Одна из девиц. Не верьте ему – это шпион.
Тиль. Глупенькая, я – сват! Я пришел устроить вашу судьбу… Хватит работать на хозяйку! Поживем для себя!
Одна из девиц. Врет он все… Пусть докажет!
Тиль. Эх, женщины, вы совсем одичали в своем заведении и разучились верить людям… Ладно, сейчас вам докажу! (Указывает на Ламме.) Вот один из наших лихих парней! Он пришел к вам в заведение, ему приглянулась девушка, и… Ламме, ты готов взять ее в жены?
Ламме. Да!
Тиль (Калликен). Девочка, ты пойдешь замуж за этого красавца?
Калликен. Да!
Тиль. Одна судьба устроена… Кто следующий?
Девушки. Я!.. Я!.. Я!..
Тиль. Не ссорьтесь. Каждой подберем по вкусу… Непьющих, работящих, блондинов и брюнетов… Только есть еще одно дело. На рассвете ваши женихи пойдут в бой! Мы будем штурмовать Бриль!.. Многие могут сложить головы, если вы не поможете! Девушки, обидно овдоветь до свадьбы!
Девушка. Что нам делать? Говори!
Тиль. Если б каждая из вас заманила на ночь по одному испанскому офицеру из береговой охраны, кораблям гезов было б легче дойти до цели!
Одна из девиц. А что скажут нам наши мужья?
Тиль. Они простят этот последний грех! И потом, любовь с врагом – это не любовь! Это месть!
Девушки. Согласны!
Тиль. Тогда вперед, новобранцы!
Распахиваются двери, вбегают солдаты, Стивен, Рыбник.
Рыбник. Остановись, Тиль! Ты окружен!
Тиль. Опять ты? Эх, жаль, я тогда тебя не прибил, рыбник… (Выхватил шпагу.)
Одна из девиц. Тиль, беги к окну! Там есть потайной ход!..
Тиль валит лавки, столы, отбивается от солдат. Девушки помогают ему. Тиль вскакивает на подоконник. В этот момент Рыбник подбегает к Калликен, приставляет ей к горлу нож.
Рыбник. Тиль! Смотри!
Все замерли.
Еще одно движение – и я перережу этой девке горло… Клянусь, я это сделаю! Тиль, хватит спасать себя, спаси чужую душу…
Калликен. Беги, Тиль! Не надо жалеть меня…
Ламме. Не трогайте ее! (Бросается к Калликен, его хватают солдаты.)
Рыбник. Я воткну нож, Тиль!
Тиль. Твои условия?
Рыбник. Ты останешься – она уходит.
Тиль. Нет! Я остаюсь – они все свободны!
Рыбник. Согласен!
Ламме. Ни за что! Лучше всем умереть!
Тиль. Всем умирать глупо, Ламме… Десять жизней – столько за меня еще никогда не давали!.. Уходите!.. (Закричал.) Уходите, черт бы вас побрал!
Все расходятся. Тиль бросает шпагу.
В атаку, солдаты!
Солдаты хватают его, связывают.
Рыбник. Все, мальчик! Теперь это действительно конец!
Тиль. Тогда почему ты так дрожишь, рыбник?
Затемнение.
Ночь перед казнью
Тюремная камера, в которую заточен Тиль. Решетка. Полумрак. Тишина.
Тиль (прошелся по камере, попробовал прутья решетки на прочность, крикнул кому-то в темноту). Эй! Отзовись! Эй, солдат!
Голос из-за кулис: «Со смертниками запрещено разговаривать».
Тиль. Почему?.. Эй!.. (Прислушался.) Молчишь? Зря! Потом захочешь поболтать со мной, ан будет поздно… Ну, не хочешь – не надо… (Тихо запел.) «Ой, Тили-тили Тиль – будем петь и веселиться, ой, Тили-тили Тиль…»
Голос из-за кулис: «Петь запрещено!»
Что за черт, все запрещено… А думать можно? Эй, солдат, думать можно?
Голос из-за кулис: «Не знаю».
Ну, сходи у начальства выясни!.. (Сел, задумался. В его воображении возникает Клаас.) Здравствуй, отец!
Клаас. Я пришел проводить тебя.
Тиль. Ты хочешь сказать – встретить?
Клаас. Я говорю то, что говорю… Я пришел проститься…
Тиль. Не валяй дурака! Мы скоро свидимся… Иди приготовь мне на небе облачко помягче…
Клаас. Тиль, у меня для тебя плохие новости: там ничего нет!.. Ни рая, ни ада… Ничего! Одно пространство и тишина.
Тиль. Не дури!.. Что-то должно же быть… Ты, поди, не разглядел спьяну-то?
Клаас. Я не шучу… Оказывается, сынок, мы живем только тут, на земле. И при жизни, и после смерти… И я жил только в твоей памяти. Не станет тебя – не станет и меня… Поэтому давай прощаться!
Тиль. К чему ты клонишь?.. Ты пришел меня проверить: не начну ли я цепляться за жизнь?.. Думал, стану кататься по полу и выть по-собачьи?..
Клаас. Только попробуй!
Тиль. Ах старый плут!.. Неужели ты во мне сомневался? Да я без тебя знаю, что там ничего нет. Если б на том свете было лучше, чем на этом, здесь никого бы не осталось!.. Так что зря волнуешься: я знаю, на что иду!
Клаас. Послушай, Тиль, я пришел не за тем, чтоб сломать твою волю, но… Как тебе это объяснить? Ерунда получается: я сгорел – думал, у тебя жизнь по-иному сложится… А у тебя то же самое! И конца этому не видно… И мы все умираем, умираем… А умирать-то – самое последнее дело…
В воображении Тиля возникает король Филипп.
Филипп. Старик прав!
Тиль. Я не звал вас, ваше величество…
Филипп. Но ты подумал обо мне?
Тиль. В такие минуты в голову всегда лезет всякая ерунда!..
Филипп. Да послушай, Тиль, послушай… Не спеши перебивать! Ты идешь на плаху без тени сомнения и наивно полагаешь, что в этом есть какой-то смысл… А вдруг смысл – только в твоей дальнейшей жизни?.. Ты художник, ты мог бы написать удивительные полотна, которые, возможно, прославили б тебя на века… Сопоставь! Взвесь!.. Что ценнее для человечества: художник Уленшпигель или безвестный шут, казненный в эпоху Филиппа Второго?..
Тиль (нетерпеливо). Ваше величество…
Филипп. Погоди! Дослушай до конца… Ты мстишь мне за убитых соотечественников, за сожженные дома… Но подумай: а вдруг это все – естество? Ты же не испытываешь ненависти к землетрясению или к извергающейся лаве вулкана? При этом тоже гибнут люди… Ну и что? Природа, уничтожая, обновляется… Короли – тоже порождение природы… За что ж ты ненавидишь меня? И вообще, что ты знаешь обо мне?.. О моих мыслях? О моих бессонных ночах? О моих страданиях?.. Почему нам не попытаться понять друг друга?
Тиль. Потому что это невозможно!
Филипп. Но почему?!
Тиль. Потому что на сто ваших вопросов я задам сто своих!.. Что нам делать с пеплом отца, ваше величество? Что нам делать с десятью тысячами гугенотов, убитых в Варфоломеевскую ночь? Что нам делать с тем ребенком, который родился в ту ночь и не был еще ни католиком, ни гугенотом, но которого сожгли за компанию?! Пока вы не ответите на мои вопросы, я не стану думать над вашими! И плевать мне, что вы – порождение природы. Я и природу ненавижу, когда она сеет смерть… Когда-нибудь я и с вулканами рассчитаюсь, пока просто руки не доходят!.. Так что не ищите во мне сочувствия, ваше величество!.. Ступайте отсюда! Бог подаст!..
Филипп уходит.
Клаас. Здорово ты ему вмазал!
Тиль. Нет, отец, плохо… Я не сказал и трети того, что должен… Слова! Не могу отыскать слова…
Клаас. Нет, лихо… Я-то вообще так не могу… Я, бывало, чуть что: раз – в морду! И весь спор!
Тиль. Сейчас другое время, отец. Сейчас надо бить не в морду, а в мозги! А для этого нужны слова…
Клаас. Ну, тогда скажи что-нибудь и мне на прощанье…
Тиль. Хорошо… (Пауза.) Помолчим.
Клаас. Помолчим. Ты не беспокойся обо мне, сынок. Меня уж нет.
Клаас уходит. Его место в воображении Тиля занимает Неле. Впрочем, это пока не Неле – это Блондинка, с которой Тиль встречался когда-то.
Тиль. Здравствуй, Неле!
Неле-Блондинка. Чего ж ты наврал-то? Сказал – скоро вернусь, а сам не вернулся. А я как дура жду, жду…
