брата.

Андрей тряхнул головой и тихо пробормотал:

– Дежавю.

Но на душе все равно осталась тревога, подобно осадку на дне пустого стакана.

– Что слышно про убийц Литовцевой? – спросил Андрей у брата. – Их уже поймали?

Егор покачал головой:

– Нет. Слушай, брат, ты прости, что я тебя подозревал.

– А ты меня подозревал?

– Ну не тебя, конечно. Просто думал, что ты кого-то покрываешь. Кого-нибудь из обдолбанных дружков.

– Среди моих друзей таких нет. Егор улыбнулся:

– Верю. Потому и прошу у тебя прощения. Ну ты как? Не в обиде?

– Нет.

– Вот и хорошо. Нас только двое Андрюха, и других братьев у нас нет. Помни об этом.

– Да, Егор, я помню.

Егор, не сводя взгляда с дороги, кивнул:

– Вот так.

С полминуты они ехали молча. Егор покосился на рукоять бамбукового меча, торчащую из спортивной сумки Андрея:

– А ловко ты машешь этой палкой.

– Это не палка, – сказал Андрей. – Это синай – бамбуковый меч.

– Да, я помню, – кивнул Егор. – Дерешься ты этой штуковиной ловко. Но по мне, так лучше бы занимался борьбой или боксом. Можешь мне поверить, брат, на улицах города тебе эта палка не пригодится.

– Я занимаюсь кендо не для того, чтобы драться палками на улице, – сказал Андрей. – Кендо – это путь к самосовершенствованию и внутренней дисциплине. Кроме того, мне нравится быть кендоки. – Андрей покосился на брата и чуть прищурил серые глаза. – Я тебе рассказывал нашу байку? Однажды у каратиста, борца и кендоки спросили: о чем вы думаете перед схваткой? Каратист ответил: «О том, куда нанести удар и как его правильно исполнить». Борец ответил: «О том, как произвести бросок и болевой прием». А кендоки улыбнулся и сказал: «Я ни о чем не думаю. Я просто предвкушаю наслаждение от боя».

– Наслаждение, говоришь? – Егор усмехнулся. – Ладно, не буду с тобой спорить. И все же наше самбо лучше. – Он искоса глянул на брата и спросил: – Не забыл еще приемы, которые я показывал?

Андрей покачал головой:

– Нет.