- Ты и так делаешь не мало. – мужчина с голубем на плече шагал по дорожке, засунув руки в карманы джинс. - Да и у меня собственно тоже руки связаны, так что…

- Что? – не выдержал голос затянувшейся паузы.

- … остается только наблюдать за ними. – закончил мужчина и остановился.

- Но я должен им помочь!

- Кому ты должен? Ты всего лишь хочешь снять тяжесть с собственного сердца, да ничего это не изменит. Если бы я не сделал тебя хранителем ты так и остался бы там изо дня в день ,без цели и смысла наблюдать за течением реки. Разве оно отвлекает тебя от проклятого чувства потери ? Всё, что осталось в том мире – шаги, шаги, еле слышно ступающие по молчаливой глади воды той, что держала тебя за руку. Ненависть, идеальная ненависть - к самому себе. Твое прошлое всегда с тобой, но по крайней мере, у тебя есть занятие.

- Отец… Ты безжалостен.

- А ты пожалел тогда? – мужчина пригладил коротко стриженные волосы, взьерошенные ветром. Глазами обводя линию горизонта, он остановил взгляд на всходящем солнечном диске. - Я всего лишь справедлив. Но оставим это.

- Спасибо. – с облегчением поблагодарил голос.

- Какой восход, а? – обратил внимание мужчина. – Да, вопрос света я решил превосходно. Знаешь особенно мне нравиться радуга. Целый час сплетал вместе цвета, зато как вышла, а?

- Да, неплохо. – его собеседник не особо проявлял интрес, явно думая о чем-то своем. – Почему Ты оставил им такую короткую жизнь? Почему другие имеют право на большее, но именно людям Ты дал столько возможностей, которые тщательно скрыл от их же самих?

- Они почти никогда не помнят своих воплощений, и в этом их счастье. Я дал им то, о чем они так часто просят меня в своих молитвах – забвение. Своих грехов, ошибок и боли. Каждый раз, начиная почти с нового листа. А их силы я не чуть не прятал, посто не открывал, а это далеко не одно и то же.

Человек с птицей на плече шагал неторопливо вдоль невысокой каменной ограды к калитке. За забором шелестели серебрянными крономи тополя, а в саду розовые яблоневые лепестки разлетались в разные стороны.

-Но исписанном листе даже со стертыми надписями в конце концов начинают проглядывать буквы.

-Что и случилось с Алиной. – подтвердил мужчина.

- Значит, это ее последняя жизнь?

- Может и так.

- Но ведь они не помнят и своего счастья тоже.

Человек дошел до калитки и остановился, засунув руки в карманы.

- Это не то счастье, которое нужно помнить. Все, что их богатое воображение позволяет представить, не составляет и сотой доли от той награды, которая их ожидает в конце пути.. А ведь так просто ее достигнуть, так просто…

- Просто для тебя, ведь ты смотришь сверху.

- Им всего- то надо идти посередине. Не спускаться вниз, не тремиться вверх, просто следовать своему пути и моему голосу. Разве это тяжело?

- Столько иллюзий и обманов, - откликнулся голубь. - столько ловушек и коварства. А сколько соблазнов и страхов.

-Страхов. Вот именно, что страхов. Они стали всего бояться.

-Не все. – возразил голос.

Человек безднадежно вздохнул и согласился с улыбкой:

-Да, не все. Ты так их рьянно защищаешь.

- Но тебя тоже интересует имеено этот маленький мирок, среди миллиона таких же во всей огромной вселенной?

-Она любит его. – он облокатился на деревянную калитку и неопределенно пожал одним плечом, не желая потревожить сидящую на другом птицу. - А за что, я и сам толком не пойму.

-Разве любят за что-то?

-По-разному. Иногда любят за что-то, иногда, вопреки всему, иногда наперекор. Кто-то любит всего лишь свое отражение в чужих глазах, кто-то так пытается благодарить . Но когда любят истинной любовью…

-То что?

-То, - голос человека потеплел, - ты прав, любят просто так. Просто так.

-Ты счастлив с Ней?

Он посмотрел на закат, закрыл глаза, улыбнулся и только после этого ответил, да и то вопросом на вопрос:

- А ты сам-то как думаешь?

- Ты только из-за Нее подарил это чувство людям?

-Ты задаешь слишком много вопросов, сын. – покачал человек головой.

- Тогда ответь мне на последний.

Голубь спархнул с плеча и забил в воздухе крыльями, готовясь улететь

- Задавай.

- Любовь может уйти за черту света, во тьму?

- Почему ты спрашиваешь? - удивился он.

- Ты обещал ответить.

- На перекрестке она останется. Но ведь ты сам знаешь, что она может остаться там уже навсегда. Внутреннее безмолвие без права слова. Самое страшное предательство – предательство своего сердца, и прощение дается ох, как нелегко. Тебе ли этого не знать?

Голубь поднялся в воздух и закружил над домом.

Ты вырастил чудесный сад.

Он засыпан снежно- розовыми лепестками, прекрасными как сама любовь. А когда поднимается вихрь,

все деревья клонятся в одну сторону и дарят ему свои нежные соцветия, затмевая ласковый и одновременно щемяще-грустный,

умирающий всплесками летний закат, медленно тускнеющие краски ,

волны зыбкого тепла, черные призраки накатыающей сладкой печали.

И каждый вечер в своем прекрасном саду, ты говоришь себе что счастлив...

А где-то далеко темно-синий парус бесконечности, но котором сверкают золотистые звездыя истиы раздувает ветер свободы.

Куда держит путь эта каравелла? Пересекая океан чьей души?

Кто идет по белому песку отваги, чьи ноги омывают волны безудержного счастья?

Тебе сниться, что океан врывается в сердце, сметая все на своем пути,даря долгожданную прохладу и успокоение, но...

Но ты лишь царапаешь ухо неровными краями мертвой ракушки, пытаясь услышать далекий голос....

Ты вырастил такой чудесный сад.

Почему тогда просыпаясь, утро за утром

ты стираешь соленые капли со щек?

...

хочешь я расскажу тебе как по вечерам шумит море?

На следующее вечер в синеватой дымке за деревьями показались сторожевые башни города. Путникам оставалась еще одна последняя стоянка, и через несколько часов они окажуться на подходе к столице. Вчера рано утром они пересекли границу между двумя графствами: диким и малонаселенным Альсбеком и столичным Мирским. Последней составляющей географического треугольника была Тэпра, а река, по которой они двигались частично лежала на границе двух графств, по этому Гармон с легкостью миновал родной город, куда у него не было ни малейшего желания возвращаться.

К счастью для них, границу с Альсбеком, где жили индуны никогда хорошо не охраняли, а путевые грамоты внутри страны Шарки отменила еще в начале своего правленя, так что проблем у них не возникло. Очень довольный, но не очень трезвый охранник на плотине поинтересовался только наличием вина в поклаже, а за неимением такого путники тут же перестали представлять собой какой-либо интерес и были отпущены подобру-поздорову.

Пейзаж за бортом понемногу начинал меняться. Теперь чем ближе было к столице, тем больше по берегу то тут, то там теснились большие селения и отдельные хижины. Сновали лодки, слышались людские голоса, доносился запах готовящейся пищи. Отвыкшие от такого движения на реке, друзья с трудом уворачивались от выходящих на вечерний лов суденышек с рыбаками.

Плот оказался совсем не приспособленным к таким маневрам, сделать руль Гармону как-то не пришло в голову, до этого воины прекрасно управлялись шестами, а сейчас и пришлось не легко. Пропустив с десяток рыбацких лодок впереди себя, для чего им приходидось изо всех сил упираться шестами в песчаное дно. Сдерживая плот, Гармон и Рек пережидали пока последний кораблик не спеша обогнул их плавсредство и вышел из бухты. На парусе значился селезень, а седой капитан, зевающий на борту и не подумал поблагодарить друзей хоть бы жестом.

С кряхтением перехватив шест пониже, Гармон проворчал вполголоса:

- Ну и невежа попался. Ни тебе доброго вечера, ни спасибо, что пропустили, ни куда путь держите. Добро пожаловать в столицу... Ну почему меня это не удивляет?