Наконец она подняла голову.

— Я понимаю, что время дорого, мистер Смит, но мне надо подумать. Можно мне дать вам ответ завтра?

Еще день. Дедушка может его не прожить. С другой стороны, у него уже имеется специальное разрешение. Да и выбора у него нет. Не так уж много в Лондоне женщин, которые соответствуют его требованиям, и из них он ухаживал только за леди Лидией. Ни одна леди, на которой он вздумал бы жениться, не приняла бы его предложение при таких обстоятельствах.

— Может быть, мне удастся уговорить вас принять более быстрое решение?

— Не думаю.

— Я вас понял. — Он поклонился. — Я ухожу в надежде, что ваш ответ сделает счастливыми нас обоих.

Только покинув дом, он признался самому себе, что не знает, какой ответ сделает счастливым его.

Лидия просидела несколько минут, оглядывая комнату, в которой не осталось практически ни одного декоративного предмета, впрочем, как и во всех остальных комнатах ее городского дома. Лиможский фарфор, хрустальные вазы, зеркала в позолоченных рамах, мебель, серебряные канделябры, бронзовые и мраморные статуэтки, превосходные картины, персидские ковры — все это было тайно продано на аукционе агентами Теруиллиджера.

Теперь, когда дом лишился своих украшений, стал виден его обнаженный остов: высокие окна, расположенные через регулярные интервалы вдоль стен кремового цвета, высокие потолки, украшенные медальонами из резного гипса, искусная ненавязчивая мозаика деревянных полов. Не осталось ничего, что отвлекало бы внимание. Теперь дом можно было воспринимать таким, каков он есть.

Чайлд Смит увидел только то, что было оттуда вынесено, а не то, что осталось.

Она и сама не знала, зачем попросила день на обдумывание предложения. Она, конечно, скажет «да». Как он говорил, это будет весьма разумно. Он не любит ее и не притворяется, что любит, но и не ожидает любви в ответ. Он предложил брак ради удобства, когда от его заключения в равной степени выигрывают обе стороны.

И, как он сказал, они будут друзьями. Не закадычными друзьями, не такими, когда с другом можно поделиться самыми сокровенными мыслями и мечтами, признаться в своих слабостях и опасениях, поговорить о других вещах, кроме моды и сплетен. Не такими друзьями, когда улыбка друга заставляет трепетать сердце, а его смех вызывает ответный смех. Не такими друзьями, когда глаза друга, кажется, заглядывают тебе в самую душу, а от его ласки подкашиваются ноги, когда его губы вызывают непреодолимое желание.

Нет, они были совсем не такими друзьями.

Она закрыла лицо руками, и ее спина содрогнулась от беззвучных рыданий. Господи, что же ей делать?

Легкий стук в дверь заставил ее поднять голову. Она смахнула слезы и промокнула щеки подолом платья.

— Войдите.

Дверь открыла служанка, потому что ее последний оставшийся лакей был занят чем-то другим. Элинор, не дожидаясь, пока объявят о ее появлении, легкой поступью вошла в комнату, на ходу отдавая служанке шляпку и накидку.

— Можешь идти, — сказала она служанке.

Лидия кивнула в знак согласия, и служанка, поклонившись, ушла, плотно закрыв за собой дверь.

— Твой мрачный вид неуместен, как пирожное в лавке мясника, — без обиняков сказала Элинор. — В чем дело? Ты должна наслаждаться вчерашним триумфом. Откровенно говоря, дорогая моя, я и не подозревала, что ты затеяла, когда настаивала на своем таинственном исчезновении. Но сегодня утром твоя стратегия получила объяснение, и я готова аплодировать тебе. Ты так умно все придумала! — Элинор уселась рядом с Лидией и потрепала ее по руке.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Лидия.

— Весь высший свет теряется в догадках относительно личности Аурелии.

— Скоро кто-нибудь сопоставит факты и догадается, — без особого интереса сказала Лидия. — Все видели, что мы с тобой приехали вместе.

— Ошибаешься, — сказала Элинор. — Ни Эмили, ни я не показывались в окне. Только ты. А когда приехали, на тебе было надето домино и ты вышла из кареты только после того, как мы вошли в дом. И когда тебя представляли как Аурелию, нас рядом не было. А уход с бала до того, как тебя могли бы разоблачить? Это было гениально! Теперь все только и говорят, что о золотой леди.

Она встала и начала быстро прохаживаться перед Лидией.

— А когда ты проговоришься, что это была ты, Чайлд Смит сразу же сделает тебе предложение. — Она презрительно фыркнула. — Наконец-то он найдет человека, достойного разделить с ним сцену.

— О какой сцене ты говоришь? — спросила Лидия с горечью. Неужели вся ее жизнь — это игра на сцене?

Элинор круто повернулась, удивленно подняв брови.

— Конечно, я говорю о светской сцене, Лидия. Ты какая-то странная. Ты хорошо себя чувствуешь? Если нет, то, ради Бога, позволь моему доктору приготовить тебе питательный отвар. Ты не должна выглядеть как несчастное привидение, когда приедет с визитом Чайлд Смит. А он не заставит себя долго ждать. — Ее глаза возбужденно горели. — Конец его деда близок!

— Какое радостное событие! — резко сказала Лидия.

Элинор вздрогнула, как будто ее ударили по лицу, удивленная тем, что Лидия разговаривает с ней таким тоном. Лидия поняла. Но извиняться не стала. Благодаря Неду она узнала разницу между правилами приличия и хорошими манерами. Элинор зашла слишком далеко в радостном предвкушении смерти старика.

— Тебе ведь Чайлд Смит даже не нравится, Элинор, — проговорила она, — а ты уговариваешь меня принять его предложение.

— Мне не нравился и мой муж, но я приняла его предложение. Так что едва ли это главное.

— А что главное?

Элинор вздохнула и, усевшись в кресло напротив Лидии, сняла с рук перчатки, что было явным признаком предстоящего продолжительного спора, в котором она не намерена была терпеть поражение. Положив перчатки на колени, она сказала:

— Главное в том, Лидия, что твоя ситуация имеет единственное правильное решение — брак с Чайлдом Смитом. Других вариантов у тебя нет. Если ты не примешь его предложение, ты потеряешь все то, что ценишь больше всего.

Она уже это потеряла, подумала Лидия, когда в памяти промелькнуло лицо Неда.

— Что же, по-твоему, я должна ценить больше всего?

— Богатство, независимость, престиж и светское общество.

Заметив, что Лидия в ответ лишь посмотрела на нее пустыми глазами, Элинор сменила тактику.

— Лидия, ты меня удивляешь. Почему ты ведешь себя так, как будто не ты сама изначально предложила этот образ действий? Ты вынуждаешь меня говорить резко. — Она заглянула Лидии в глаза. — Тебя воспитали для определенного стиля жизни, который лишь немногие люди могут хотя бы представить себе. Ничего другого ты никогда не знала, — сказала она. — И это не просто вопрос о наличии средств для приобретения всего того, что потребуется тебе в жизни. Это могут себе позволить многие люди. Речь идет о положении в обществе, которое обеспечивает тебе твое богатство. А этого ничем не заменишь. Твое богатство позволило тебе быть независимой. Поскольку ты считаешься баснословно богатой, для тебя открыты все двери, несмотря на отсутствие у тебя дуэньи или опекуна. В твоем распоряжении самое изысканное общество, великолепные произведения искусства, роскошные путешествия и множество других вещей, о которых ты никогда бы даже не узнала, будь ты просто леди Лидия Истлейк. Мало кто понимает мир, в котором ты родилась и выросла. Еще меньше людей понимают, как это сказывается на человеческой личности.

— Что ты имеешь в виду, Элинор? — спросила Лидия.

— Стиль жизни направляет каждый аспект твоего характера. Он определяет твои поступки и предпочтения, круг твоего общения, то, что ты делаешь, как одеваешься, говоришь, думаешь. Вот что самое главное. Именно поэтому ты должна принять предложение Чайлда, когда он его сделает.

— Он его уже сделал, — тихо сказала Лидия. — Он был здесь до того, как приехала ты.

Глубоко посаженные глаза Элинор широко раскрылись от удовольствия.