-Я знаю, за что сегодня идете в бой вы! За свою королеву! И сегодня мы едины! И Создатель на нашей стороне! Ава – а – а – а – т!

И сегодня воистину они были едины, каждый из них готов был идти сражаться и умерть за свою королеву, королеву, которой не было еще и четырех лет, и которая ведать не ведала, сколько жизней сегодня прервется из-за нее. Но в этот час воины были готовы на все, вдохновленные мрачной решимостью Гармона: взгляды горели страстным огнем, руки сжимали эфесы мечей и тяжелой поступью его небольшая армия начала двигаться к стенам города.

Отряд мирян стоял не шелохнувшись, ожидая наступления, подняты золотисто-огненные знамена Мирии, что еще больше разярило противника. Рек подумал, что если миряне не выйдут из-под стен, то им придется не сладко, но к его удивлению, в последний момент словно по неслышимому сигналу они тоже побежали навстречу. Не было ни лучников, ни конницы, людей как будто отдавали на расправу.

На самом подходе, когда до них оставалось с десяток метров и они уже бежали, Гармон вдруг собрался с духом:

-Рек, слушай, если я не вернусь, скажи Алине...

Друг молча на ходу кивнул головой вправо и, проследив взглядом, у воина перехватило дыхание. С мечом наголо, в серебрянной броне, такой не похожей на тяжелые латы Тэпра, до боли знакомая фигурка двигалась по направлению к Мирии. Алина бежала по земле, и Гармон с удивлением понял, что у валькирии отсутствовали крылья, но думать над этим ему не пришлось – через несколько секунд армии смешались.

Потанцуем, любимый мой , последний раз.

Танцуй со мной томное танго, медленный вальс или может быть твист?

Разве это важно?

Главное, мы будем сжимать друг друга в обьятиях до боли, до синяков прижиматься остывшими губами, хрустеть обломками костей...

Давай выберем то, что неподвластно выбору.

Давай выйдем на улицу, когда за окном бушует гроза.

Давай увидим то, что никто никогда не видел.

Давай?

Или поиграем в жмурки? Я завяжу тебе глаза, а ты будешь меня искать.

Искать по дыханию, по стуку сердца, по шороху платья.

Сможешь ли? Сумеешь ли? Захочешь ли?

Пойти туда, куда никто не ходил тысячу лет,

Затосковать ни о чем , когда все вокруг счастливы,

Полюбить ту, которая уже мертва и исполнить с ней самый трогательный и нежный танец?

................

Томное танго, медленный вальс или может быть твист?

Он смотрел на нее, дерущуюся рядом,и не верил своим глазам. Никогда в жизни он не видел ее такой, впрочем никогда раньше он не видел ее в битве, если не считать их первой встречи. Теперь же он мог лицезреть валькирию во всей красе. Стремительная и до ужаса хладнокровная, отточенными, то резкими, то кошаче-плавными движениями, дева битв разила мечом направо и налево, оставляя после себя лишь окровавленные дергающеюся в предсмертной агонии изуродованные человеческие тела, трупы с расеченными черепами и обрубленными конечностями.

Ни искры ярости , ни страха не промелькнуло в ее лице, в родных карих глазах только бесстрасная сосредоточенность, направленная к одной цели – убивать.

Как завороженный смотрел Гармон на любимую женщину, которая с такой ужасающей легкостью сеяла смерть вокруг себя. Опустив меч, словно околдованный он не мог оторвать глаз от в равной степени отталкивающего и неуловимо прекрасного зрелища. Его хрупкая Алина, его нежная возлюбленная, его безжалостная воительница.

Стоны умирающих, яростные вопли живых, звонкий стук мечей о латы , треск ломающихся копий, звук рвущейся ткани и отвратительной хлюпание рассеченной плоти: все это на мгновение покинуло сознание воина, он продолжал пожирать глазами ту, что принадлежала ему душой и телом.

Вот ее меч перерубил копье, замерев, казалось, даже не коснувшись тела, в милимметре от ключицы нападающего воина в тяжелых кованых латах с эмблемой Солнца на нарукавнике, и тотчас потеряв интерес, валькирия уже развернулась к следующему. Она крутанулась на носках и выбросила одним движением руку с мечом, настигая пытавшегося спастись бегством, одновременно оглядываясь через плечо. Оба нападающих рухнули в одну и ту же секунду, один округлив глаза, словно не понимая, что произошло, второй хрипя и пуская горлом кровь, пытаясь содрать с себя кольчугу, словно это могло чем-то помочь. Гармон сглотнул и перевел взгляд снова на валькирию: девушка, у которой на лице не дрогул ни один мускул, ни сожаления, ни удовлетворения, уже снова нырнула в гущу битвы.

Лезвие со свистом рассекало воздух вокруг нее, выписывая кружевные узоры. Аура красоты и смерти окружал ее словно аромат духов, глаза сверкали, лучи недавно взошедшего солнца играли на серебрянной броне и на волосах, заплетенных в косу, которая спускалась почти до талии, скулы лихорадил румянец, и никогда прежде он не видел ее столь прекрасной, но и в то же время столь далекой. Она дралась с таким отсутсвующим видом, словно мысли ее витали где-то , и совсем не сражение кипело рядом, а шло своим ходом обычное, ничем не примечательное утро.

Следующим на нее ринулся молодой безбородй воин в высоком шлеме, оказавшийся равным ей по силе и возглас напряжения вырвался у девушки, отражающей атаку. Навалившись всем телом на скрещенные мечи, они почти что соприкоснулись лбами. Воин сипло дышал, втягивая воздух сквозь сжатые зубы, ненависть плескалась в его глазах, но вдруг он торжествующе расхохтался, поняв, что перед ним женщина. Смеется тот, кто смеется последним, он был равен ей по силе, но не по умению, и в следующую секунду воительница уже выдергивала лезвие из пронзенного тела, которое безжизненно упало ей под ноги.

Алина поудобнее перехватила меч, и даже взглядом не удостоив падшего противника, свободной рукой рукой откинула длинную рыжую челку, выбившеюся из-под шлема. Грудь девушки бурно вздымалась, но вдруг она затаила дыхание и замерла, , словно что-то почувствовав. Он увидел, как она медленно отерла чужую кровь со шеки, и вдруг резко повернула голову, глядя куда-то ему за спину и гримаса боли и ужаса исказила тонкие черты:

- Сзади!

Молниеносно очнувшись, он присел, даже не оборачиваясь, потому что на это не было времени. Верный меч описал ровный полукруг и только после этого воин смог посмотреть на то, что было позади. Оказалось, что он подрубил ноги большому грузному мужику с секирой, занесенной у него над головой. Тот повалился на землю заливая кровью все вокруг, выронив топор. А Гармон услышал лишь только вздох облегчения, вырвавшийся из уст самого любимого существа на свете. Он послал ей благодарный взгляд и взмахнул мечом навстречу следующему, а валькиирия только улыбнулась в ответ и стала прорубаться к нему.

Небо понемного начинали освещать лучи солнца и все четче в бликах рассвета проступала эта кровавая бойня. Бой длился еше только полчаса, а уже повсюду лежали мертвые и стонали раненые. Ни одна ни другая сторона не продвинулись ни на сантиметр. Самым удачливым, тем которые достигали крепостной стены, лилось на головы горячее масло, летели камни и стрелы. Да и защищающих столицу снаружи словно не становилось меньше, но и армию полнолуния не так то лекго оказалось отбросить назад.

Тут чистый и звонкий одинокий звук рога раздался в шуме битвы, и многие повернули головы, что стоило им жизни. Гармон чертыхнулся. Вот почему Корни оставила отряд под стенами – ей надо было отвлечь внимание от подходящей союзной армии. И действительно, на северном фронте прорывая осаду шел тяжеловооруженый клин пехотинцев Фира. Светлобородые в темных матовых латах и таким же оперением на шлемах, чеканя шаг и держа строй, отряд из человек трехсот медленно, но верно шел вперед по направлению к главному входу в столицу, они прокладывали дорогу основным войскам и возможно коннице. На высоко поднятых знаменах сиял огромный солнечный диск.

Гармон быстро оглядел остатки своей армии, положение было не из лучших, к тому же защитники Солнечного ордена увидев подкрепление, бросались в драку с удвоенной силой. Воин начал искать глазами Река и постарался пробиться к другу, сражающемуся в нескольких метрах, но не тут то было. Фирцы почти подступили к позиции, удерживаемой Гармоном. Он понял их идею, и им во что бы то, ни стало нужно было помешать. Но как переступить дорогу с пятидесятью воинами?