*

3 0 а в г у с т а

*

3 1 а в г у с т а

* *

Л Е Т О

К О Н Ч И Л О С Ь

* *

*

у ремигаса и юстины родилась фелиция. они решили: зачем нам тесниться в смилтенской квартире и драться с придурошными мамамибабушками? — и уехали из города. разбудили согрели дачный дом — и живут вчетвером. впятером даже. четвертое — пугало. пятая — медведка. пугало для фелиции — хорошая нянька. на голову-ведро повязало платок. юстина если сидит на кушетке с книгой — пугало подойдет посмотрит — заберет книгу — и со словами ‘тебе пора кормить фелицию’ деловито вытащит юстинины обе груди. юстина к такому обращению привыкла. они с ремигасом ничуть не стесняются пугала. как не стеснялись и раньше — все летние годы их долгой дружбы до женитьбы и рождения дочери. юстина юстина! — кричит к примеру пугало на первом этаже — задирая голову к узкой и темной лестнице. — юстина! — фелиция уже не спит. а на тесном втором этаже юстина имеет сейчас полный рот своего ремигаса — и не может отозваться. ремигас двигает светлой ее головой. быстрее быстрее — пугало может к ним подняться. но пугало не поднимается. глядит на неспящую фелицию. зовет медведку растирать цикорий.

черная сорочка — воспоминание пугала. полупрозрачная черная. такую хорошо б иметь. пугало вздыхает на продавленном диване — на холодной веранде в стеблях и листьях. вспоминает как давным-давно видел ее на приехавшей в гости к рукавинасам витебской родственнице по фамилии сорока. эта сорока смешная была девица — хохотала и прыгала с детьми — каблуками топала под музыку из радиолы. вся в зелено-коричневых бусах — и на пальце ящерка-кольцо. имя ее пугало никак не вспомнит — какое-то русское вроде. моя сорока — тебе уже тридцать. — говорила франя — жена хозяина дачи — сороки двоюродная старшая сестра. пугало не вникало в их жизнь. но однажды в августе рано утром был синий цветочный дым — на клумбах раскачивались яркие плывущие к осени растения. сорока вышла на крыльцо в черной сорочке и закурила. непричесанная неумытая — босая. пугало стояло напротив. поздоровалось: доброе утро. доброе утро. — ответила сорока. но дальше разговор не пошел — сорока еле-еле умела по-латышски — хотя хорошо понимала франю. она докурила — встала — огляделась по сторонам — шагнула с крыльца в ярким холодом пылающие клумбы — присела и записала — ей было лень идти в кривой туалет по кривой тропинке. такого пугало не ожидало. оно уставилось на писающую сороку. а потом она зашла в дом. а вскоре вышла уже в костюмчике с чемоданом — и уехала. пугало до смерти влюбилось. из листьев кукурузы крутило-вертело фигурку-сороку — до ста и больше штук в день — развешивало на вишнях. залезло не в один дом в поисках черной сорочки — чтобы стащив на себя надеть. угрожая топором и сломанным револьвером останавливало на дачных дорогах машины и раздевало сидящих там женщин — не было ли на них похожих сорочек? (эту сорочку пугало бы не снимая носило до самой смерти — и в ней же заклеванное птицами однажды грохнулось бы в весеннюю грязь или в сугроб.) собственную голову зашвырнуло в овраг — вместо нее нацепляло то поганый ночной горшок то скользкий проржавленный умывальник. несколько месяцев неподвижно лежало на земле… да — любовь… — размышляет пугало. — любовь всегда такая. крутит-крутит — потом отпустит. когда крутит — причудливо, невыносимо-радостно-жалко. а отпустит — ну пусть. пугалу не холодно на веранде. ни сороки ни сорочки у пугала нет. не жаль.