Донья Уррака вспоминает, как Сид рос вместе с ней во дворце в Саморе «Убирайся прочь, Родриго, Прочь, надменный кастильянец! Хорошо бы, если б дружбу Старых добрых дней ты вспомнил, Дней, когда во храме божьем Перед алтарем Сант-Яго Принял ты от дон Фернандо Рыцарское посвященье. Ты ведь королевский крестник, Мой отец твоим был крестным, Он тебе вручил доспехи, Мать коня тебе вручила, Я, их дочь, тебе вручила Шпоры золота литого, Чтобы чести больше было Принимаемому в Орден. За тебя я собиралась Выйти замуж, но, как видно, Слишком грешною была я,— Ты женился на Химене. Что ж, за нею взял ты деньги, А за мною взял бы землю, Но оставил ты инфанту Ради дочери вассала». И, услышав эти речи, Опечалился Родриго. «Уходи, моя дружина, Уходите, конный, пеший. С этой башни сквозь бойницу Вызов дерзкий мне швырнули! Правда, был он сходен с древком, Наконечника лишенным, Но мое пронзил он сердце. И не будет мне спасенья, Обречен я вечной каре». О верном саморском рыцаре и о Вельидо Дольфосе, который вышел из Саморы, чтобы обмануть короля дона Санчо, притворившись его вассалом На стене Саморы стоя, Вниз на поле смотрит рыцарь И кричит в кастильский лагерь, Обратясь к шатру дон Санчо: «Берегись, король дон Санчо, Слушай, что тебе скажу я, Чтобы после не корил ты, Что тебя не упредили. Из Саморы осажденной В полночь вышел к вам изменник, Это ваш Вельидо Дольфос, Дольфоса Вельидо сын. Был отец большой предатель, Сын — предатель вдвое больший, Изменил четыре раза, А сегодня будет пятый. Если он тебя обманет, На меня, король, не сетуй И не жалуйся, что мною Не был ты предупрежден». Огласился криком лагерь: «Вор ночной убил дон Санчо!» А убил Вельидо Дольфос, В пятый раз свершив измену. И, убив его, он скрылся Сквозь калитку потайную, И пошел по всей Саморе, И притом кричал хвастливо: «Час настал, настал, Уррака, Я исполнил обещанье!» Как плакали кастильянцы Спит король, король дон Санчо, Уложил его Вельидо, Крепким дротиком ударил, Пригвоздил к земле холодной. Плачет рядом с ним священство, Плачут все владыки церкви, Все кастильские дворяне, Все большое войско плачет. Пуще всех скорбит, страдает Над убитым Сид могучий: «Ах, король, король дон Санчо, Будь он проклят, день недобрый, День, в который мне не внял ты И повел войска к Саморе. В тот недобрый день свершилось Твоего отца проклятье». Встал Диего де Ордоньес (Он рыдал у ног дон Санчо), Был он цветом рода Лара, Был он гордостью Кастильи. «Все мы ждем, что выйдет рыцарь, До захода солнца выйдет, Чтоб Саморе вызов бросить, Наказать ее злодейство». Все сказали: «Прав Ордоньес!» Но никто вперед не вышел. Молча смотрят все на Сида, Молча ждут, а вдруг он выйдет. Но, поняв без слов их мысли, Твердо Сид им отвечает: «Воевать Самору шел я, Ибо так хотел дон Санчо, Но когда король мой умер, Я клянусь ее не трогать, Ибо я должник инфанты И не властен долг нарушить». И Диего де Ордоньес Злобно прошипел сквозь зубы: «Зря поклялся ты, Родриго, В том, в чем клясться бы не должен». Как Диего Ордоньес бросил вызов Саморе Из ворот в двойных доспехах Выезжает дон Диего, Дон Диего де Ордоньес На коне, как ворон, черном. Едет он, чтоб вызов бросить Всей Саморе вероломной За двоюродного брата, За убитого дон Санчо, И на крепостной стене, На стене Саморы старой, Видит он, стоит почтенный Старый Ариас Гонсало. Тут коня остановил он, Встал на стременах и крикнул: «Эй вы, жители Саморы, Я вам всем бросаю вызов, Все в измене вы повинны, Все от мала до велика. Вызываю сильных, слабых, Стариков, детей и женщин, Вызываю тех, кто умер, Кто еще и не родился. Вызываю землю вашу, На которой вы живете, Вызываю лес и реку, Травы, камни, пашни, вина, Ибо все вы помогали Вероломному Вельидо». И в ответ, разумный старец, Молвит Ариас Гонсало: «Если б я был в том повинен, Мне бы лучше не родиться. Говоришь ты, рыцарь, храбро, Но твои неумны речи. Разве мертвые повинны В том, что делают живые? Разве дети виноваты В том, что делают мужчины? Так оставь в покое мертвых, Отмени свой вызов детям, А за всех живых и мертвых Я один тебе отвечу. Есть у нас обычай старый, Я тебе его напомню: Тот один, кто вызвал многих, С пятерыми должен биться. Если он хоть раз отступит, Так на том конец и распре». И, слова такие слыша, Устыдился дон Диего, Но без трусости ответил: «Я согласен с этой речью!» И сквозь малые ворота Вскачь помчался дон Диего, Поскакал туда, где судьи Суд вершить уже сходились. |
