Заложник Всё неправильно и некстати: У тебя – семья, у меня – семья, Ты мне скажешь, что я предатель… Но ведь только заложник я. Я заложник, вернее, узник, Осуждённый на много лет, Ты – единственный мой союзник — В темноте – голубой просвет. Обрешеченное оконце… Но, коль день не залит свинцом, Тихо в камеру входит солнце, Согревая моё лицо. Ты палишь меня и тревожишь Недоступным золотом дня. И уйти от меня не сможешь Ты ведь, в сущности – часть меня. Тучка золотая Улетела тучка золотая, Снова я один, как тот утёс; Плачет осень, в клёнах угасая, Как всегда, внезапно – время слёз. Как всегда, внезапно холод дует, Но всё мнится: ты ещё любим. Горький вкус последних поцелуев, Точно осень, он неотвратим. Вместо звуков в радиоэфире — Треск помех, так обрывают нить… Свет погашен, и в пустой квартире Ни желанья нет, ни силы дальше жить. Недолгая любовь Перебирает ветер волосы, Как будто бы рукой твоей, И среди тени света полосы, Как память наших общих дней. Ныряю в эту память окунем — Неси, волшебная река! И не сентябрь греет щёку мне, А тёплая твоя щека. Спасибо солнцу, – каждый луч его Тебя мне возвращает вновь, Ведь все, что было в жизни лучшего — Твоя недолгая любовь. Бусинки слов Слова давно забытых строк Слова давно забытых строк, Печаль давно забытых истин, Любви бессмысленный урок, Засохшие в бокале кисти. Руки небрежный поворот, Разбитое случайно блюдце, — Всё вновь и вновь меня зовёт К безумью творчества вернуться. К тем невозможным островам Бесплодной и прекрасной Грёзы; И плачу я, и по щекам Солёные стекают слёзы. И Вечность из горсти водой Поит бредущего в пустыне — Комочек разума живой, Что в равнодушной бездне сгинет. Неизвестный автор Автор был смешным и славным, Словно Чарли Чаплин, И ни в чём он не был главным, Никогда, ни капли! Автор не искал успеха, Изнутри светился. После смерти, вот потеха, Тотчас же забылся. А стихи его – стишочки Бродят в мире нашем, И повсюду строчки, строчки Тросточками машут. Безумный бред, в котором звук угадан Я по лестнице приставной Лез на всклоченный сеновал, Я дышал звёзд млечной трухой, Колтуном пространства дышал. О. Э. Мандельштам Невидимые кони не оставляют следов Китайская мудрость Безумный бред, в котором звук угадан — Холодный звон пружины мировой. Как жалок человек, кадящий ладан, Перед сверкающей с небес звездой. Он крошит хлеб орлу, он так уверен, Что чист от первородного греха, И открывает в бесконечность двери, А там, за ними – млечная труха. Там бормотанье нёба не в ладу Со всем, что мелко, мелочно и внятно, Что поймано на логики уду, Что схвачено и признано печатным. Шуршанье слов на языке комет, Но эти звуки выше их значенья, — Структура смысла, замысел творенья Невидимы, и не оставят след. Ночные прогулки Сегодня ночью я один на свете. Собака, друг, веди на воздух нас, Где на пороге Космос меня встретит, В глаза направив иглы звёздных глаз. Ну здравствуй, Папа! Ты такой огромный, Что не заметен за мельканьем дня. Но нынче ночью, здесь один я помню, Что всё это Ты создал для меня. Вот мой дневник – фальшивых нет отметок, Но здесь один Художник – это Ты! Всё это Ты – узор весенних веток, И фонарей оранжевых цветы. А я?.. Ни ночь, ни воздуха морозность, — Не передать мне людям ничего. И я умолкну, созерцая звёздность Таинственного мира Твоего. Почему я пишу стихи Есть кухня, есть утро, есть мартовский снег, — И в этой застывшей картинке Мне кажется – я не совсем человек — Я падаю в каждой снежинке. Таинственный мир, я в него погружён, Как в шутку, удачу, безделку. В плетёном гнезде пролетает сквозь сон Пушистая чёрная белка. Внутри меня бродят живые слова, Хвостами соединяясь, И лопнет хлопушкой от них голова, И вспыхнет, как «мэнэ» и «фарэс». И лампочки-рифмы тихонько звенят, Как часть уравненья в системе. И это не время течёт сквозь меня, A я протекаю сквозь время. |
