— Где ты это раздобыл? — спросила Лиза у мужа, когда они сели в кабину к водителю.

Валентину врач уложил в салон, Наталья уселась рядом с матерью, с изумлением разглядывая многочисленные и неизвестные приборы, расставленные и развешанные повсюду.

— Это машина одной частной клиники. Там лечатся те, кого здесь называют «новыми русскими». Наверное, и мы теперь к ним относимся?

Больница, в которую их привезли, находилась в глубине одного из московских парков за высокой кирпичной стеной, по которой вились провода сигнализации. У железных ворот их изучил внимательный глаз кинокамеры, после чего створки бесшумно распахнулись. Внутри их ждал бесшумный сервис, отточенные движения персонала, внимательные глаза врачей и новейшие методы компьютерной диагностики.

За четыре часа врачи этой клиники смогли сделать то, на что в Даниловской больнице не хватило полугода. Валентине поставили диагноз.

— Позвоночная грыжа с дистрофическими явлениями, — объявил Наталье и Лизе лечащий врач, мужчина с серыми глазами и длинными очень чистыми пальцами, — ничего страшного. Придется сделать небольшую операцию, ваша мама быстро встанет на ноги. В этом ей поможет наш иглотерапевт. Минутку, сейчас я его позову.

Он нажал на какую-то невидимую кнопку, и через несколько мгновений вошел молодой человек с раскосыми глазами на бледном лице. Он вежливо кивнул, и блестящая черная прядь упала ему на глаза.

— Знакомьтесь, это доктор Ким. Своими маленькими иголочками он творит настоящие чудеса.

— Сколько же все это стоит? — спросила Наталья, ошеломленная переменами, столь стремительно происшедшими с ней и ее матерью.

Она все никак не могла прийти в себя и с изумлением разглядывала квартиру Лизы и Николая, куда они приехали из больницы.

— Стоит лечение дорого, но пусть тебя это не беспокоит, — ответил Николай, — нет ничего дороже человеческой жизни, поэтому на лечение близких людей денег не жалеют. Когда-то я потерял мать и знаю, что это такое. А сейчас тебе надо поесть, принять ванну и лечь спать, ты выглядишь усталой.

— Тебе просто повезло, — без всякой зависти сказала Наталья, когда Лиза зашла к ней перед сном.

Наташе постелили в гостиной белье густо-синего цвета с россыпью звезд. Это, да и вся обстановка квартиры, привело Наташу в состояние близкое к шоку.

— У тебя такой отличный муж, богатый, и еще при этом человек хороший.

— Да. Я до сих пор иногда не верю, что все это происходит на самом деле. Хотя за Николая-то я как раз выходить не хотела. Ему пришлось меня довольно долго уламывать. Если бы не он, я бы в Россию вряд ли вернулась.

— Да, и маме бы не помогла. А ведь мы так плохо с тобой обращались, когда ты жила с нами. Сейчас вспоминаю, так мерзко на душе делается. Ты, наверное, до сих пор обиду на нас держишь, да?

— Нет, что ты, — почти честно ответила Лиза, — это все было так давно, я уже все и забыла. Главное, чтобы тетя выздоровела, а остальное неважно. Лучше расскажи что-нибудь про себя и наших знакомых.

— Да что рассказывать, — Наталья пожала плечами, — это у тебя жизнь как детективный роман, а у нас ничего интересного не происходит. Я закончила торговый техникум, работала в универсаме, сейчас хочу пойти на курсы бухгалтеров, говорят, это выгодная специальность. Замуж не выходила, ухаживает за мной, правда, один, но сейчас мне как-то не до этого. Олег твой, небось забыла его уже, совсем спился. Из-за пьянства ему даже из Москвы пришлось уехать. Работает у нас в газете, пишет статьи о культуре, хотя в ней ничего не смыслит. Ходит по улицам пьяный, плохо одетый, норовит у всех денег занять. О тебе всякие гадости рассказывает, например…

— Не надо, — остановила Лиза сестру, — мне это не интересно, а что другие?

— Даже не знаю, что сказать. Мишка, которому ты в школе нравилась, после армии в город так и не вернулся. Матери не пишет, она даже не знает, жив ли он. Девчонки почти все замуж повыходили, с детьми сидят. В общем, скука. Жизнь как жизнь. Я знаю, ты всегда хотела чего-то особенного и добилась своего. А я хочу замуж за обычного парня. Нарожать ему детей, работать, вот и все… Лишь бы мама поправилась!

Врачи дорогой частной клиники оказались верными своему слову. Уже на второй день пребывания там Валентины ей сделали операцию. Некоторое время больная пролежала в корсете, погруженная в блаженное состояние. Валентину оставила боль, долгие месяцы доводившая ее до изнеможения. Несколько раз в день улыбчивая медсестра в салатовом коротеньком халатике привозила к ней аппараты для различных процедур. Смысл их Валентина не совсем понимала, знала лишь одно: после каждой ей становится лучше. Иногда она просыпалась ночью от страха. Ей казалось, что чудесное возвращение Лизы, приезд в клинику — все это просто сон, который может рассеяться в любой момент. Валентина никогда еще в своей жизни не попадала в такие условия. Отдельная палата с телефоном и телевизором, рядом комната, куда поселили ее дочь. Питание как в лучших ресторанах. Когда ей стало немного лучше, ее даже возили на специальном кресле в бассейн с подогретой водой, которую качали из артезианской скважины. Валентине казалось, что все это происходит не с ней, что она смотрит кино про женщину, которой она могла бы стать, сложись ее жизнь иначе.

Еще через некоторое время к Валентине начал приходить молодой корейский доктор. С молчаливой улыбкой он втыкал ей в кисти рук маленькие иголочки, и после этого Валентина чувствовала, что ей становится легче ходить и к спине возвращается молодая гибкость. Сначала она побаивалась корейца, как и всех в этой клинике. Тем более что она считала его иностранцем. Но как-то раз они разговорились, и оказалось, что доктора зовут Сережей, что он родом из Средней Азии, приехал в Москву на свой страх и риск и долго мыкался по общежитиям, пока не устроился сюда.

— А ведь простым людям в такую больницу ни за что не попасть, — заметила ему Валентина во время сеанса иглоукалывания, — таких денег им за всю жизнь не заработать.

— Болезнь всех уравнивает, — философски заметил Сергей, — богатые страдают так же, как и бедные. Пусть хоть кто-то вылечится.

Через месяц такой сладкой жизни Валентина не только избавилась от своих недомоганий, но и пополнела, вернулся прежний румянец, даже исчезли мешки под глазами и разгладились глубокие морщины.

— Я тут лет пятнадцать скинула, — говорила Валентина дочери.

Наташка за этот месяц тоже не теряла времени даром. На Лизином автомобиле они чуть ли не ежедневно, когда Валентина начала поправляться, совершали рейды по московским магазинам. Лизу несколько удивлял выбор сестры. Она предпочитала кричаще-яркие вещи, как раз те, от которых Лиза обычно отказывалась.

— И куда я это все набираю, — с деланным испугом говорила Наталья, — ведь у нас в Данилове такое только по телевизору видели. И носить-то мне это некуда. В гости я не хожу, театров у нас нет.

— А вы оставайтесь в Москве, мы тебе работу подыщем, да и жениха тоже, — приглашала ее Лиза, — а дядю Колю можно было бы к Николаю в фирму устроить. Водители всюду нужны.

— Да нет, нам домой надо, там работа, хозяйство.

— Никакой физической работы, как минимум, полгода, — тоном, не допускающим возражения, заявил врач, выписывая Валентину, — никакого огорода, тяжестей, ведер, знаю я вас, женщин. Лечим, лечим, а потом вся наша работа идет насмарку.

На все уговоры Лизы и Николая остаться Валентина отвечала отказом.

— Я и так перед вами в неоплатном долгу, ввек не расплатиться, даже не знаю, что делать…

— Пожалуйста, не беспокойтесь об этом, — остановил ее Николай, которого слегка уже утомила роль благодетеля.

— Лизочка, детка, — обратилась Валентина к племяннице словами, которых Лиза от нее никогда не слышала, — прости меня еще раз. Я столько тебя обижала, когда ты маленькая была и зависела от меня. Да и перед матерью твоей я виновата, ох как виновата! Уж не знаю, простила ли она меня на том свете, а ты прости меня, — и Валентина сделала неловкую попытку упасть на колени.