Любой, даже исключительно творческий труд требует упорства, а лень, как и прежде, человека губит. Известно, например, что ежегодно с первых курсов институтов отсеиваются из-за неуспеваемости тысячи студентов – людей способных, ведь они выдержали конкурс. Мечты, планы – все прахом идет. Хватило способностей поступить, не хватило трудолюбия удержаться в институте.

– одно из важнейших требований нравственности, подразумевающее такое отношение к людям, в котором практически признается достоинство личности.

Все мы хотим иметь друзей, хотим, чтобы нас уважали. Но как сквозь спецификацию, профессиональные интересы, замкнутые круги общения, территориальные моменты пробиться к другому человеку? Может быть, все же есть какой-то секрет, что-нибудь вроде сказочного «Сезам, откройся!»...

...Однажды я видела, как Сергей Юрский, известный вам по многим фильмам и телепередачам актер, ставил на Ленинградском телевидении спектакль «Младенцы в джунглях» (по новеллам О’Генри). В студии было поразительно тихо: все боялись помешать, а потому ходили на цыпочках и говорить старались шепотом. Когда отсняли первый эпизод, Сергей Юрьевич снял парик (он был в спектакле не только режиссером, но и исполнителем главной роли – жулика Джеффа Питерса) и сказал: «Спасибо операторам, спасибо Михаилу Петровичу... Спасибо всем. Перерыв пять минут».

Это я поставила три точки, а Юрский вспомнил и поблагодарил действительно всех: осветителей, гримеров, техников, от знаменитого актера до пятилетней девочки Алены, которая на минуту появлялась в кадре. Это заняло совсем немного времени, но из этой и еще из многих подобных мелочей возникла в студии удивительная атмосфера. Актеры, сыгравшие свой эпизод, не уходили, как обычно, а следили за работой товарищей. Несмотря на то, что все декорации были готовы, пристроился в сторонке художник: мало ли что понадобится. И когда действительно понадобилось вдруг придуманное режиссером яблоко, сразу несколько человек без всяких просьб и приказаний кинулись его добывать.

Это была трудная съемка: с 10 часов утра до 7 вечера в душной, раскаленной студии. Но люди работали без раздражения, обид, окриков, работали с удовольствием. Потому что режиссер доверял каждому, прислушивался ко всем советам, для него не было людей главных и второстепенных, были единомышленники – и люди «выкладывались».

«С Юрским хорошо работать, – сказал мне потом один из операторов. – Он точно знает, чего хочет, но всегда слушает других».

Чем крупней, значительней, талантливей человек, тем он доступней, проще, легче в общении. Уважение к окружающим – его естественное состояние, оно постоянно.

Много лет назад мы с друзьями, тогда еще членами литературного клуба Дворца пионеров, путешествуя по средней России, забрались в Тарусу, тихий городок, где жили многие известные писатели и художники. После недели в Тарусе мы пришли к смешному, но, кстати, очень важному для жизни выводу: самые значительные и недоступные особы – это домработницы великих людей, потом идут дальние родственники, а вот когда прорвешься сквозь эти два почти непроходимых кордона и с трепетом ждешь грозного «самого», то встречаешься, как правило, с умным, добрым, заинтересованным во всем на свете, и в тебе в том числе, человеком. Это был для нас прекрасный урок, из тех, которые надо помнить всю жизнь.

Ведь так легко преисполниться сознанием собственной значительности, поверить в свою непогрешимость и в то, что имеешь право учить окружающих.

Когда я впервые пришла в школу учительницей, то считала себя очень умной и всезнающей и ждала, что ученики меня будут слушать с открытыми ртами и трепетом душевным. А они на моих уроках открывали рты только для того, чтобы поболтать между собой или выдать вслух какую-нибудь глупость, причем обязательно обидную для меня.

Мы боролись долго, пока я не встретила Марину в филармонии, не узнала, что Андрей любит джаз, а у Саши есть маленькая сестренка, за которой он должен успеть зайти в детский сад. С тех пор что-то сдвинулось: вместо «питекантропов» (так я их окрестила в первые дни) я увидела людей. Разных. Что-то они знали хуже меня, а что-то лучше. И я уже не могла больше провозглашать им свои истины, а стала учиться слушать, уважать – и ведь было что, просто раньше я этого не замечала. Постепенно мы перестали враждовать, а начали учиться: они у меня, я у них – и нам стало хорошо вместе. Как всегда хорошо людям, которые друг друга понимают.

– чисто внешнее следование заповедям и нормам в формальном выполнении долга, когда человек не задумывается над социальным значением своих поступков, не осознает действительного смысла своей нравственной деятельности или не способен мотивировать ее с точки зрения потребностей общества и человека.

В обыденной жизни мы чаще всего сталкиваемся с формализмом в работе тех или иных лиц и учреждений и потому начнем именно с этой разновидности докучающего нам зла.

Суть такого формализма великолепно определил Ленин: по форме, сказал он о действиях служащих одного государственного учреждения, правильно, а по существу – издевательство.

В своей работе любой служащий и руководитель любого учреждения опираются на те или иные законы, постановления, предписания, инструкции, в которых изложены их должностные обязанности и права, правила, которые они должны соблюдать, а также исключения из этих правил.

Но никакая инструкция не может заранее предусмотреть все случаи, когда ее выполнение на пользу делу, а когда нет. Многое остается решать человеку, руководствуясь своим здравым смыслом, знаниями и совестью. Слепое подчинение правилам способно причинить большой вред самому делу, оно сродни почти полной бездеятельности. Время от времени рабочие капиталистических стран, например, используют такой остроумный вид забастовки, который называется «работа по правилам». Особенно любят его железнодорожники. Машинисты поездов и все другие специалисты выходят на работу, но начинают скрупулезнейшим образом выполнять абсолютно все инструкции, и поезда или выбиваются из графиков, или вообще останавливаются... Вот что значит намеренное отключение здравого смысла, сообразительности, находчивости, вот что – другими словами – значит формализм!

Почти любой пункт почти любой инструкции – палка о двух концах. Он открывает перед человеком две возможности: соблюсти его во благо или во зло. Имея это в виду, различают дух и букву всякого писаного правила. Дух – это цель, ради которой оно установлено. Буква – это указание на средства, которыми нужно пользоваться для достижения цели.

Перед тем как соблюсти букву без ущерба для духа, человек, если он добросовестный и умелый, должен создать необходимые для этого условия. Он получает, скажем, заявку на изобретение, внимательно ее изучает и видит, что она плохо оформлена, чего-то в ней не хватает: каких-то подписей, доказательств, ссылок и т. д., но идея, мысль, предложение явно интересны, новы и полезны. Человек пишет об этом автору, подробно объясняет, что еще требуется сделать, чтение каких книг и статей, беседа с каким специалистом ему может помочь, а то и сам сводит его с этим специалистом, подбирает литературу, устраивает ему нужную поездку в институт или на завод – то есть проводит определенную организаторскую работу. Далеко не все, что он при этом делает, предусмотрено в перечне его обычных обязанностей, зато соответствует главной из них – продвигать ценные изобретения.

Другой же на его месте поступает просто и тупо: ваша заявка не отвечает, мол, предъявляемым требованиям и потому на основании таких-то и таких-то пунктов отвергается. Буква соблюдена, а дух нарушен. Вот это и есть формализм, бюрократизм, «буквоедство». В тех случаях, когда человек мог бы избежать формализма, а не захотел, непременно ищите и найдете одну из четырех причин или все сразу вместе: низкая квалификация, безразличие к делу, лень и трусость.