— Можно подумать, у тебя она есть?

— У меня их даже две, — оскалился Марик, — и вчера я с ними неплохо порезвился. С одной из них, ну которая менее симпатичная, я могу поделиться с товарищем по оружию. Хочешь, Лепик?

Планкин бросил яростный взгляд в сторону Верзера, но промолчал.

— Хватит трындеть, — засмеялся Влад, извлекая из кармана сигару, — если бы ты провел время так, как говоришь, то не пялился бы сейчас вон на ту официантку. Лучше скажи, что у тебя с рукой?

— Упал.

— Меньше бы бухал, меньше бы падал! — зло выпалил Леша.

— Так я из‑за тебя упал, Лепик, — Марик, подняв перебинтованную руку, повертел ей, — я как раз с моими ненаглядными кисками разучивал охрененно замысловатую тантрическую позу, как вдруг ты со своей эсэмэской. Я от неожиданности дернулся и упал с кровати. И вот результат.

— Ничего себе кроме руки не повредил? — спросил Джохар, который вдруг повеселел. Депрессия в этот раз отступила без обязательного ритуального запоя, который совершался в подобных случаях с лучшим другом полковником Серегой Соколовым.

"Старею", — решил Махмудов.

— Может, и повредил, — Марик загадочно улыбнулся, посмотрев куда‑то вниз, под стол.

— Я язык имел в виду. Надеялся, ты его прикусил.

— Пойду в зал для курения, — сказал Влад.

— Можно дымить здесь, — Верзер достал сигарету и подозвал жестом официантку, — но только за полтинник.

Когда к стражам подошла строгая девушка в белой блузе и синей юбке, Марик выложил на стол очередные пятьдесят рублей и прикурил.

— Штраф, — пояснил он.

С уст официантки сорвалась снисходительная улыбка, но быстро подавив ее, девушка спросила, забрав купюру:

— Что‑нибудь закажете?

— Какие разновидности японского зеленого чая у вас есть? — задал вопрос Планкин, морщась от дыма.

В аэропортах Сибири и Дальнего Востока всегда имелся большой ассортимент подобной продукции, так как Япония и подвластная империи Сфера взаимного процветания были главными экономическими партнерами Советской Конфедерации. Тысячи граждан страны восходящего солнца ежедневно прибывали в Россию. В трехмиллионном Новосибирске был свой японский деловой квартал. А весь обслуживающий персонал гостиниц, аэропортов, крупных торговых центров столицы обязан был знать хотя бы на примитивном уровне два языка: английский и японский.

— Кабусетя, аратя, ходзитя, сэнтя и синтя, — ответила скороговоркой официантка.

— По — моему, вы, милая девушка, дважды повторили одно и то же слово, — сказал Марик, затягиваясь очередной порцией дыма.

— Это два разных сорта, неуч, — Леша Планкин злорадно улыбнулся.

— Да? — Марик изобразил удивление. — Долбанные япошки, у них что лица, что слова — фиг различишь.

— Действительно, синтя собирается из молодых листьев в конце апреля — начале мая, — принялась объяснять официантка, — это зеленый чай первого сбора, иначе именуемый итибантя. В то же время синтя является лишь разновидностью сэнтя. Однако в нашем случае под словом сэнтя понимается чай второго и третьего сборов, то есть нимбантя и самбантя. В отличие от синтя они имеют более терпкий и грубый вкус.

— Я в шоке, — сказал Марик, — девушка, мне срочно нужно репетиторство по японской чайной церемонии, вы не могли бы в этом помочь? Индивидуально, я готов заплатить.

Официантка не обратила внимания на обидные кривляния Верзера и спросила у Леши:

— Что вы хотите заказать?

— А гёкуро у вас разве нет?

— К сожалению гёкуро сейчас в наличие не имеется, — официантка виновато развела руками, — новая поставка из префектуры Сидзуока будет только через три дня.

— Безобразие, — сказал Планкин. — Тогда давайте кабусетя.

— Ужас, как теперь жить‑то? без гёкуро, — засмеялся Влад, поднимаясь из‑за стола и откусывая кончик сигары. — Все‑таки пойду, подымлю в зале для курения.

— Лепик — сан, — скорбно произнес Марик, — тебе не нальют твоего любимого пойла, ты только что потерял лицо. Чтобы восстановить свою честь и смыть со своего имени позор, ты должен сделать себе харакири. Как верный товарищ, я готов ассистировать и оттяпать тебе башку после ритуального вспарывания живота.

— Иди в жопу! — огрызнулся Планкин.

В это время объявили о прибытии рейса Москва — Новосибирск. Джохар тут же поднялся. Настроение у него явно улучшилось. Приступ самокопания окончательно прошел. Подумаешь, какой‑то мудак назвал его "янычаром"! В конце концов, к себе нужно относиться хоть немного с самоиронией. Меньше Достоевского, меньше…

Вот сидит Марик, несет ахинею и в ус себе не дует. Назови его "вонючим жидом", он и ухом не поведет. Если прав Серега Соколов и Израилю осталось не долго существовать в подлунном мире, то разбомбленный Тель — Авив и уничтоженная Хайфа не произведут на Верзера никакого впечатления. Впрочем, может быть, он и не еврей вовсе. Да это и не важно, потому что на самом деле Марик никогда всерьез не задумывался над подобными вопросами.

"Идеологически Россия постоянно проигрывала Западу, — подумал Джохар, спускаясь в зал ожидания, — именно из‑за трудностей с самоидентификацией. Американец всегда был американцем, англичанин англичанином, француз французом. А русский интеллигент почему‑то должен был размышлять над тем, кто он: европеец или азиат. Почему бы просто не быть самим собой. "Я есть тот, кто я есть", — сказал Бог Моисею. Наверное, поэтому иудеи до сих пор не вымерли как динозавры. Вот и я тоже тот, кто я есть. Я тайный страж Революции — и этого достаточно".

Миссия Владислава Черноземова

21 августа 2091 года

В отличие от военных и особистов стражам всегда давался выбор. Они могли уклониться от выполнения задания. Они имели право на отказ. Конечно, после этого ни о каком карьерном росте и речи не могло быть. Страж отлучался от братства, давал подписку о неразглашении, становился "невыездным", получал синекуру и до конца дней своих прозябал в каком‑нибудь Усть — Задрищенске.

Право на отказ было введено в обиход еще в первые годы правления Кашина кем‑то из анонимных советников диктатора. Гениальная придумка. Принадлежа к криптоэлите, по существу являясь лишь винтиком Тайного Управления ВАСП, соблюдая иерархические условности, страж, тем не менее, твердо знал, что в любой момент может если не выйти из большой игры, то хотя бы оказаться на ее периферии, быть под наблюдением, но не бездумным исполнителем. Сознание этого факта давало ощущение свободы воли. Но в то же время это накладывало бремя ответственности на совершенные поступки. Ведь, получается, ты не просто выполняешь приказ руководства, ты отчасти соглашаешься с ним, поскольку не используешь право на отказ. Впрочем, немногие стражи в течение всей своей службы использовали данную привилегию. Менее процента.

Когда поздней ночью, почти ранним утром, диктор с канала SU News Лидия Найденова отвозила Влада в аэропорт Борисполь, ему пришло сообщение: "Внимание! На следующем ярусе имеется опасность вирусного заражения. Санитарам необходимо взять пробы. В случае положительного результата анализов требуется применить эффективное лечение. В случае невозможности применения оного, следует принять дезинфекционные меры на зараженной местности вплоть до полного выжигания".

На нормальный язык это переводилось примерно так: "Внимание, возникло подозрение, что звеньевой Роб Гордеев предатель. Следует установить за ним наблюдение. Если подозрения подтвердятся, захватить изменника в плен. Если это невозможно — тупо ликвидировать".

Очень неприятное сообщение. Именно в такие моменты в душе каждого стража и возникает вопрос: "А не отказаться ли?"

Сделать это можно просто: сразу же трижды отослать пустое сообщение на адрес отправителя. Тогда, скорее всего, звено будет снято с задания и расформировано. Однако как бы ни был мучителен выбор, решение стража в девятистах девяноста девяти случаях из тысячи известно заранее: согласен выполнить приказ. И уж, конечно, "санитаром" звена назначается человек, имеющий иммунитет к так называемому "наползанию Тьмы" — побочному эффекту, возникающему в результате жестких, зачастую непроверенных психотренировок, благодаря которым у многих стражей, работающих в Шестом отделе, открываются редкие способности. Влад был одним из таких людей. В свою очередь Роб дураком не являлся и, безусловно, знал, кто за ним приставлен смотрящим.