XVIII Ночь Пусть подразнит – мне не больно, Я не с ним, я в забытьи… Ин. Анненский Еще мертворожденный день Костлявыми руками скошен. И Ночь мою торопит лень, Затем, что сам себе я тошен. Она тиха, она черна, И поцелуи ей не внове: Она – законная жена В задрапированном алькове. Прольет холодного свинца Она мне в мозг – и веки тронет, Морщины темного лица Короной фольговой разгонит; — И до полудня я готов Внимать бездумно, недвижимо, Как с реверансом ряд послов Шуршит, прихрамывая, мимо. Итальянская призма I Фрески Сонет За фресками безумная охота, — Я не знавал нелепей ремесла, — Нежданно нас в больницу занесла: Наш гид был строг, и нам была работа! Искусство и больница, – странно что-то… Но красота усталая звала, А мы – за ней… Когда б не эта мгла, Да запахи, да жуткая икота! Смутясь глядишь, как тлеют угольки Былых миров… Как детских две руки Переплели сведенные колени. Довольно, прочь! Но гид не досказал: Перед стеной, где мальчик угасал, Тут был алтарь, и вот к нему – ступени. II Двуликая Торговка низкая, едва бледнеет день, К воротам бронзовым Марии дель Фиоре Ведет красавицу – на верхнюю ступень. Толпа снует… Толпа оценит вскоре. Спешит зарисовать божественный овал Какой-то юноша, раскрыв альбом украдкой; Пылал огонь в глазах, и карандаш дрожал, Как шпага, обессиленная схваткой. И нет ее… Ушла. – А старая все тут, Змея пригретая… Мгновенья грезы – где вы? Он закусил губу и в несколько минут Мегеру набросал на нежный абрис девы. III Падающая башня Точно в платье подвенечном тонкий стан ты преклонила; Или вправду ты – невеста, золотая кампанила? В кружевах окаменелых, в многоярусных колоннах, В этом небе густо-синем ты мечта для глаз влюбленных! И когда спиралью шаткой я всходил, и сердце ныло, Близко билось чье-то сердце – не твое ли, кампанила? В бездну падали колонны, и над сизыми холмами Облака сплывались в цепи и кружились вместе с нами. И я думал: там за далью целый мир пройдешь безбрежный, — Чуда равного не встретишь этой девственнице нежной! И я думал: чары знаешь, а напрасно ворожила: Будешь ждать его веками, не дождешься, кампанила! IV В Полдень Ты к площади, где в жар томительный Отраден сумрачный платан, Идешь походкою медлительной, Перетянув осиный стан. Как ты бледна под синью черною Любовно глаженных кудрей! Я узнаю тебя, упорную, По самой тихости твоей… Шумят подруги с водоносами, Звонка певучая струя; Они со смехом и вопросами Все льнут к тебе, любовь моя! А ты, блаженная, ленивая, Тебе их речи – нипочем? Ведь он не лжет, что ты красивая, Холодный, ясный водоем? V Сиенский череп Он – Говорит мне череп из Сиены: «Всем конец один убогий уготован. Помни, помни – поцелуи тленны, Кто предастся им – будет скован». Желтый череп блистает на славу, Злым оскалом угрожают эти зубы; Он в любви нашей видит забаву, Говорит, что радости – грубы. Она – Милый, нет: «Поцелуи мгновенны, Не теряйте дни золотые!» Так смеется мне череп из Сиены: «Вы, холодные, слепые и глухие!» И еще я слышу другое: «Что вы знаете о страсти настоящей? Небо нас лобзало голубое, Оттого мы целовались слаще». VI Эпилог По улицам извилистым, как расщелины скал, Как узкие расщелины, жилища горных фей, Ночами полнозвездными один я блуждал Среди домов торжественных, где не было людей. Казалось, то не улица, а волшебницы нить; Казалось, по-над плитами, светясь, бежит клубок. И было мне так счастливо и привольно жить, Ночами полнозвездными вдыхая ветерок. Змеилась нить, вела меня – уводила под уклон Туда, где своды мшистые одели водоем. И, как струя холодная, охватил меня сон. И снился мне прекрасный лик, и были мы – вдвоем. Сказала мне: «мы в городе, где не было людей. Здесь в ночи наши звездные, под дремный струйный гул, Скользим мы, тени белые, с крылами лебедей. Молись, чтобы в моих руках навеки ты уснул»… Стихотворения, не вошедшие в основные сборники Из сборника «Страстные свечи: Стансы» СПб., 1909 Солнце-лира |
