Почему он так взволнован? Испугался, что она вдруг обнаружит в столице нежелательные для него улики, связанные с Жозефиной? А может быть, решил, что жена покинет его навсегда?

— Мы вернемся сегодня вечером. Тетя Деб так обрадуется! Ей доставит удовольствие повозиться с детьми. Хотя даже ей, видимо, будет нелегко обуздать Мегги. — Эмма пыталась устранить все подозрения мужа.

Барнаби крепко взял ее за руку:

— На каком поезде вы вернетесь?

— Я точно не знаю. Может быть, на том, который прибывает в девять тридцать.

— Скажи точное время, и я тебя встречу.

Она поняла, что Барнаби хочет заставить ее чуть ли не поклясться, что она вернется. Но муж знал: Эмма — человек слова. Разумеется, она не задержится в Лондоне. Она и не могла поступить иначе… если, на ее беду, не узнает какой-нибудь новой ужасающей подробности, проливающей свет на запутанные драматические события Кортландсе.

— Хорошо. Ровно в девять тридцать, — последовал сухой ответ.

Перед отъездом Эмма пыталась вселить в безутешного Дадли хоть какую-то надежду.

— В Лондоне я навещу Луизу и надеюсь выяснить, почему она покинула нас столь мелодраматично. Ты не хочешь передать ей записку?

Предложение Эммы привело Дадли в смятение.

— Нет, нет! Даже не упоминай моего имени, бога ради!

— Но Дадли, дорогой, она, видимо, не любила тебя, а только играла роль увлеченной женщины. Вот увидишь, вскоре мы все убедимся, что ее побег вызван обстоятельствами, о которых никто и не подозревал.

Дадли повел себя очень странно, заявив:

— Я не хочу видеть ее и не желаю знать о ней. Луиза жестоко обманула меня!

— Ах, Дадли…

— Прекратим этот неприятный разговор. Сейчас же. Больше ни слова!

Дадли на глазах Эммы превратился в прежнего затворника-женофоба. Любовь предана анафеме. Уму непостижимо, что убежденный холостяк чуть не потерял голову из-за ничтожной мелкой интриганки, какой оказалась Луиза Пиннер. Но в поведении самолюбивого и завистливого отшельника была своя парадоксальная логика. Эмма давно это поняла. Его привлекли глупая восторженность и бесцветность чахлой гувернантки. Дадли и помыслить не мог, что столь блеклая заурядная личность привлечет внимание разборчивого Барнаби; у Руперта не хватало времени ублажить свою-то невесту. Тогда робкий, но тщеславный анахорет отважился и сбросил свою личину. Целомудренная мисс Пиннер давала ему неоценимую возможность проявить себя как полноценного мужчину. Если догадки Эммы справедливы, то обманутый Дадли испытывал двойную горечь поражения.

Эмма собиралась поговорить с Луизой по душам при личной встрече.

Но встреча не состоялась.

Миссис Пич, сдававшая Луизе комнату на Фулхем-роуд, была в растерянности.

— Мисс Пиннер здесь нет, мадам. Она нашла себе хорошую работу — устроилась гувернанткой в деревне. По просьбе Луизы я присматриваю за ее собачкой. Почему вы решили, что она в Лондоне?

— Потому что сегодня утром она покинула Кортландс. Куда же ей возвращаться, если не домой? — резко ответила Эмма.

— Ну, этого я не знаю, мадам. Насколько мне известно, ей больше некуда было возвратиться. Потому она и просила меня позаботиться о своей Скромнице. Могу я узнать, у нее были какие-нибудь неприятности, мадам?

Можно ли назвать неприятностями дремучие «колдовские» проделки каких-то горе-шутников?

— Да нет, в Кортландсе с ней все было хорошо. К удивлению, она быстро освоилась в поместье Кортов.

— Тогда все случившееся с мисс Пиннер более чем странно! — Миссис Пич, пухленькая особа с добрыми, но любопытными глазками весьма заинтересовалась историей загадочного исчезновения гувернантки. — Бедная девушка сказала вам, что возвращается на Фулхем-роуд?

— Нет. Она оставила записку. Как, по-вашему, не склонна ли Луиза к розыгрышам, а вернее к интригам?

— Я не очень хорошо понимаю, что вы имеете в виду, мадам, но искренне скажу: она жила у меня три года и произвела впечатление милой, спокойной молодой особы, но очень одинокой; у нее не было ни родных, ни близких друзей, кроме собачки. У меня самой не хватает времени на то, чтобы завести собаку, но должна вам сказать, что Скромница всегда вела себя так же безукоризненно, как ее хозяйка. Она такая умная, что встречает почтальона по утрам. Если Луиза больше не работает в деревне, она должна вернуться сюда, к своему единственному другу — Скромнице, в этом вы можете не сомневаться.

Эмма не знала, что и думать, и перед уходом замешкалась на пороге. Заметив колебания гостьи, миссис Пич предложила:

— Сейчас только два часа, мадам. Возможно, Луиза появится позже. В доме есть телефон. Вы можете мне позвонить. Кстати, что сказать Луизе. Когда она придет: кто ее спрашивал?

— Миссис Корт.

— Миссис… но она устроилась на работу как раз к миссис Корт.

— Да, — ответила Эмма, печально улыбнувшись. — Странное совпадение и настораживающее, не так ли?

Когда Эмма подошла к двери, откуда-то выбежала собачка: нечистокровная, немного похожая на терьера, но с квадратной челюстью и жесткой шерстью. Она смотрела на Эмму преданными глазами и дружелюбно махала коротким хвостиком. Собачка была на редкость доверчива. Она невольно напрашивалась на сравнение с ее хозяйкой: Скромница представлялась Эмме своего рода собачьим «вариантом» Луизы. Жутковатое сравнение испугало Эмму, и она еле сдержалась, чтобы не броситься со всех ног прочь от этого дома.

Тетя Деб понравилась детям. Мегги с ходу принялась рассказывать ей страшную повесть, в которой действовали трупы, смертельные свечи, таинственные исчезновения и прочие непременные атрибуты детектива. История изобиловала жуткими натуралистическими подробностями, и Мегги, наблюдавшая за поведением тети (которая оставалась совершенно невозмутимой, сидя перед детьми в белой, как ягненок-альбинос, шали и одобрительно кивая головой), постепенно успокоилась, превратившись в тихого, умиротворенного ребенка. А Дина была просто очарована уютной, такой домашней тетей Деб. Девочка следовала за ней как завороженная и время от времени прижималась щекой к ее мягкой кружевной шали.

— Они похожи на маленьких заблудивших овечек, — сокрушалась добрейшая женщина. — Немного материнской ласки — и они станут ангелочками. Необходимо во что бы то ни стало найти их непутевую мать, и тогда жизнь детей войдет в нормальное русло.

— Вы правы, тетя Деб, — не сразу ответила Эмма.

— Ты не должна увиливать от выполнения этой святой миссии, дорогая. Не спорю, у тебя возникнут сложности, но…

— Ах, тетя Деб, если бы я могла хоть что-нибудь понять в характере Жозефины — матери двоих детей, оказавшейся бессердечной кукушкой! Если бы нам удалось ее найти!

Эмме пришлось рассказать тете обо всем: о неопознанных останках девушки, найденных при раскопках в поле, об исчезновении Луизы, об утреннем визите полиции и о перекрестном допросе Барнаби, связанном с двухлетним отсутствием сто первой жены, а также о многих, на первый взгляд незначительных, но тревожных мелочах… Тетя Деб слушала племянницу с неослабевающим вниманием.

— Моя дорогая, какая интригующая повесть! — воскликнула она — Я думала, что Мегги все выдумала. Должна сказать, твой рассказ кажется мне более захватывающим, чем какой-нибудь нашумевший фильм ужасов. Продолжай, пожалуйста.

— Тетя Деб, я рассказываю совсем не для того, чтобы тебя позабавить. — Эмме было не до шуток.

— Я понимаю, дорогая. Но ты не можешь отрицать, что твоя история неординарна. Разве я не предупреждала, что ты не должна слепо доверять Барнаби? Ах, дорогая, хотя я обожала твоего дядю, признаюсь, что совместная жизнь с ним была не такой романтичной, как твоя с Барнаби.

Эмма сдержанно улыбнулась:

— Я нуждаюсь в совете, а не в сравнении наших судеб, тетя Деб.

— Ты получишь то, что хочешь, моя дорогая. Прежде всего, займись Луизой. Срочно позвони и выясни, вернулась она или нет. Если нет, ты должна обратиться в полицию.