Билл Монтгомери попросил пятиминутный перерыв и вывел всю команду управленцев в холл.
– Черт вас побери, Роджер! В этом проекте вы с нами или против нас?
Колвин отвел глаза.
– Я не шучу, – отрезал Монтгомери. – Отдел, занимающийся линейными кумулятивными зарядами, в этом году принес нашей компании двести пятнадцать миллионов долларов прибыли. И в первую очередь этим успехом мы обязаны вашей работе, Роджер. А теперь вы, похоже, готовы все бросить коту под хвост из-за каких-то идиотских временных нарушений в данных телеметрии. Да они ничего не значат по сравнению с работой, которую проделала наша команда. Кстати, Роджер, через несколько месяцев освобождается должность вице-президента. Будут выборы. У вас превосходные шансы. Так неужели вы потеряете голову, как этот истеричный Макгвайр?
– Каковы будут ваши рекомендации? – спросил голос из Центра имени Кеннеди, когда пять минут истекли.
– Стартовать, – сказал вице-президент Монтгомери.
– Стартовать, – сказал вице-президент Миллер.
– Стартовать, – сказал вице-президент Кейхилл.
– Стартовать, – сказал руководитель проекта Уэйсткотт.
– Стартовать, – сказал руководитель проекта Колвин.
– Отлично, – подытожил голос из Центра имени Кеннеди. – Я передам ваши рекомендации. Жаль, джентльмены, что вы не сможете присутствовать при завтрашнем старте.
– Кажется, я вижу Лонг-Айленд, – сообщил сидевший в другом конце салона Билл Монтгомери.
Колвин повернулся в его сторону.
– Билл, а сколько заработала в этом году наша компания на модернизации компаунда С-12В?
Монтгомери глотнул из рюмки и вытянул ноги в широкий проход между креслами.
– Думаю, около четырехсот миллионов. А почему вы спрашиваете, Родж?
– А у космического агентства никогда не возникало мысли обратиться в другое место после… после…
– Чушь собачья! – поморщился Том Уэйсткотт. – Куда им еще соваться? Они у нас вот где! – Уэйсткотт ухмыльнулся и показал сжатый кулак. – Первые месяцы они дергались, думали, что им еще где-то сделают компаунды, а потом приползли назад. Родж, вы же лучший во всей Америке разработчик безопасных кумулятивных зарядов и гиперголического топлива.
Колвин кивнул, минуту повозился с калькулятором, потом закрыл глаза. Стальной ограничитель впивался ему в колени, его вагончик забирался все выше и выше. Воздух делался более холодным и разряженным. Когда их поезд пересек отметку в шесть миль, скрежет колес, катящихся по рельсам, превратился в тонкий визг.
«В случае падения давления в салоне вам с потолка будут автоматически спущены кислородные маски. Плотно прикрепите их к своему рту и продолжайте нормально дышать».
Колвин глянул вперед. Приближался последний отрезок этого жуткого подъема. Потом вершина, а за ней – пустота.
Маска с приделанным к ней баллончиком называлась ИДУ – индивидуальное дыхательное устройство. Со дна океана удалось поднять ИДУ четверых из пяти членов экипажа. Через них дышали. Из пятиминутного запаса кислорода в каждом ИДУ его было израсходовано на две минуты сорок пять секунд.
Цепь вагончиков достигла вершины первой горки.
Послышался громкий металлический лязг. Поезд перевалил через вершину и сошел с рельсов, поскольку рельсов дальше не было. Люди в задних вагончиках подняли крик.
Крик не умолкал.
Колвин качнулся вперед и схватился за перила. Вагончики кувыркались в девятимильной пустоте. Он открыл глаза. Беглый взгляд в иллюминатор «Гольфстрима» показал ему, что тонкие цепочки заложенных им кумулятивных зарядов аккуратно, с хирургической точностью, срезали правое крыло самолета. Судя по уровню качки, поверхности обрубка правого крыла хватало, чтобы поддерживать предельную скорость чуть ниже максимальной. Две минуты сорок пять секунд и плюс-минус четыре секунды.
Колвин потянулся за калькулятором, но тот уже плавал по салону, сталкиваясь со звенящими бутылками и рюмками, с молчаливыми подушками и телами тех, кто не успел пристегнуться. Салон был полон отчаянных человеческих криков.
Две минуты сорок пять секунд. Время, когда успеешь подумать о многом. И возможно, только возможно, после почти двух с половиной бессонных лет, ему удастся вздремнуть без всяких сновидений. Колвин закрыл глаза.
Пэт Кэдиган
Сила и страсть
Пэт Кэдиган дважды удостаивалась премии имени Артура Кларка за свои романы «Синнеры»[4]и «Глупцы». Едва ли не каждое ее произведение в жанре «фантастики» и «фэнтези» получало ту или иную премию. Хотя поначалу Кэдиган считалась автором, пишущим фантастику (единственная женщина, работавшая в жанре киберпанка), в дальнейшем она обратилась к жанрам «фэнтези» и «хоррор», нашедших свое отражение в ее сборниках «Узоры», «Грязное дело» и «Родной дом у моря». Кэдиган написала пятнадцать книг, в числе которых – роман для подростков и два научно-популярных произведения. В настоящее время работает над двумя новыми романами.
«Сила и страсть» – один из моих любимых рассказов Кэдиган, в котором ей удалось сплести воедино два основных направления жанра «хоррор» и создать персонаж, одновременно отталкивающий и удивляющий своим нестандартным мировоззрением.
– Мистер Сомс, нам нужно с вами поговорить, – слышу я в трубке.
Ясное дело: надо срочно разгребать мою берлогу. Сейчас припрется компания. Не люблю, когда компания застает здесь хлев. Вообще-то хлев у меня здесь почти постоянно, а все потому, что теснотища жуткая. Сами понимаете, не полезу же я сейчас выволакивать это дерьмо. Грязное белье и грязные тарелки я запихиваю в духовку. Сплю на полу, на матрасе. Ясное дело, матрас – не кровать, под него ничего не затолкаешь. Все, что не влезает в духовку, я стаскиваю в ванну и задергиваю шторку. Тут меня вдаряет мысль: надо бы налить воды и одним махом выстирать белье и вымыть посуду. Или только посуду. Белье я могу снести и в прачечную-автомат. Все легче, чем полоскать его в ванне.
Черт бы подрал эту компанию! Я задергиваю шторку, потом хватаюсь за газеты и журналы. Газеты наваливаю поверх журналов – многим не по вкусу мои журнальчики. Газеты, впрочем, тоже, но я беру воскресный выпуск, разворачиваю и пришлепываю так, чтобы половиной листа закрыть всю кипу. Компанию не проведешь; они-то понимают, что у меня спрятано под невинными воскресными историями. Они меня знают как облупленного. Но раз мои газетки-журнальчики не попадаются им на глаза, они делают вид, что все о`кей.
Все еще кручусь, наводя марафет на мою берлогу, когда раздается стук в дверь. Я мчусь по комнате (у меня одна комната, не считая ванной; когда я в ней торчу, то считаю и ее и тут допираю, в каком я виде. Да ни в каком! В майке и шортах, вот в каком.
– Подождите, я еще не одет, – кричу я им.
Подбегаю к шкафу, достаю брюки. А все рубашки-то у меня либо в духовке, либо в ванной. Компания будет ошиваться за дверью, пока у них задницы не зачешутся. Этот дом вам не… как его там?.. Вспомнил. Не «Дакота», где Леннон отхватил себе громадную квартиру. Лады, встречу их в майке из чистого хлопка. Хоть ширинку не забыл застегнуть.
Сегодня компания, так сказать, в слегка измененном составе. Парни те же, но они привели с собой женщину. Нет, не телку, не суку, не давалку. Она стоит между ними, чуть сзади, и смотрит на меня. Женщины всегда пялятся на меня так, если я попадаюсь им на пути. Подбородок задран, одной рукой сжимает воротник своего плащика. Глаза реально холодные. Поди знаете эту позу: «Только тронь меня, и умрешь в муках». Все трое пыжатся, как те супермены, да только страх прет от них волнами, точно жар из открытой печки.
Они вошли и стоят. Черт, времени не хватило расправить постель. Все простыни комом. Но я вижу: им не до моих простыней. А простынки-то у меня не первой свежести. Но они не видят, так что баш на баш. Сидеть у меня не на чем, кроме того же матраса. Ничего, постоят.
