ёрмица
ёрмица
2008
у каждой вороны
в клюве по яшме —
это тебе.
дом коричневый
двухэтажный —
на воде.
в начале мая
зима сказала:
ладно. пока.
этой ночью
земли не стало —
вошла река.
солнце спирт
з а п и в а л о
водкой —
спит теперь
на ветру.
все улыбаются.
все на лодках.
и орут.
я полночи
удерживал зиму —
не помогло.
расстегнулся —
и тоже прыгнул
в лодку
через окно.
с к о л ь з я т
по весеннему
серому морю —
туалет и
красивая дверь.
оно всегда в это
время приходит
на пару недель.
снова в школу
поплыли козы.
ж у ж ж и т
в е р т о л е т.
на щеках
н е б р и т ы х
у миши слезы —
потерялся кот.
потому что школа
на высоком
м е с т е,
не придет вода.
ж и в о т н ы м
там сухо
и интересно.
миша —
греби туда!
в л ю б л е н ы
все дети.
колдуньи ловят
кто баню,
а кто крыльцо.
б и б л и о т е к а р ь
на крыше
прячет в ладони
т а и н с т в е н н о е
л и ц о.
я к о р е м
о почтовый ящик
п р о д а в щ и ц а
с утра стучит.
она капитан —
пренастоящий —
а магазин закрыт.
спички выпали
из кармана —
добавили бед.
мне кричит
п р е д с е д а т е л ь
с в е т л а н а:
заглянешь — нет?
у меня
в каждой книге
в е т е р,
потому что
сушит глаза.
я х о ч у
т е б я
с е й ч а с
в с т р е т и т ь.
всё показать.
кожа моя
пахнет белой
марью —
любовью твоей.
ты ведь даже
не в сыктывкаре.
гораздо южней.
мне без тебя
ничего не нужно —
вода простит.
радостно бухают
пьяные ружья —
и дробь свистит.
зима стащила
все мои мысли.
пуста голова.
может быть,
я попаду
под выстрел
от радости,
что ты жива.
но нет. я дома.
привет. мы
в м е с т е.
у меня есть сон.
у меня есть пара
б о л г а р с к и х
п е с е н.
и телефон.
ёрмица — деревня
за полярным
к р у г о м
в усть-цилемском
р а й о н е
р е с п у б л и к и
коми — во время
в е с е н н е г о
п а в о д к а
е ж е г о д н о
з а т а п л и в а е т с я
п е ч о р о й.
затон имени куйбышева
казань
2004
1
смерть гуляет по улицам затона имени куйбышева в выцветших добела речных курточках — с якорями на нагрудных карманах — с якорями на прокуренных легких. эти курточки были синими, как августовская вода — когда их выдавали со складов выпускникам здешнего речного училища № 72 — штурманам и механикам-мотористам. и матросам — и начальникам дебаркадеров — и их кассирам — и бакенщикам — и погрузчикам — и буфетчицам тоже — всем работникам такого когда-то шумного волжско-камского пароходства.
2
смерть в старых брюках — где по-прежнему хорошо видны стрелочки — не спеша открывает двери в магазины — ждет своей очереди — разговаривает с продавщицами — сидит на скамейках или кусках бетона, подложив под себя пакет — смотрит, как девушки в коротких и длинных юбках заходят в двухэтажные дома пахнущие старостью едой и стиркой — видит через деревья непомерную ширь воды и прибрежную речную рухлядь — покуривает или нет — отпрыгивает от пьяного мотоцикла — с улыбкой пропускает велосипед который бритый восьмиклассник крутит еле-еле — а усевшаяся к нему на багажник толстая девица радостно ругается и визжит — велосипед вихляется и падает с грохотом. смерть иногда и сама вихляется и идет с красноватым лицом стараясь через дворы а не улицами — но это редко — и останавливается патрулями. но это знакомые патрули — и они говорят смерти ‘ну ты что брат?’ — или ‘ну ты что старик?’ — ‘давай исчезни’. и смерть сосредотачивается — исчезает — и скоро оказывается у себя дома — в тесном подъезде перед дверью обитой двп — из выцветшей курточки с якорями или из брюк вынимает ключи. она повсюду — такая смерть.
3
смерть придумала здесь в затоне очень правильный вид — обрела на наш взгляд самое дивное воплощение — другого не пожелать. объемное чуткое тихое — как пробуждение на раскладной кровати под синей простынью — на втором деревянном этаже — среди утренней прохлады и раздающихся внизу голосов. ласковое и мудрое как неожиданно наступивший август. мы скрипнули пружинами и не садясь задумались — чем же так потянуло с улицы? что за знакомой силой? за лучшей на свете силой и ясностью? ага — это значит уже не июль месяц.
