Кукша не сочувствует ни одной из сторон. За время своих скитаний по Царьграду он привык к мысли, что ему нечего ждать от толпы, кроме побоев или выдачи в лапы стражников. Но и таинственные обитатели богатых особняков не возбуждают в нем никаких чувств, кроме любопытства. Говорят, что в таких домах много золотой и серебряной утвари. Неплохо бы проверить эти разговоры.

Внезапно его осеняет, что именно к этому особняку сзади примыкает дворик с лестницей, который он обнаружил во время посещения бани. Оттуда ничего не стоит проникнуть в особняк, пока толпа осаждает его с фасада и приковывает к себе внимание хозяев и челяди.

Не мешкая больше, Кукша выбирается из толпы и бежит на другую улицу, где расположена баня. К счастью, у него с собой есть деньги. После того как он едва не попал в руки стражников, оказавшись без денег, он всегда носит милиарисий в потайном кармашке на поясе.

В бане у порога по-прежнему дремлет тучный эфиоп. Когда Кукша проходит мимо, эфиоп открывает глаза и подозрительно глядит Кукше вслед. Он, как видно, помнит этого парня. Кукша подходит к банщику, сидящему возле вороха свежих простынь, берет одну и мычит, вопросительно глядя на него. При этом он показывает один палец, два, три: сколько, мол, стоит? Банщик в ответ растопыривает пятерню. Пользование простыней стоит пять оболов, как и посещение бани.

В бане безлюдно, в этот тревожный вечер царьградцам не до мытья. В зале с беломраморными идолами Кукша раздевается, оставив на себе лишь пояс с ножом, и накидывает на плечи простыню. Он идет в помещение с тремя малыми купелями, толкает низкую дверь и выходит во дворик.

Взобравшись на стену, Кукша осматривается. Он видит, что на втором этаже темно, а из окон первого сочится тусклый свет. Этот свет слишком слаб, при нем невозможно разглядеть, есть ли кто-нибудь во дворе или он пуст. Но если Кукша ничего не может разглядеть во дворе, то и его не видно ни со двора, ни из дома.

Кукша уверенно опускается на крышу конюшни и идет к окну. Некоторые из черепиц шевелятся под ногой. Если бы не грохот и крики осаждающих, черепицы сейчас отчетливо звякали бы в ночной тишине. Но вот и окно — два ряда небольших стекол, вправленных в гипсовые рамки. Кукша разбивает обломком черепицы одно стекло и кое-как пролезает внутрь.

Отстранив занавесь из плотной ткани, он заглядывает в комнату и обнаруживает, что ошибался, полагая, будто весь второй этаж неосвещен. Перед ним колеблется пламя свечи, которой он не видел из-за занавеси. Свеча укреплена в канделябре, поставленном на мраморный столик возле окна. В том же канделябре стоят три новых незажженных свечи. Горящая ненамного короче их. Значит, здесь кто-то недавно был и может прийти опять. Надо бы, пока не поздно, вернуться восвояси. Но Кукше не хочется уходить с пустыми руками, и он, отодвинув в сторонку канделябр, влезает в комнату.

Это спальня. Слева стоит резная золоченая кровать под шелковым пологом с вытканными на нем павлинами среди виноградника, у стен видны низкие скамейки с мягкими сиденьями и кресла. В углу стоит укладка с дверцами и выдвижными ящиками. Вся утварь, так же, как кровать, украшена резьбой и позолочена. Над укладкой ликами на восток висит несколько икон. Дверь занавешена, на полу, выложенном красным кирпичом, лежат ковры.

Кукша еще никогда не бывал в столь богатом и красивом жилище. У него разбегаются глаза, он не знает, с чего начать. А ведь он пробрался сюда не для того, чтобы любоваться чужой богатой жизнью. Может быть, ему пойти дальше и посмотреть, что в других комнатах? Если там темно, можно взять свечу.

Он намеревается взять свечу, как вдруг в промежутке между ударами в ворота явственно слышит скрип ступеней. Кто-то поднимается в спальню. Кукша рванулся было к окну, но сообразил, что ему уже не успеть вылезти в узкий проем. Оглянувшись направо и налево, он прячется за пологом кровати и вынимает нож. Чтобы не ждать опасности вслепую, он прорезает в шелке отверстие и одним глазом глядит на дверь. Дверная завеса откидывается, и в комнату со свечой в руке входит красивый чернобородый мужчина. На боку у него висит короткий меч.

Внимание вошедшего привлекает канделябр. По-видимому, ему кажется, что канделябр стоит немного в стороне от своего обычного места. Он окидывает беспокойным взглядом комнату, подходит к укладке и надавливает большим пальцем на какой-то бугорок. Один из ящиков сам собой выдвигается. Мужчина достает оттуда ларчик, поднимает крышку и заглядывает в него. Потом он становится на скамейку и прячет ларчик за икону с изображением святого, сидящего на коне и держащего в руке тоненькое, того гляди переломится, копье.

Внезапно мужчина оборачивается, словно почувствовав, что за ним кто-то неотступно наблюдает. Обнажив меч, он сходит со скамейки и медленно идет к кровати, отведя руку со свечой в сторону, чтобы пламя не мешало ему смотреть. Взгляд у него пристальный и настороженный.

Порыв ветра врывается в разбитое Кукшей окно и шевелит занавесь. Мужчина переводит взгляд на окно, прыгает к нему и несколько раз колет шевелящуюся ткань. Убедившись, что там никого нет, он откидывает занавесь и видит разбитое стекло. Ветер колеблет пламя свечи, стоящей на столике. Откуда-то снизу, перекрывая шум осады, доносится тревожный женский голос:

— Георгий! Георгий!

В это время грохот прекращается, его сменяет торжествующий вой толпы.

Видно, ворота все-таки не выдержали. Мужчина кидается вон из комнаты, слышно, как он стремительно бежит вниз по лестнице.

Выйдя из укрытия, Кукша прячет нож и достает из-за иконы бронзовый ларчик. На ларчике изображены павлины и виноград.

Открыв его, Кукша замирает в восхищении — в нем драгоценности, они мерцают и переливаются, словно ларчик полон небесных звезд.

Снизу доносится шум борьбы. Кукша не ждет ее исхода, он протискивается в окно и вскоре уже шлепает босыми ногами по нагретому мраморному полу бани. Предстоит пройти мимо эфиопа. Но теперь бояться нечего, ведь у Кукши есть деньги, а ларчик не так уж велик, чтобы заметно изменить вид Кукшиной сумы.

И все-таки Кукша волнуется, подходя к привратнику. Он положил монету на столик и охотно ушел бы, не дожидаясь сдачи, однако заставляет себя терпеливо смотреть, как привратник жирными черными пальцами отсчитывает деньги. Незачем вору привлекать к себе лишнее внимание.

И вот Кукша на улице. Он догадывается, что в суме его настоящее сокровище, что свободному с таким богатством можно жить, оставив воровство. Свободному, но не ему. А он раб, даже хуже, чем просто раб, он беглый раб, и над ним постоянно тяготеет опасность быть схваченным, даже если он не попадется на воровстве. И все-таки он на мгновение задумывается, не удрать ли ему от Рябого. Нет, Рябой все равно найдет его, и тогда ему конец.

Кукша отскакивает в сторону с проезжей части улицы и прижимаемся к стене. Мимо него проносится отряд всадников. Немного погодя ему встречается большой отряд пеших воинов, ощетинившийся копьями. По четыре в ряд воины торопливо шагают вслед за всадниками. До Кукшиных ушей долетает (или ему чудится?) недовольный голос одного из воинов:

— Глупый народ греки. Хочешь бунтовать, бунтуй себе днем на здоровье. А ночью-то зачем?

И другой голос ему вторит:

— Что верно, то верно. Ночью бунтовать не дело. Кукша глядит вслед воинам, удаляющимся в ночной темноте. Это царские гвардейцы идут расправляться с бунтовщиками. Видно, стражники и городское войско уже не в силах совладать с разбушевавшимися голодными толпами.

Пора бы уже Рябому избавиться от своего раба и переменить наконец жизнь. Ведь ему ничего не стоит теперь осуществить заветную мечту — купить усадьбу и завести павлинов. В день бунта Рябой сразу стал богатым человеком. И надо же, на ларчике с драгоценностями, что принес ловкий Немой, изображены именно виноградник и павлины!