Адриан подошел ко мне, слегка изогнув губы в свойственной ему манере. Затем наклонился, и его лицо приблизилось к моему. Его глаза выглядели еще более яркими из-за падающего света, и они были настолько близко, что я смогла разглядеть, что его ресницы были темно-коричневыми, а не черными.

— Вот самая важная вещь, которую тебе нужно знать. Я ненавижу демонов сильнее, чем ты, так что, можешь быть уверена, я помогу тебе убить их. Но, Айви, — резкий смех прошелся по моей коже, лаская ее, — что бы ни произошло, не доверяй мне больше ни в чем.

В последний раз, когда мы были так близки, он придавил меня к своей машине. Он не касался меня сейчас, но, так или иначе, его взгляд сделал этот момент таким же напряженным. Самое ужасное то, что мне это нравилось. Не подумав, я облизнула губы.

Его взгляд упал на них, и я втянула воздух, заметив голод, что отразился на его лице. Все-таки откровение о моей, так называемой, родословной не убило его тягу ко мне! С этим открытием все внутри меня натянулось. Адриан сводил с ума, сбивал с толку, представлял опасность… и что бы я сделала, попытайся он меня поцеловать? Внезапно, я уловила размытые движения, и он ушел, хлопнув дверью так, что она завибрировала.

* * *

Я проснулась от прекрасного запаха горячей жирной еды и еще более соблазнительного аромата кофе. Открыв глаза, увидела пакет из «Макдональдса» на прикроватной тумбочке. Я не слышала, как Адриан оставлял это, но я также не слышала, как он вернулся прошлой ночью. А он вернулся, так как его кровать была смята, и, судя по звукам, он был сейчас в душе.

Я принялась за еду, как голодный зверь. Шоколадка и небольшой пакетик арахиса — все, что я ела за последние два дня. Достаточно было того, что на меня наорал управляющий на заправке после того, как Адриан разбил зеркала, так что это не прибавило мне желания и дальше увеличивать гастрономические запасы. После того как поела, я быстро переоделась. Не хотелось, чтобы Адриан увидел меня полуголой, когда выйдет из душа. Наши отношения итак были довольно странными.

Моя цепочка зацепилась за свитер, когда я снимала его через голову, напоминая мне, что осталось еще одно зеркало, которое не разбил Адриан. Так как душ все еще работал, я открыла медальон, и острая боль пронзила меня, когда я увидела фотографию своей сестры на одной стороне и небольшое зеркало — на другой.

Так мы всегда будем вместе. Жасмин сказала это, когда дала его мне в ночь перед отъездом в колледж. Она почти заплакала потом, и я никогда не признаюсь в этом, но, когда я осталась одна в комнате в ту ночь, я тоже плакала. Конечно, мы дрались, как сумасшедшие, иногда, но у меня не было никого ближе нее. Со всеми остальными я притворялась, когда говорила, что все в порядке. Родителям я говорила это, чтобы они не беспокоились обо мне. Психологу — чтобы избежать дополнительных тестов или стационара. Друзьям или случайным ухажерам я не хотела объяснять вещи, которые они, скорее всего, не поняли бы. С Жас я могла быть собой, и она принимала меня со всеми моими странностями.

— Психи, здоровые, без разницы, — сказала она мне год назад, когда я расстроилась из-за слов моего психолога, что я, возможно, никогда не вылечусь. — Ты моя сестра, Айв, и, несмотря ни на что, мы застряли друг с другом до конца.

Пока я смотрела на ее фото рядом с моим отражением, ее потеря ранила меня снова и снова. Потребовались все мои силы, чтобы сдержать слезы. Я несколько раз моргнула, и ее образ стал менее размытым. Смотря на нее, я мысленно дала ей обещание. Неважно как, но я найду тебя. Она никогда не бросала меня. И будь я проклята, если брошу ее.

Обет был дан, и я смогла смотреть на ее фото без слез. Да, внешне мы были не похожи. Жасмин — блондинка с голубыми глазами, как мои приемные родители, а у меня светло-коричневые глаза и каштановые волосы. Мои каре-зеленые глаза, светлая кожа и другие черты заставили предположить педиатра, что мои биологические родители были кавказцами. Мы еще предполагали, что испанцы, потому что такой национальности были иммигранты, которые не успели сбежать из трейлера, но кто ж знает?

Размышление о своих биологических родителях заставило вспомнить слова Зака, хотя я старалась забыть о них. Твоя настоящая мать не бросала тебя, убегая от полиции… она спасала тебя, как ты видела во снах…

— Отлично, ты проснулась.

Резкий голос Адриана заставил меня подпрыгнуть. Я защелкнула медальон, радуясь, что сидела к нему спиной, и он не мог видеть, что я прятала под свитером. Он не разобьет последний подарок моей сестры — фобия у него или нет. Надежно спрятав медальон, я повернулась к нему.

— Спасибо за… завтрак.

Я не смогла сдержать паузы. Некоторым людям следовало бы обзавестись предупреждающими метками, и Адриан, шествующий по комнате в одном только полотенце, был определенно одним из таких. Я не знала, как такое возможно без фотошопа: мышцы на его руках, спине и груди перекатывались, будто танцуя под песню, вибрирующую под кожей.

Микеланджело ошибался, думала я, отворачиваясь. С таким телом Адриан был именно тем, с кого нужно делать мраморную статую. Хорошо, что он был так сильно увлечен, заталкивая свои вещи в сумку, что не заметил моего восхищения.

— Мы уходим через десять минут, — заявил он все тем же резким тоном.

После того как он сбежал прошлой ночью, я сказала себе, что меня не интересует то, что Адриана все еще ко мне влечет. Мне нужно спасти мою сестру, а не начинать отношения с парнем, который предупреждал меня не доверять ему, не говоря уже обо всех остальных вещах, которые делают Адриана недосягаемым. Не зависимо от наличия ослепительной оболочки, он был 198-сантиметровым воплощением сверхъестественно-плохих новостей, так что его холодность соответствовала моей цели.

Его рявкающие приказы, однако, таковыми небыли. Нам необходимо было обсудить несколько моментов прежде, чем мы двинемся дальше.

— То, что ты недоволен нашим маленьким путешествием, не дает тебе права срываться на меня, — сказала я. — По каким-то причинам, ты решил прийти, и мы не обязаны быть друзьями, но тебе надо прекратить вести себя как мой босс. Так что мы не уезжаем через десять минут, Адриан. Мы уезжаем через двадцать, потому что мне тоже надо в душ.

Он повернулся и скрестил руки на груди в явном раздражении. Я продолжила, как будто этого не заметила.

— Не моя вина, что у тебя никогда не было серьезных отношений с девушкой, но поверь мне, это невыполнимая задача для девушки — собраться менее чем за двадцать минут.

— Хорошо, — сказал он, его тон стал чуть менее грубым.

— Возможно, ты захочешь подождать, пока я уйду в душ, чтобы одеться, — сказала я беззаботно. — Если ты снимешь полотенце сейчас, я восприму это как предложение встречаться.

Я не стала дожидаться его ответа и тут же исчезла в ванной. Без шуток, если бы он снял полотенце, я могла бы забыть все свои многочисленные причины, почему должна была держаться от него подальше.

Двадцать минут спустя — ладно, двадцать пять — мы сели в его машину. Я нечасто ездила в классических, мощных автомобилях, но должна признать, что его «Челленджер» был в отличной форме. Тем не менее, я бы убила за спутниковое радио. Здесь было только «AM» и «FM».

— Ты не обязан вести всю дорогу. Мы можем меняться, — предложила я.

— Нет, — сразу ответил он.

— Так ты один из них, — пробормотала я.

Он вздернул брови:

— Один из кого?

— Парни, которые думают, что девушка не справиться с их драгоценной железной деткой, — сказала я, закатив глаза.

Тут он рассмеялся:

— Я отремонтировал эту машину с нуля, так что, да, можно назвать ее моей деткой. Но никто, за исключением меня, не сядет за ее руль, не важно, женщина или мужчина.

— Так ты не фанатик, дискриминирующий по половому признаку? — ответила я.

— Ты даже не представляешь, — понижая голос, ответил он, пока его глаза блуждали по мне.