В сиреневой чаще тьмы В сиреневой чаще тьмы холодные пальцы веток, Касаются нас, касаются нас. Уходим от зноя мы, Но мы позабудем этак Всё то, что касается нас, То есть, касалось нас. В прохладную тень уйти От дикой сжигающей боли, От ненависти к себе, ненависти к себе. А ветер вверху летит, Ему позволено, что ли, — Шуршать здесь и там в ворожбе, В воздушной своей ворожбе. А те, кто нас будут звать — Не все, дескать, песни спеты, Что, дескать, рано, так рано мы собрались сюда, Не могут пока понять Связь между тенью и светом, Из рощи сиреневой этой Нам не уйти никуда, Не уйти никуда. Я люблю вспоминать Я люблю вспоминать о весёлой пирушке, О смешливых друзьях и хорошем вине, Вспоминать о прелестной чудной хохотушке, Что когда-то доверилась мне. Как искрились огни в наших пенных бокалах, Отражая «изысканный» стол. Как кружилась она, как она танцевала, Как я к ней подошёл. Хорошо вспоминать свежесть утра у моря, Плески стаи дельфинов вдали, Просто за руки взяться, смеяться и спорить, Почему так легки облака-корабли. Вспоминать в темноте, под романсы метели: Это было ли? Нет ли? Уснуть. Бьётся вьюга в окно, холод рвётся сквозь щели, И уже ничего не вернуть. Настоящая жизнь «Настоящая жизнь» Обняла меня крепко и страстно, Подарила мне смерть, Отдала ни за грош мою плоть… Я, как рыба в сетях, понимаю, что битва напрасна — Мне себя не простить, Мне вины своей не побороть… Где ты, Солнце мое? Небо серо и крыши под снегом, И кричит вороньё Над случайным ночлегом. О, какие шершавые руки У этой любви, О, какие красивые зубы у этой разлуки, Эти зубы в крови. Гомозигота Всего-то — Гомозигота! Электрический кабель, Ноутбук пополам. Погибла работа, На хрена тебе песня, ма бель! Кушай доча, кушай свои какашки, Наверное, вкусные – почти что молочная смесь, А если мешают маленькие бумажки, Так это папины, в этом он весь… Ну а диван мы завтра отмоем, Главное, доча, ты не кричи, Не порть настроение перед отбоем, Усну с тобою в пустой ночи. Где твоя мама? – В прятки играет, Холодные руки к ней тянет Джек… Давай притворимся, что мы не знаем И погуляем под плёнками век. Готический сонет Вся жизнь моя проходит на краю, Висит над пропастью зловещей. Сегодня я кляну судьбу мою, А завтра стану бесполезной вещью. Запущен дом, и окна в нём грязны, Во всех углах и сор, и паутина. В нём сны всегда страшны, цветы больны, Зачем их поливать, раз тоже сгинут?! Весь праздник мой – пустая суета, Что было важным, лишь казалось важным, Сокровища не стоят ни черта, И чёрный рот земли зияет влажно. Смотрю в альбом испуганным животным, На фото – ты смеёшься беззаботно. Ушла Ушла. Осиротел любимый медвежонок, Нахохлившись, сидит один в своем углу, А месяц за окном невыносимо тонок, И лунный свет, как шрам, прорезан на полу. Никто, никто теперь игрушку не обнимет, И не уложит рядышком в кровать. Холодный лунный блик в глазах слезами стынет, Он никогда не спал, он не умеет спать. И он лежал во тьме, сердцебиенье слушал, Твой плюшевый вассал, мохнатый визави, И лился шёпот твой в игрушечные уши, О том, как жизнь страшна, как много в ней любви. Испачканный живот, отпоротая лапа… Зачем так много ног вчера пришли сюда? Но нет, не плачет он, он не умеет плакать. И повторять себе, что больше никогда… Дочка Всё стало как-то по-другому… Она качает головой, Вдруг заявляет: «Мы не дома», И говорит: «Хочу домой». И объясняет мне: «Там мама, А этот дом – совсем не дом». И снова хмурится упрямо: «Ну, папа, мы не там живём». И я отлично понимаю, Куда она меня зовёт: Туда, где ты еще живая, И время солнечно течёт. Туда, где ты роняешь блюдце На счастье – несомненный знак. Не знает дочка, что вернуться Нельзя во времени никак. О Боге и людях О Боге Сонет о Боге Когда ты к небу поднимаешь взгляд, Там, наверху, ты не увидишь Бога. Там только тучи серые висят, Там только солнце, мутное от смога. |
