Жмудис прекрасно знал эти места и постоянно подсчитывал в уме промелькнувшие километры. Да, надо остановиться — иначе товарищи могут его и не догнать. Пришлось обратиться к Скочинскому:

— Вы не будете против, если мы остановимся у корчмы? Надо купить чего-нибудь из съестного.

— Делайте как вам удобно! — ответил Скочинский.

Машина выскочила на пригорок и остановилась у приземистого бревенчатого дома. Щепа, покрывавшая дом, сплошь поросла зеленым мхом.

Пятрас обошел машину, постучал башмаком по баллонам и двинулся к корчме. Вышел оттуда минут через пятнадцать с двумя свертками. Увы, дорога была по-прежнему пустынной.

— Угощайтесь, господин Владислав, великолепные яблоки! — И тут он уловил шум подходящей машины. Жмудис высунулся в открытое окно, посмотрел на небо, потом назад и увидел вылетевший из-за пригорка черный «мерседес». В промчавшемся мимо них автомобиле Пятрас отчетливо разглядел: справа от шофера сидел капитан Озеров.

В нескольких километрах от Укмерге Пятраса остановили у шлагбаума. Строгий старшина попросил предъявить документы. Жмудис заглушил мотор и зло, чтобы услыхал Скочинский, произнес:

— Началось, черт побери!

После проверки документов машина двинулась дальше. Через некоторое время Скочинский вполголоса сказал Пятрасу:

— Признаться, я поверил в вас. Вы мне сразу показались настоящим парнем. А ошибаюсь я редко, — и неожиданно добавил: — сбросьте-ка скорость.

Пятрас тут же увидел, как на обочине, в сотне метрах впереди, поднялась какая-то нескладная, долговязая фигура.

Вскоре Жмудис уже различал здоровенного, ссутулившегося детину, который встал прямо на их пути и поднял руку.

Пятрас резко затормозил в нескольких метрах от незнакомца и вопрошающе посмотрел на Скочинского.

Тот сидел совершенно спокойно.

Верзила враскачку подошел к автомобилю, не спрашивая, раскрыл дверцу и плюхнулся на заднее сиденье.

— Добрый день, товарищ Крутис! — услышал Пятрас ровный, чуть насмешливый голос Скочинского.

— Вот так и живем, — сказал, выругавшись, Крутис, проведя Жмудиса и Скочинского в небольшую каморку.

Это были первые слова, которые услышал от него Пятрас. В машине Крутис молчал, не ответив даже на приветствие Скочинского. Умолк и Скочинский. Молчал, разумеется, и Пятрас.

— Один здесь время коротаешь? — спросил Скочинский.

— С фавориткой, — ответил Крутис и вдруг заорал: — Маркизушка! Де Помпаду-ур!

Жмудис с удивлением взглянул на своего нового знакомого. От прежнего неловкого увальня в нем ничего не осталось. Расставив ноги, он стоял посреди комнаты, пружинисто приподнимаясь на носках, и слегка постукивал себя по коленке гибким прутом будто стеком.

В дверь заглянула сморщенная, кривоглазая старушонка с пышными пучками волос, торчащими из ушей и похожими на бакенбарды.

— Кофе, — четко скомандовал Крутис, и старуха исчезла.

— Золотая девушка, — сказал ей вслед Крутис. — Немая, а понимает на шести языках, в том числе и на идише, — и, показав глазами на Жмудиса, спросил: — Откуда парень?

— От Пронаса.

— Такой же идиот, как и все?

— Смири свой гордый дух, Юдас, — мягко улыбнувшись, предложил Скочинский, — и лучше расскажи, как дела.

Крутис хмуро и цепко взглянул на Жмудиса, холодно стало Пятрасу от такого взгляда.

— Здесь-то все как и надо. Вечером все займут места согласно купленным билетам. Трубниса еще не обломал. А он держит за собой весь север. Сегодня у меня разговор с его парнями. А у тебя как?

— Со здешним прелатом беседовать и полезнее и приятнее, чем с Рудзинским. Хотя и он не без недостатков. Рудзинский был просто трусом, а этот — осторожен. Да и о выгоде своей не забывает. Ерепенится — где, мол, гарантии.

Вошла старуха с подносом, на котором стоял кофейник с тремя фарфоровыми чашечками, и тут же вышла.

— Так ты думаешь, что сегодня мы увидим что-нибудь серьезное? — спросил Скочинский, разливая кофе по чашечкам и подвигая одну из них Пятрасу.

Крутис ответил не сразу.

— Думаю — да. Во всяком случае, это самое серьезное, что сейчас имеется у них, а следовательно, и у нас. Молодежь, готовая в назначенное время выполнить любой приказ, — вот о чем можно только мечтать.

— Я это понимаю, Юдас. Но ведь все это пока общие слова.

— А разговаривать с высохшими мумиями?

— Во-первых, в них хорошо уже то, что они мумии. Во-вторых, эти мумии вполне годятся для кукольного театра под названием «политика». А в третьих, их всегда можно безболезненно и незаметно... заменить.

Крутис взял в руки чашечку кофе, и Пятрас увидел, что у него тонкие, чуткие пальцы.

— А ведь мы поработали неплохо, — сказал Крутис. — Мы ходили неслышными шагами, но не скоро смоет время наши следы.

— Если только ими не заинтересуется НКВД, — пошутил Скочинский.

— Уже заинтересовалось. Ты что, забыл того болвана на пароходе?

— Забыл, — просто ответил Скочинский. — Я не коллекционирую подобные воспоминания.

— Мне пора, — заявил Крутис. — Пойду сгибаться в три погибели перед дохлым куренком Варнасом.

— В валгалле тебе зачтутся твои муки, Юдас, — нарочито торжественно провозгласил Скочинский.

Крутис снова длинно и замысловато выругался по-русски.

— Лучше б они зачлись в послужном списке. Пойду. Мне ведь надо и встретить, и проводить, и обеспечить.

— Во сколько ты за нами зайдешь, Юдас?

— Здесь ходьбы пара минут. Можете пока поваляться.

Когда он вышел, Скочинский повернулся к Жмудису и спросил:

— Какой милый, какой откровенный человек, не правда ли?

В кабинете начальника укмергинского отдела НКВД Горбунов стоял у стола, а перед ним сидел Пихович. Зная, что операция предстоит серьезная, он был крайне сосредоточен.

— В Укмерге, — говорил Пихович, — приехали из Каунаса представители высшего духовенства для участия в завтрашней праздничной службе. Прелата Витольда среди них нет. В городе находится, помимо Ричарда Варнаса, человек пять руководителей молодежи немецкой национальности. Пожаловал сюда и господин Трубнис. Человек это своеобразный, ведет свою политику. Имеет широкие связи как здесь, так и за границей. Конечная его цель — стать диктатором в будущем правительстве. Остановился он у своего приятеля, в доме недалеко от реки за костелом. Завтра к нему должен приехать Пронас для окончательного разговора об объединении. Надо решать, что будем делать с Трубнисом. Он здесь не один, при нем человек пять-шесть его головорезов. Наблюдение за ним ведется. У меня все.

— Что ж, любопытно, — задумчиво проговорил Горбунов. — Теперь надо решать, кто пойдет к ним на собрание.

— Пошлите молодого Яниса Шапаса, — предложил Пихович.

Проводив Ричарда и его людей в Укмерге, Пронас решил, что настало время вплотную заняться операцией по физическому устранению Зигмунда Пиховича. Ее подготовкой занимался Янис Варнас, а убить Пиховича должен был товарищ Ричарда по гимназии Стрепайтис. Убийство должно было произойти на явочной квартире, куда Пихович обещал подойти к пяти часам.

В половине пятого Стрепайтис пришел к Пронасу. Спокойно, уверенно доложил:

— Все должно быть в порядке, господин Пронас. Мои ребята уже пошли на место, через полчаса я тоже буду там.

— После выполнения задания в восемь часов вечера позвоните мне на квартиру Плутайтиса. Если меня там не будет, скажите Плутайтису только два слова: «Мама скончалась», и я буду знать, что все обошлось благополучно. А теперь идите, у меня еще много дел.

Стрепайтис ушел. Пронас позвонил на квартиру Варнасу.

— Это вы, Янис? — спросил он, услышав знакомый голос. И, получив подтверждение, сообщил: — Стрепайтис пошел к Янине. Прошу, посмотри за ним лично. Сам понимаешь, дело серьезное! А я приду около шести.