— В каком еще роде? Что ты несешь! Если бы это было правдой, никто бы не умирал.
— Нет, — возразил Регулус. — Это очень сложно и опасно, мало кто может на такое отважиться. Насколько я понял, до Темного Лорда был всего один волшебник, создавший крестраж.
— А что он из себя представляет? Что-то вроде философского камня?
— Я не знаю, — покачал головой Регулус. — Может, камень, может, еще что-то… только его очень трудно сделать. Вроде как, обряд включает в себя убийство, а душу придется разорвать на две части, чтобы одну из них запереть в предмете… тебе не кажется, что это немного неправильно? — вдруг резко спросил он.
— Что неправильно?
— Становиться бессмертным.
— Хм…
Белла задумалась. Желания жить вечно у нее лично никогда не возникало. Она вообще мало думала о смерти. Конечно, бывали в ее жизни моменты опасности, и на какую-то секунду или даже долю секунды Беллу охватывал настоящий животный страх, но затем это чувство бесследно проходило.
— А почему бы и нет? — наконец, заявила она. — Не знаю, решилась ли бы я на такое, но ОН совсем другое дело. Если нас с тобой не станет, то, пожалуй, мир не остановится, а вот его смерть будет огромной потерей. Без него мы — ничто. Сколько веков чистокровные волшебники ныли о своих великих идеях, но еще ни разу не появлялась личность, способная их воплотить!
— Да-да… — бормотал Регулус. — Ты вроде права… но… я даже не знаю что, Белла. Разве можно достигать бессмертия, забирая для этого чужую жизнь?
— Ну убийством в наше время трудно кого-либо удивить, — снисходительно усмехнулась она. — Если бы я после каждого убийства становилась бессмертной…
Регулус бросил на нее какой-то нервный взгляд.
«А убивал ли он когда-нибудь?» — вдруг подумала Белла.
Чтобы быть Пожирателем смерти и ни разу не запачкать руки кровью, надо было обладать невероятным везением. Рабастан, к примеру, ни разу не убивал лично. У Рудольфуса даже была на этот счет теория, согласно которой есть люди не способные на убийство ни при каких обстоятельствах, даже в случае угрозы собственной жизни, настолько сильна в них врожденная человечность. Впрочем, Белла в эту идеалистическую теорию не верила, и с ее точки зрения способность убивать была в каждом человеке заложена природой, как часть инстинкта выживания, а проблема состояла лишь в том, что некоторым особенно трудно переступить этот социальный барьер.
— А ты уверен, что он действительно сделал этот самый крестраж?
Регулус напряженно кусал свои губы, что совсем не придавало его виду уверенности.
— Я не знаю… это пока мои догадки. А если сделал? Ты думаешь, он прав, Белла?
— А ты думаешь, нет?
— Но он же разорвал свою душу.
Девушка, как ни старалась, не могла себе представить этот процесс. Она всегда полагала, что душа является монолитной и неделимой субстанцией. Единственной картиной, которую теперь подбрасывало ей воображение, было привидение, расчлененное пополам, и это зрелище ничего, кроме смеха, не вызывало.
— А что происходит с тем, кто разрывает свою душу? Это отражается на нем физически или психически? — наконец, поинтересовалась Беллатриса, желая перевести дискуссию в более понятную плоскость.
— Думаю, да… — ответил Регулус, поразмыслив. — Какие-то изменения должны быть, ведь душа и тело взаимосвязаны.
— Но даже если и так, разве человек не вправе сам решать, что ему делать с собственной душой, в особенности, если на кону стоит бессмертие?
От безысходности собеседник взлохматил свои волосы.
— Я не знаю, — растерянно выговорил он после паузы.
Белла издала недовольный вздох. Регулус всегда был любителем мистики, разного рода тайн и теорий заговора, которые он вычитывал из странных книжек, хранящихся на чердаке его дома. Эта история с крестражем, скорее всего, была ничем иным, как очередным бзиком. Даже само слово звучало нелепо. Похоже, кузен опять вдохновился бредовыми изысканиями каких-то чернокнижников-шарлатанов и будет носиться с этой идеей, пока не «переболеет».
Не успев додумать эту мысль, Белла очнулась и обнаружила себя наполовину съехавшей с кресла.
Волан-де-Морт больше не сидел за столом, а стоял возле камина, сосредоточенно вглядываясь в пламя.
— Ты гениальна, Беллатриса Лестрейндж, — изрек он отнюдь не с хвалебной интонацией. — Нужно было умудриться столько времени потратить на расследование, в то время как, главным свидетелем изначально была ты сама.
Белла встала, полагая, что не очень-то вежливо сидеть в его присутствии.
— Что ж, вероятно, он поведал о своей догадке еще кому-то кроме тебя, — заключил Темный Лорд, наконец, оставив в покое камин и повернувшись лицом к собеседнице. — Впрочем, это уже не важно. Ему все равно никогда не отыскать крестраж. А если кто-то из моих врагов узнает о нем, тем лучше… тем сильнее будет их страх.
— Так это правда? — потрясенно спросила Белла, мозг которой отчаянно не хотел верить в возможность существования бессмертия.
— А ты действительно думаешь, что мне не под силу победить смерть? — цинично усмехнулся он.
— Кому как не Вам… — пробормотала она, чувствуя, что от всего этого у нее ум заходит за разум.
— Если даже кто-то и сумеет убить меня, я не умру. Несколько частичек моей души останутся жить, и с их помощью я смогу заново обрести плоть и кровь.
— Несколько… — не веря своим ушам, пробормотала она. — Но как это вообще возможно?
Темный Лорд как-то странно посмотрел на нее и сделал несколько шагов навстречу.
— Для того, чтобы стать бессмертным, нужно обладать тем, чего никогда не было у тебя, Белла… — протянул он медленно и немного зловеще.
— Чем же? — испуганно спросила она, глядя на него снизу вверх.
— Всепоглощающим и неодолимым желанием жить.
Предателей никто не любит
К осени 1981 года Темный Лорд уже частично контролировал Министерство за счет завербованных им чиновников, однако для победы этого было недостаточно. Коалиция Минчум-Крауч-Багнолд все еще была сильна и вела ожесточенную войну с Пожирателями, не собираясь сдаваться. Уже не говоря об Ордене Феникса, который отравлял Волан-де-Морту жизнь ничуть не меньше официальных властей. К примеру, сотрудница Отдела магического транспорта Доркас Медоуз раскрыла агентурную сеть Пожирателей в Трансгрессионном центре, в результате чего те на некоторое время лишились возможности безопасно перемещаться. К Медоуз немедленно были отправлены убийцы, но, ко всеобщему удивлению, она в два счета с ними расправилась. В порыве ярости Волан-де-Морт разыскал и уничтожил волшебницу лично.
— Мое терпение кончилось,— сквозь зубы процедил он, собрав Пожирателей сразу же по возвращении. — Я больше не допущу, чтобы эти грязные маглолюбы проливали чистую кровь настоящих волшебников. Переворот в Министерстве должен состояться до конца года. Только оказавшись у руля, мы сможем остановить войну, защитить магию от уничтожения и обеспечить волшебникам достойное будущее.
Следуя приказу Темного Лорда, Руквуд путем подкупа, уговоров и угроз завербовал личного секретаря Министра Магии, и тот был готов в любой момент наложить на последнего заклятие «Империус». Кроме того, уже были составлены приказы о назначении людей Волан-де-Морта на ключевые министерские посты, оставалось только их утвердить. Но чтобы план сработал, необходимо было решить проблему с окружением Минчума, где еще оставалось приличное количество людей, никак не подконтрольных Темному Лорду. Узнав о насильственной смене власти, они немедленно оказали бы ожесточенное сопротивление. Что уж говорить о подпольщиках вроде Ордена Феникса. Поэтому, прежде чем осуществлять переворот, нужно было расправиться с наиболее ярыми противниками, коих набрался целый список. Туда вошли Карадок Дирборн, Бенджамен Фенвик, Гидеон и Фабиан Пруэтты, Эдгар Боунс, Марлин МакКиннон и многие другие.
Пожиратели разделились на группы по числу намеченных жертв и принялись тщательно планировать каждое преступление, дабы все прошло четко и без ошибок. Волшебники стали погибать один за другим, а иногда вырезанными оказывались целые семьи. Минчум выступил с заявлением о том, что война вошла в решающую стадию, и объявил Чрезвычайное положение. Крауч-старший был в бешенстве. Он добился того, чтобы Совет одобрил применение непростительных заклятий в адрес подозреваемых, и любой человек, попавший в застенки, теперь мог быть подвергнут заклятию «Круциатус» с целью получения «правдивых» показаний, вне зависимости от того, была ли у него на руке Черная метка.
