— Конечно, — искренне подтвердила та. — Нельзя творить темную магию, не испытывая отрицательных эмоций. Вы никогда не сможете убить, если не будете этого очень сильно хотеть. Почему убийство считается извращенной формой наслаждения? Потому что убийца чувствует свою власть над жертвой, ощущает себя вершителем чужой судьбы. Пока он не пропустит это все через себя, Авада Кедавра не сработает.

Белле самой бы и в голову такое никогда не пришло. Напротив, ей казалось, что убийство совершается из холодного расчета, из выгоды или, на худой конец, из мести, но никак не ради удовольствия как такового.

В тот же вечер она, раздираемая страхом с одной стороны и любопытством с другой, решилась-таки попробовать впервые в жизни применить непростительное заклятие. У нее уже несколько дней болела подопытная мышь, которая была сильно повреждена от испытываемых на ней всевозможных боевых заклинаний и жалобно постанывала, лежа в углу клетки. Никакая доступная Белле магическая медицина на несчастную не действовала, и та была, очевидно, обречена на мучительную смерть.

Белла уединилась в пустом классе, и, убеждая себя в том, что совершает благое дело, направив на грызуна волшебную палочку, впервые в жизни произнесла:

— Авада Кедавра!

Она и не ожидала, что мышь сразу же испустит дух, но в моменте все равно было что-то пугающе-торжественное. Однако пленница, как ни в чем не бывало, лежала на своем месте и, зажмурив глаза, издавала приглушенный прерывистый писк.

Смотреть на страдалицу было больно, даже не смотря на то, что Белла уже привыкла к подобному исходу своих экспериментов.

«Во что бы ни стало я должна избавить ее от мучений прямо сейчас!» — взяв себя в руки, решила она, и снова взмахнув палочкой, твердо произнесла:

— Авада Кедавра!

И опять ничего.

«Негативные эмоции… удовольствие… черт возьми! Да какое удовольствие можно испытывать, убивая это несчастное создание? Разве, что жалость!»

Усилием воли Белла попробовала разозлиться, представить себе, что эта мышь ее укусила или что-то в этом роде, но заклинание опять не сработало.

Тем временем, состояние больной ухудшилось. Мышь стала дышать тяжелее и чаще. Писк стал низким и надрывным. Видимо, начиналась предсмертная агония.

Девушке сдавило грудь.

«Я довела это маленькое беспомощное существо до такого ужасного состояния, а теперь даже не могу найти в себе сил прекратить его муки! — подумала она, чувствуя как горлу подступает комок. — Разве не я теперь в ответе за его жизнь? Вернее, за смерть…»

«Так надо… так будет лучше… я имею право… — твердила Белла про себя, не обращая внимания на внезапно охватившую ее дрожь.

Не отрывая от жертвы одержимого взгляда, она сделала напряженный, но решительный взмах рукой и, превозмогая спазм в горле, почти шепотом произнесла:

— Авада Кедавра!

Из ее волшебной палочки выскользнул зеленый луч и озарил тело зверька, которое тут же затихло, обмякло и сделалось неподвижным.

Понимая, что все кончено, Белла без сил опустилась на стул, чуть не промахнувшись. Не глядя, она схватила стопку каких-то своих записей и стала обмахивать ими лицо.

Тут сзади скрипнула дверь, и от испуга у девушки чуть не остановилось сердце.

— Макгонагалл заставила меня ходить на свои дополнительные занятия, — недовольно сообщил Рабастан и бесцеремонно швырнул свою сумку на стол, за которым сидела Белла. — А Слизнорт сказал, что мне не мешало бы посетить класс для отстающих по Зельеварению в четверг.

Осознав, что опасности нет, Белла продолжала монотонно обмахиваться, не проявляя никакого интереса к проблемам друга.

— У тебя мышь опять умерла? Сочувствую, — проговорил Рабастан, взглянув на клетку.

— Это я ее, — хрипло произнесла Белла, не поворачиваясь.

— Ты? А чем? Ядом? Ты же говорила, он их плохо берет. Какой-то новый нашла?

— Авадой Кедаврой, — прохрипела она, чуть не захлебнувшись этим словосочетанием.

— Чем? — не расслышал Рабастан.

— Авадой Кедаврой!

— Что? — в ужасе переспросил он и приземлился на соседний стул. — Не может быть!

Белла была не в том состоянии, чтобы дискутировать, поэтому молчала.

— Ты уверена? — спросил Рабастан после некоторой паузы.

Она кивнула.

Рабастан ошарашено посмотрел на труп, потом на подругу, опять на труп, опять на подругу…

— Невероятно! — выдохнул он. — Как тебе это удалось?

— Мне надо прилечь, — проговорила Белла и поднялась с места, опираясь на крышку стола.

Рабастан немедленно вскочил и поддержал ее за локоть, вызвавшись проводить до спален.

Когда Белла увиделась с друзьями на следующий день, Крауч и Рудольфус уже знали о случившемся от Рабастана.

— Ну ты, подруга, даешь! — потрясенно проговорил Барти. — Только ты могла начать эксперименты с темной магией с самого жуткого заклинания, изобретенного человечеством! Ты теперь настоящий темный маг! Скажи, тебя стоит бояться?

— Что ты несешь? Какой темный маг? — раздраженно пробормотала Белла.

— Ну как? Уже два темных заклинания знаешь.

— Сколько бы темных заклинаний я не знала, это не делает меня темным магом, — решительно отрезала она.

— Почему же? — удивился Барти, не понимая, зачем Белла спорит. — Разве ты не хочешь быть темным магом? Это же так круто!

Восхищение друга почему-то на этот раз ее не радовало.

— Все это глупые ярлыки! — раздраженно буркнула она. — Разве я стала другим человеком, выучив пару заклятий?

— Ну-у… — протянул Крауч, — вроде не стала. Но мне идти с тобой рядом теперь немного страшнее, чем обычно.

— Так не иди! — разозлилась Белла и толкнула его в плечо.

Тот отшатнулся и захохотал.

— Да ну тебя! И так тошно! — Белла с обидой посмотрела в его смеющиеся глаза.

Почему ей было тошно, она так и не поняла. Если рассуждать логически, в ее поступке однозначно не было ничего плохого. Животных ей уже приходилось убивать и раньше. Они погибали во время тренировок, или Белла сама давала им яд, когда видела, что они безнадежно больны. Конечно, может, и можно было попробовать их спасти, но соответствующего лекаря поблизости не было, а идти за помощью к профессору Ухода за магическими существами стало бы верхом абсурда и жестокости по отношению к слабым нервам последнего. А раз уж такое дело, то не лучше ли умерщвлять бедняг без боли и мгновенно?

Тем не менее, всех больных мышей Белла отпустила на волю, что едва ли было гуманно, но в течение некоторого времени после произошедшего мысль об убийстве вызывала у нее приблизительно те же ощущения что и раздавленная мокрица Кеттлберна.

Что до Рудольфуса, то он на ее поступок никак не отреагировал. То ли применение Беллой непростительного заклятия его совсем не удивило, то ли удивило настолько, что он не нашел подходящих слов, чтобы как-то это прокомментировать.

Одиночная прогулка

К моменту окончания Рождественских каникул стало понятно, что план Дамблдора удался. Все были так увлечены мастер-классами, что за две недели не приключилось ни одного более или менее заметного инцидента. Зато потом, когда Хогвартс вновь погрузился в каждодневную учебную рутину, диссиденты стали потихоньку выползать из разных углов. Опять появились значки и разноцветные листовки, предостерегающие взгляды, заговорщические шушуканья, оскорбительные оклики и нещадные принуждения к миру со стороны старост.

Белле вся эта никуда не развивающаяся идеологическая борьба уже порядком поднадоела, и она стала относиться к своим обязанностям с меньшим фанатизмом. Могла шугануть кого-нибудь из агитаторов время от времени, но только ради собственного удовольствия, для поднятия настроения, так сказать. Все больше времени она проводила в запретной секции библиотеки, куда имела санкционированный доступ как хорошая ученица и будущий мракоборец. Она изучала литературу, касающуюся темной магии, но практиковать ничего пока не собиралась, запасаясь лишь теоретическими сведениями.

Про Пожирателей смерти все уже и думать забыли. Для Барти и Рудольфуса это был выпускной курс, в связи с чем, на обоих навалилось полно забот. Для Рудольфуса делом чести было завершить свою капитанскую карьеру блестящей победой в Кубке по квиддичу, поэтому он чуть ли не с сентября ходил хмурый и без конца гонял своих подопечных по полю, стараясь вырвать из общего графика тренировок как можно больше времени для своей команды. Надо сказать, что его маниакальное упорство имело результаты, и с начала года слизеринцы не проиграли ни одного матча.