Лиза Кадимова… Боже, какая же она славная! И как невыносима мысль о том, что он умрет, так и не сказав ей об этом! По окоченевшим от холодного ветра щекам Андрея потекли горячие слезы.

– Нет! – крикнул он. – Нет!

И в этом миг стражники выпустили из лап его руки. На мгновение в груди у Андрея захолонуло от радости – неужели передумали? Но сильный толчок в спину убедил его в обратном. Долю секунды Андрей балансировал на краю зубчатой башни, а затем потерял равновесие и полетел вниз.

«Нет!» – снова крикнул он, но на этот раз беззвучно. И крепко зажмурился. Последним, что Вершинину удалось ухватить мыслью перед тем, как потерять сознание, был вид зеленой лужайки перед Павелецким вокзалом.

Потом в лицо ему ударил такой сильный и резкий порыв ветра, что Андрей захлебнулся. А в следующее мгновение все кончилось, словно кто-то внезапно выключил в голове у Андрея свет и звук.

Он был очень толстым, этот тип. Толстым и лысым. Разложил перед Мишаней Давыдовым четыре туза, посмотрел на него своими насмешливыми глазами и сказал:

– Каре из тузов. Сегодня вам не повезло, юноша.

А потом, пока Мишаня, обливаясь потом, таращился на тузов и пытался прийти в себя, сгреб его фишки и сложил их перед собой аккуратными столбиками.

В какой-то миг Давыдову показалось, что он забыл, как дышать. Он поднялся из-за игрального стола с его отвратительным зеленым сукном, повернулся и двинулся к выходу на негнущихся ногах.

На улице перед клубом Мишаня выбил из пачки «кэмэла» сигарету. На душе у него было погано. Он умудрился спустить за один вечер сумму, на которую его родители могли бы жить полгода. Но самое страшное, что деньги эти были чужие, взятые в долг, и Давыдов совершенно не представлял, как он теперь будет расплачиваться с кредитором.

А все этот чертов толстяк! И откуда он только взялся? Мишаня сплюнул себе под ноги и с остервенением проговорил:

– Дьявол!

Дверь за спиной у Давыдова скрипнула. Он обернулся и оцепенел. Во дворик перед клубом вышел тот самый толстяк, который ободрал его бумажник как липку. Остановившись рядом, он засунул в рот сигарету и похлопал себя по карманам.

– Огня не будет? – спокойно осведомился он у Мишани.

Давыдов достал зажигалку. Язычок пламени осветил жирное лицо, и Давыдов почувствовал острое желание подпалить толстяку пухлые, слюнявые губы.

Прикурив, незнакомец выпустил облачко дыма и, глянув на Давыдова своими полупрозрачными выпуклыми глазами, поинтересовался:

– Переживаете из-за проигрыша?

– Вам-то какое дело?

– Никакого. – Незнакомец стряхнул пепел и вновь остро и холодно взглянул на Давыдова. – Можно вопрос?

Мишаня не ответил. Вероятно, расценив его молчание как согласие, мужчина сказал:

– Удача вам явно не сопутствует. Стоит ли садиться за карточный стол с вашим-то везением?

Давыдов раздраженно посмотрел на толстяка и негромко, но резко ответил:

– Мое дело: хочу – сажусь, хочу – нет.

– Не спорю. Но вам не кажется, что высшие силы не хотят, чтобы вы это делали?

Мишаня подозрительно сощурился:

– Какие еще высшие силы?

– Те, которые крутят колесо фортуны, – невозмутимо ответил толстяк. – Ну, а теперь представьте себе на мгновение, что в мире есть не только невидимые силы, отвечающие за везение или невезение, но и те, кто умеет этими силами управлять.

– Как это?

Незнакомец затянулся, выдохнул облачко дыма, в котором Мишане на мгновение почудился замысловатый узор из непонятных символов, и ответил:

– Примерно как шаманы. Когда долго нет дождя, племя обращается за помощью к шаману. Тот берет свой волшебный бубен и начинает бить в него, призывая богов, отвечающих за дождь. Те слетаются на шум – и пожалуйста. На поля обрушивается ливень. Так же и с картами. Что, если кто-то умеет призывать удачу и ставить ее на службу себе? Причем без всякого бубна.

Давыдов стряхнул с сигареты пепел и усмехнулся:

– И где же взять такого шамана? Где его найти?

Лысый толстяк улыбнулся Мишане радушной улыбкой, от которой по спине у Давыдова почему-то пробежала дрожь, и весело проговорил:

– Этот шаман перед вами!

Несколько секунд Давыдов таращился на незнакомца, затем кивнул:

– Ясно. Приятно было познакомиться. – Он швырнул окурок в лужу и повернулся, чтоб уйти.

– Я не сумасшедший, – спокойно проговорил толстяк. – И могу вам это доказать.

Давыдов ухмыльнулся:

– Интересно знать – как?

Толстяк переложил сигарету из правой руки в левую, а затем достал из внутреннего кармана стодолларовую купюру и протянул ее Давыдову:

– Держите.

– Что это? – удивился Мишаня.

– Шаманский бубен, – с улыбкой ответил толстяк. – Эта купюра приносит удачу. Если вы поставите ее на кон, то сумеете отыграть все, что спустили за вечер.

Губы Давыдова изогнулись в недоверчивой улыбке, однако его глаза, глаза игрока и прожигателя жизни, засветились азартным огоньком. Глядя на купюру, Мишаня с волнением уточнил:

– А если я проиграю?

– Не проиграете.

– Но все-таки?

– Тогда я дам вам еще одну сотню в качестве компенсации за причиненный моральный ущерб, и на этом разойдемся.

Мишаня медлил, не в силах поверить в странный альтруизм толстяка.

– Ну? – улыбнулся тот. – Договорились или нет? Еще секунду Давыдов стоял неподвижно, потом, не в силах противостоять азарту и алчности, выпалил:

– Договорились! – И сгреб деньги с ладони незнакомца.

Ждать пришлось недолго. Спустя полчаса маг авгур и Мишаня Давыдов встретились снова. Мишаня смотрел на толстяка во все глаза. На щеках его играл румянец, волосы были взъерошены, глаза блестели от радости.

– Вижу, у вас получилось, – усмехнулся Соил. – Отыграли свои деньги?

– Отыграл! И еще кое-что сверху! – выпалил Давыдов, не в силах совладать с дрожью в голосе.

– Неплохо, – одобрил толстяк. – Не хотите вернуть мне мои сто баксов?

Мишаня вынул из кармана толстую пачку денег, вытащил из нее стодолларовую бумажку и протянул авгуру. Тот хотел взять купюру, но остановился и с упреком посмотрел на Давыдова:

– Молодой человек, нехорошо начинать новую жизнь с обмана.

Давыдов покраснел, а толстяк легонько щелкнул пальцами, и в тот же миг из пачки, которую Мишаня сжимал в руке, выскользнула купюра и, перелетев по воздуху, опустилась на пухлую ладонь авгура.

Тот взял стодолларовую бумажку, аккуратно сложил и хотел убрать в карман. Но, заметив, каким алчным взглядом Давыдов смотрит на нее, остановился.

– Вижу, вам не хочется расставаться с ней, – с легкой усмешкой произнес он.

Мишаня облизнул губы, поднял взгляд на толстяка и сказал:

– Продайте мне ее.

– Продать? Какой же в этом смысл? Счастливая купюра выиграет мне столько денег, сколько я пожелаю.

– Продайте, – хрипло повторил Мишаня. – Я за нее все… Все, что захотите!

Толстяк качнул лысой головой:

– Исключено. Впрочем. – Тут он пристально посмотрел Давыдову в глаза и сказал, чуть понизив голос, отчего тот зазвучал таинственно и зловеще: – Я мог бы вам ее подарить. В обмен на одну услугу.

Мишаня побледнел и попятился.

– Вы что, голубой? – хрипло спросил он. Толстяк посмотрел на Давыдова непонимающим взглядом, а потом запрокинул голову и тихо засмеялся:

– Вон вы о чем подумали! Нет, я не гомосексуалист. Мне нужна от вас услуга совсем иного рода.

Несколько секунд Давыдов молчал, хмуро глядя на незнакомца, а потом вдруг сказал:

– Вы хотите, чтобы я продал вам свою душу?

– Душу? – Глаза авгура насмешливо блеснули. – Друг мой, вы, наверное, фильмов насмотрелись. Нет, свою бессмертную душу можете оставить себе. Тем более что не такая уж она и бессмертная. Я хочу, чтобы вы рассказали мне о своем друге.

Мишаня облегченно вздохнул, но тут же снова напрягся: