А смысл? Тут и без ваших осцилографов видно, что мужику не свезло.

— Ты же в курсе, что ты следующий, дед? — обратился я к болтуну.

— Ага, — беззаботно отозвался тот.

— И не боишься? А как же адреналин изо всех щелей?

— Так ведь у меня и случай особый — мне как раз бояться нечего, — загадочно ухмыльнулся старик.

— Это какой такой еще «особый»?

— Дар у меня имеется, угадательный. Вот взять тебя, к примеру. Ты же к нам сюда прямиком из тюрьмы попал, верно?

Ого. Меня действительно выкрали прямо из камеры на десятую ночь моего заключения. Я даже и проснуться толком не успел, как оказался сперва на улице, потом в мешке, а потом в каком-то транспорте с ужасно жесткой подвеской, и насквозь пропахшем фастфудом.

— Небось, пожизненное отбывал, за мокруху какую-нибудь? — продолжал угадывать он.

— Так значит ты уже… — я кивнул в сторону аномалии.

— Нет, еще нет. Хотя торчу здесь уже третью неделю. И все это время меня допрашивают, что-то измеряют, берут анализы, заставляют проходить разные тесты, пить какую-то дрянь…

— И?

— Я десятки лет зарабатывал на результатах спортивных матчей и почти никогда не ошибался. Да и вообще как-то так сложилось, что по жизни принимал правильные решения…

— Оно и видно.

Дедок печально улыбнулся и развел руками:

— Руперт почти уверен, что аномалия усилит мой дар, сделает меня настоящим прорицателем, способным предсказывать вероятный исход любых действий и событий.

— Руперт?

— Вон тот долговязый тип, с планшетом в руках. Он здесь за главного и занимается Жопокрутом и всем, что с ней связано. Настоящий ученый, готовый даже мать родную засунуть в эту хреновину во имя науки! Даже не удивлюсь, если так он и поступил…

— Жопокрут?

— Так они его сами называют. Неофициально, разумеется…

— Хорошее название, говорящее! Как тебя звать-то хоть, прорицатель, — улыбнулся я.

— Да уже и неважно ведь. Все равно сменю фамилию на Нострадамова какого-нибудь. Запишусь в экстрасенсы и буду в телевизоре выступать: глаза закатывать да дураков всяких из багажников вытаскивать.

— Объект номер девять! — раздается выкрик.

— Тебя уже зовут, Нострадамов.

— Запомнил, сынок? Бояться эту хреновину надо! Да так бояться, чтобы…

— …чтобы из всех щелей. Помню я, помню…

Дедок вздохнул, потер цифру «9», криво приклеенную куском скотча где-то в области сердца, и сделал несколько шагов вперед.

— Снимай одежду, — приказывает спецназовец.

Мой навязчивый собеседник послушно раздевается и складывает комбинезон аккуратной стопкой. Сверху кладет свою трость.

— Чур, по карманам не шариться! — в шутку угрожает он бойцу кулаком, — Заначка у меня там запрятана.

Белья на самоназванном Нострадамусе нет, как и на всех нас. А так же украшений, часов и прочей мелочи — видать, чтобы эта их аномалия не попортилась от инородных предметов. Или чтобы чего лишнее не приросло. Если уж оно руки к жопе приделывает, то какое-нибудь кольцо или нательный крестик и вовсе в хитрое место запихать может.

Дедок к пугающей кляксе подошел уверено и спокойно, несмотря на все свои проповеди о первобытном ужасе и благоговении. Обернулся и подмигнул, глядя прямо мне в глаза.

«Дебила ты гнойного кусок», — беззвучно шепчет и шагает в чернильное нечто.

Может, конечно, он и что-то другое сказал, но я все одно по губам читать не умею.

Аномалия подхватила его, обнимая своими черными щупальцами, и втянула в себя, потихоньку ускоряясь и размываясь в жуткую сферу. Десятки пар глаз неотрывно смотрели на Мясорубку, и десятки губ беззвучно отсчитывали томительно тянущиеся секунды.

Пятьдесят пять… Пятьдесят шесть…

Чвак!

Плюх!

Эх, хреновый из тебя вышел предсказатель, дед. И выбор жизненного пути, судя по растекающемуся по полу результату, ты все же сделал неверный.

— Объект номер десять!

Быстро они там со своими приборами управились! Обычно на это дело минут пять уходит, а тут… Сильный толчок в спину сбивает меня с мысли и едва не сбивает с ног.

Потому что десятый номер красуется на моей груди, а стало быть, настал мой черед отправляться на свидание с этим Жопокрутом…

За спиной раздаются шепотки, и я буквально чувствую полные ненависти взгляды, прожигающие мешковатый комбинезон. Ну, хоть не плюнул никто вслед, как в прошлый раз…

Именно так, в прошлый раз.

Потому что я уже бывал в Мясорубке, и даже не единожды. Собственно, это уже мое четвертое свидание с аномалией, и все прекрасно понимают, чем это все закончится. Потому и желают мне сдохнуть там в страшных муках и вернуться назад кучей фарша.

Потому что этот конец с вероятностью 90% ждет их всех.

Кроме меня.

— Ну давай, Десятый, хоть на этот раз удиви нас чем-нибудь, — ухмыляется охранник, пинком отбрасывая снятую мной одежду в сторону, — Хотя бы глаз на жопе отрасти, а то что мы только зря на тебя переводим энергию и ценные реагенты.

В прошлые пару раз я огрызался, придумывал ответные колкости, а сейчас…

Надоело.

Поэтому я просто показал ему средний палец и шагнул к Мясорубке.

Чернильные щупальца задрожали и потянулись в мою сторону. Когда смотришь со стороны, все это действо занимает от силы несколько секунд, но здесь, на расстоянии вытянутой руки от аномалии, время растягивается в десятки раз.

И у меня полно времени, чтобы испугаться до усрачки, вот только…

Надоело.

Первый раз, когда на моей груди красовалась двойка, меня закидывали в Мясорубку силой,да еще и пару раз приложив прикладом — между прочим, довольно действенное средство против истерики, рекомендую.

Второй раз, будучи «первым пятым», я в эту чернильную хрень вползал на коленях, потому что ноги отказывались держать то скулящее недоразумение, в которое превратился их хозяин. Впрочем, с учетом того, что как раз перед этим мы все наблюдали явление жопокентавра — у меня были все основания для паники.

Третья попытка далась куда легче. Страх ушел вместе с содержимым желудка, и осталась лишь тоскливая обреченность перед неизбежным.

Сейчас же мне было… скучно?

Первое щупальце коснулось моей груди.

По ощущениям это напоминает сильный удар чем-то холодным и мягким. Но сильный не так, чтобы заставить согнуться от боли или сделать шаг назад, в попытке восстановить равновесие, а так, чтобы войти в меня, проходя сквозь кожу, мышцы, ребра и внутренние органы.

Нет, это совсем не больно.

Это примерно как… Щекотка?

Аномалия не ранит, не оставляет никаких следов — даже синяков или легких покраснений. Да и вообще ощущаются ее прикосновения не физически, а каким-то совершенно другим образом. Словно начинают работать органы чувств, о существовании которых ты никогда раньше и не подозревал. И то, что всегда считал красным, вдруг оказывается светло-горячим на вкус, и пахнет, как зеленая нота «ми».

Не понятно?

Вот и мне тоже.

Второе щупальце обвивает мою ногу, а третье решает войти в левый глаз…

Рывок!

Огромный ангар, заполненный оборудованием, людьми, металлическими конструкциями и коробками, вдруг сжимается в крохотную горошину. Верх и низ меняются местами, и наступает НИЧЕГО. То, что нельзя увидеть, услышать, пощупать или унюхать.

Полная сенсорная изоляция.

Это не я такой умный, это так объяснил рыжий мужик в халате, который снимал показания после моего третьего «нырка».

Длится это все ровно минуту — я это знаю, сам считал, и не раз.

Но не здесь, внутри.

В самой Мясорубке время растягивается в секунду. Длинную и утомительную.

Одну.

Секунду.

Один удар несуществующего сердца.

Половину вдоха отсутствующих легких.

…Который я заканчиваю уже в нормальном мире, куда меня безжалостно вышвыривает Жопокрут.

Первым появляется ослепляющий свет. Затем возвращаются на свои места верх и низ.