— Что? — спросила Джада.

— Я могу вернуться в Белый Особняк и…

— Нет, — категорично заявил Бэрронс.

— … принять обратно Синсар Дабх в себя…

— Нет, — повторил Бэрронс.

— … потому что ей известны Истинные Имена Невидимых, — напомнила я. — Я могла бы призвать Крууса и попытаться принудить его.

— Во-первых, к тому времени, когда ты туда доберешься и вернешься, — прорычал Бэрронс, — пройдет месяц или больше. Во-вторых, нет никакой гарантии, что ты сумеешь внушить что-то Круусу, даже если сможешь призвать его.

— У нас есть другие варианты?

— Как бы ты убедила Крууса? — потребовал Бэрронс. — Какой рычаг можно использовать против ходячего мертвеца?

Я мрачно уставилась на него. Никакой, и я это понимала. Единственный рычаг воздействия на ходячего мертвеца — это власть отменить его смертный приговор, а у меня такой власти не было.

— Не сосредотачивайся на том, что не работает, Мак. Это хитрая игра. Если у тебя есть что-то, способное его принудить, это то, что нужно. Но если нет, это будет пустой тратой времени. Есть что-нибудь?

Я неохотно покачала головой. Я хотела что-нибудь предпринять, что угодно. Но призыв Крууса без рычага против него не имел смысла. Он просто откажет мне и вновь исчезнет.

Я выпрямилась, глаза мои расширились. Возможно, мне не нужно призывать его настоящим именем. Может, я смогу просеяться к нему.

— Погодите-ка, — сказала я и сосредоточилась на Круусе, желая оказаться там, где он сейчас затаился. — Ой! Дерьмо! — вскрикнула я, стискивая голову.

Бэрронс вопросительно выгнул бровь.

— Он возвел между нами какой-то отталкивающий барьер. Я даже не могу на нем сосредоточиться. Я получаю лишь мгновенную головную боль.

— Дэйгис, — внезапно сказал Кристиан.

— Что? — спросила я. — Ты думаешь, ему известно что-то, что нам поможет?

— Нихрена, — коротко ответил Риодан. — Я уже допросил его, — Бэрронс наградил его долгим тяжелым взглядом, и Риодан сорвался: — И что с того? Вы, мудаки, шарахались где-то, а Горец был подходящим материалом.

Я слабо улыбнулась. Так Бэрронс был прав. Риодан не дал Дэйгису умереть, потому что хотел расширить свою семью.

— Я не поэтому его упомянул, — напряженно сказал Кристиан. — Я забираю его домой. Сегодня же.

— Черта с два, — мгновенно отреагировал Риодан.

— Мир катится к чертям. Он не проведет свои последние дни в клетке под твоим гребаным клубом. Он контролирует себя. По большей части. Как и я, черт подери. У него есть право покинуть этот мир и колонизировать новый со своим кланом. Со своей женой. У него есть семья.

Я внутренне содрогнулась. Кристиан понятия не имел, какая судьба ждала Дэйгиса, если мы не сумеем спасти наш мир. Но опять-таки, никто не мог предположить мою судьбу, и я не собиралась поднимать эту тему. Теперь я была Королевой Видимых. Если я покину мир, как только Земля умрет, и все Фейри прекратят существование, умру и я. Не то чтобы я изначально собиралась оставлять Бэрронса. Но с моей точки зрения, я все равно умру, останусь или нет, и, я черт подери, не собиралась умирать без него, и уж точно не перед своими родителями, ради всего святого.

Взгляд Бэрронса метнулся ко мне, и в его глазах мелькнули кровавые искорки.

Ты же не слышал этого, сказала я прищуренным взглядом.

Твои эмоции настолько ощутимы, что подозреваю, даже Риодан тебя слышал. Ты передашь силу Королевы другому Фейри и оставишь этот мир, если все будет потеряно. Ты не умрешь здесь. Или там. Или где-то еще.

Мы обсудим это позже.

Его ноздри раздулись, он опустил голову, глядя на меня исподлобья, как бык, готовящийся к атаке, тем знакомым неизменно упрямым взглядом, который говорил мне, что я подписалась на долгую жаркую битву. Я выгнула бровь. Меня все устраивает. После этого нас всегда ждали долгие жаркие примирения.

Риодан и Бэрронс обменялись взглядами, затем Бэрронс сказал Кристиану:

— Ты можешь забрать его домой.

Риодан сорвался: — Я этого не говорил.

— Плевать я хотел. Я ему разрешил, — мягко сказал Бэрронс. — А мы с тобой еще поборемся за это. Если для мужчины и есть время быть со своим кланом, то оно настало сейчас, — Кристиану он сказал: — Убирайся нахрен отсюда.

Кристиан исчез.

Мак

Когда люди абсолютно не могут контролировать вещи, которые для них действительно важны, они склонны делать одно из трех: превращаться в животных и охотиться на других, потакая своим примитивным инстинктам (волки); сбиваться в стада ради утешения и защиты от хаоса (овцы); или взывать к жесткой ежедневной рутине, получая контроль над теми немногими вещами, которые они могут контролировать, одновременно предпринимая попытки изменить то, что кажется неизбежной судьбой (пастушьи собаки).

За следующие несколько недель наш мир буквально разделился на эти лагеря. Произошло еще больше убийств вооруженных охранников, массовые самоубийства в черных дырах, создававшие еще больше работы для тех из нас, кто попадал в категорию пастушьих собак. Возросло количество жестоких преступлений: изнасилования, убийства, кражи, вандализм. Люди вырывали недавно посаженные деревья и переезжали машинами клумбы в публичных местах с настроем типа «Ну, если я умру, видит Бог, я заберу с собой весь мир», и это было вне моего понимания. В отношении некоторых вещей я разделяла менталитет своей матери — я бы садила новые цветы до самого момента уничтожения. Бэрронс говорит, это потому что некоторые люди не могут перестать созидать, даже при нехватке аудитории и средств. Они создают, потому что должны, не ради мира, а ради самих себя.

К счастью, овцы были заняты проблемами переселения в новый, более старый мир, и сотнями тысяч проходили через Зеркала в один из семи подходящих миров. Они приезжали со всего мира, привлеченные слухами, что здесь есть выход с планеты. Кристиан просеивался в различные страны вокруг, предупреждая людей о том, что происходило в Дублине, и говоря им добираться сюда как можно быстрее, затем просеивался еще дальше и возвращался с людьми. Когда я в последний раз видела его, он постоянно спотыкался, был почти не в себе от постоянного просеивания с пассажирами на буксире. Девятка тем временем разделяла свое время между копанием под черными дырами, чтобы не дать им коснуться земли, и формированием колониальных отрядов с руководящими органами и припасами, и сопровождением их через Зеркала.

«Овцы», как я их окрестила, являются скелетом общества, и по мере того, как они входили в порталы, они отбрасывали свой ступор, оживлялись, становились живыми и активными, я осознала, что овцы могут превращаться в пастушьих собак при определенных обстоятельствах.

Глядя, как они входят в Зеркала через порталы, которые Риодан и Бэрронс организовали из зеркал, я чувствовала огромную надежду для нашей расы. Этот мир умирал. Но были рождены еще семь. Пределом будущего для наших детей станет лишь небо среди звезд.

Впрочем, радость, которую я ощущала из-за перспектив человечества, безжалостно омрачалась тем фактом, что если (и все указывало на то, что скорее «когда») Земля умрет, с ней умрут и многие из нас. Не только в моем узком кругу, но и миллионы из тех, кто просто не успел добраться сюда вовремя. На наших плечах буквально покоился груз всего мира.

На личном уровне творилась абсолютная и полнейшая катастрофа. Если каким-то чудом я сумею пропеть Песнь Созидания и исцелить мир, это отменит все, что было создано несовершенной песне: всех Невидимых, Алину, и возможно Кристиан, Бэрронс, Девятка и Дэйгис тоже умрут.