— Ты думаешь, она очень несчастна? — спросила Лидия.

— Нет, — задумчиво произнесла Элинор. — Если бы Сара была несчастна, то захотела бы посоветоваться. А она, судя по всему, пребывает последнее время в превосходном настроении и может с равным успехом либо показать нос высшему обществу, либо действовать по его правилам.

— Возможно, это у нее скоро пройдет. А может быть, она снова забеременела, — высказала предположение Лидия. — Судя по всему, здоровье у нее отменное.

— Будем надеяться, что это не так, — заявила Элинор. — Она уже три месяца не виделась с Джерри.

— Кто забеременел? — сонным голосом спросила Эмили.

— Никто, дорогая, — сказала Элинор. — Мы просто размышляли.

— Это единственная хорошая вещь, которую можно ожидать от твоего брака, Лидия. Мне бы так хотелось понянчить ребеночка, — мечтательно произнесла Эмили. — Мне никогда еще не доводилось нянчить малыша.

— Мне тоже, — сказала Элинор, видимо, довольная этим обстоятельством. Она всегда говорила, что не желает производить потомство.

— Значит, мы с тобой похожи, Элинор, — сказала Эмили.

Никто из них не видел ничего странного в том, что бывшая обитательница сумасшедшего дома называет по имени герцогиню Гренвилл. Разумеется, Эмили никогда не делала этого на публике.

Кроме тех случаев, когда она «случайно» клала что-нибудь в свой ридикюль, Эмили была очень осмотрительной. Как она однажды сказала, ее учили быть леди, а не сумасшедшей.

— Ты гораздо лучше меня, — сдержанно сказала Элинор.

— Ты и сама не знаешь, какая ты хорошая, Элинор, — возразила Эмили.

Элинор фыркнула, но, кажется, была довольна.

Карета остановилась, и дверца открылась, как только лакей торопливо выдвинул обитые кожей ступеньки. Они вышли из кареты, и Лидия чуть помедлила, глядя на гранитные ступени лестницы, ведущей к открытому входу большого дома.

В холле смутно виднелись фигуры слуг, застывших в ожидании.

Они ждали ее.

Думать так ее заставляло не тщеславие, а опыт. С тех пор как Лидия появилась в качестве дебютантки, она всегда пользовалась всеобщим вниманием. С рождения она была выставлена напоказ. Ее родители дали ей все необходимое для жизни, которую ей предстояло вести: ее манеры были безупречны, осанка грациозна. К десяти годам она знала, что следует говорить, когда к ней обращаются, и не лезть с разговорами первой, и разбиралась в том, какие слова доставят большее удовольствие престарелой принцессе или грубоватому премьер-министру.

Но все изменилось в тот день, когда ее родители ехали к своим знакомым на виллу, расположенную высоко в Швейцарских Альпах, и их экипаж перевернулся на горном перевале. Оба они погибли.

Только что вокруг нее были любовь, элегантность, приключения, смех — и вдруг она сразу же оказалась в мире тусклых красок, тикающих часов и тихих коридоров. Здесь ничто не могло отвлечь ее от горя. Слуги, гувернантка, учитель танцев и экономка были к ней очень добры. Очень заботливы. Но они были чужие.

Когда приехала Элинор, чтобы ввести дебютантку в общество, она разрыдалась от благодарности. А когда Лидию представляли ко двору и она вновь увидела на лицах одобрение и восхищение, она почувствовала, что ее снова вернули в тот мир, в котором можно жить.

Она оказалась в центре возбужденных разговоров и среди людей, с тем чтобы всегда быть востребованной и с нетерпением ожидаемой. Но она никогда не воспринимала как нечто само собой разумеющееся одобрение со стороны общества — не допускала такой ошибки.

Но теперь ее благополучие висело на волоске, и эти социальные навыки, которые она всегда с успехом демонстрировала, у нее неожиданно исчезли.

Она вдруг почувствовала, что губы ее не подчиняются ей, она не может сложить их в улыбку, а ноги стали неловкими.

На мгновение она закрыла глаза, представив себе пару сильных рук, которые ее обнимают.

И сразу же восстановилось ее душевное равновесие. Ведь она не умирает, а всего-навсего ищет себе мужа. Ей предстоит еще принять важное решение о том, какой модистке заказать платье для спенсеровского бала-маскарада в честь Веллингтона. Откровенно говоря, все было не так уж трудно. Она точно знала, что ей требовалось от мужа. Чтобы он был богат.

Поразмыслив таким образом, она сделала глубокий вдох, слегка подобрала рукой юбку и последовала за Элинор вверх по ступеням лестницы.

— Ах, леди Гренвилл, как я рада вас видеть. И вас тоже, леди Лидия. Как любезно, что вы пришли на мой маленький праздник, — сказала леди Пиклер, на бочкообразном теле которой красовалось шелковое платье в полоску шафранового цвета, и взглянула на Эмили. — И миссис Код, — добавила она.

«Она имела наглость не пригласить Сару, а теперь принялась за Эмили?» — возмущенно подумала Лидия.

— Забавно, что вы называете любезностью то, что каждый в высшем свете называет…

— …удовольствием, — закончила за нее фразу вмешавшаяся в разговор Элинор, не дав Лидии сказать «тяжкой повинностью». Герцогиня взяла Лидию под руку и незаметно ткнула ее пальцем под ребро.

Леди Пиклер приняла похвалу как должное.

— Каждый старается сделать все, что может, чтобы сезон был веселым. Хотя для этого приходится немало потрудиться. С завтрашнего дня я целую неделю пролежу в постели. Но всем так нравятся мои обеды на открытом воздухе. Разве могу я кому-то отказать?

— Нет, не можете, — промурлыкала Лидия.

На противоположной стороне вестибюля группа самых завидных женихов, заприметив их, начала прокладывать путь в их направлении. «Леди Лидия!» — приветственно кричали они, пытаясь пробраться сквозь толпу у входа.

Увы! У леди Пиклер были другие планы для холостяков.

— Ах! — воскликнула она и, взяв под локотки Лидию и Элинор, повернула их в другую сторону. Она потащила их вперед с упорством катера, стремящегося пройти поскорее участок неспокойных вод. Эмили плелась следом за ними.

— Пардон, пардон… Извините нас, — говорила леди Пиклер знакомым, опасаясь, что они задержат их продвижение вперед, чтобы поприветствовать Элинор или Лидию. — Не могу остановиться, чтобы поговорить с вами. Ее светлости не терпится посмотреть, какие улучшения я внесла в архитектуру своего парка.

Торопливо выведя их на относительно пустую террасу, выходящую во двор, она с притворным сожалением покинула их под тем предлогом, что должна поприветствовать и других гостей, и, почти столкнув Лидию с последней ступеньки на газон, игриво помахала им рукой, пожелав не заблудиться в дебрях.

— Я уверена, что ей очень хотелось бы, чтобы мы потерялись, — пробормотала Элинор. — Навсегда.

— У меня нет ни малейшего желания смотреть на издевательства, которым эта женщина подвергла природу, Лидия, — сказала Эмили, запыхавшаяся от быстрой ходьбы. — Я там вижу скамеечку и, с вашего позволения, немного посижу.

— Ну конечно, Эмили.

Скопление людей пугало Эмили. Лидия подозревала, что это было связано с пребыванием в сумасшедшем доме. Но обдумать этот вопрос ей не удалось, потому что толпы, переполнявшие дом, выплеснулись на террасу следом за ними. Пора было блистать.

Подобно актрисе, выходящей на сцену, Лидия быстро вошла в роль, которая стала ее второй натурой. Она приветствовала тех, кого знала, протягивая им руку и улыбаясь, и ее приветствовали так же. В течение следующего получаса она болтала и кокетничала, рассказывала забавные истории и с явным удовольствием слушала истории, которые рассказывали другие. Она даже умудрилась заставить улыбнуться Дженни Пиклер, которая в присутствии джентльменов совершенно утрачивала дар речи. Лидия подумала, что Дженни надо бы чаще улыбаться. Она была хороша собой — с черными как чернила волосами, прямыми черными бровями и удивительно чистой кожей. Но выражение ее лица было таким мрачным и неприветливым, что назвать ее красивой было трудно.

Посочувствовав, Лидия заговорила с ней и узнала, что причина ее похоронного настроения кроется в том, что Дженни, давно решившая стать «синим чулком», достаточно хорошо образованная, в высшем свете чувствовала себя чужой. Мужская часть светского общества решительно ее не одобряла.