— Ты мне, приятель, такие штуки не показывай, они мне ни к чему. У меня другие заботы, мне фокусов-покусов не надо. Вот Иван Петрович писал, что ваша машинка должна все наше зерно для посевной просветить. Я, правда, не знаю, что получится, не очень-то доверяю. Как-то оно…

И он покрутил в воздухе пальцами, дополняя тем незаконченную мысль. Этого было достаточно. Мистер Питерс, который до этого момента слушал не очень внимательно шутливую беседу, повернулся к директору. Глаза его заблестели, брови сошлись. Это были грозные признаки.

— Так вы говорите, что не очень доверяете, товарищ директор? А? Что вы хотели сказать этим вашим «как-то оно…»? — начал Мистер Питерс. — И вы знаете, что осмеливаетесь брать под сомнение, а?

Он надвигался на директора. Его рука с трубкой описывала в воздухе широкие круги. Даниил Яковлевич немного отступил:

— И не то, чтобы совсем, но…

— Э, нет, простите, — наседал Мистер Питерс, — на каком основании вы осмелились такое говорить? И знаете ли вы, что опыты по облучению зерна ультракороткими волнами начались уже несколько лет назад? Знаете ли вы, каких результатов уже успели достичь ученые? А знаете, что еще в 1930 году берлинский профессор Гильдебрандт проводил такие опыты? Вы знаете, чего он достиг еще тогда?

— Да подожди ты, подожди, — пробормотал Даниил Яковлевич, отступая еще дальше.

Но разъяренного Мистера Питерса невозможно было остановить. Он размахивал обеими руками и выкрикивал:

— Этот профессор Гильдебрандт облучал семена простыми дециметровыми волнами, всего-то от одного метра до тридцати сантиметров длиной. Это же ерунда, по сравнению с нашими миллиметровыми волнами, понимаете? И знаете, чего он достиг?.. Семена обыкновенной месячной редьки, которые он облучал всего лишь пятнадцать секунд, уже через две недели дали плоды. А от обычного семени никогда не удавалось получить плоды раньше, чем за четыре, понимаете, че-ты-ре недели. Вот как. Вдвое быстрее. Вдвое, а?

— Да я же… — попытался вновь оправдаться Даниил Яковлевич.

— Нет, нет, это далеко не все. Другие опыты дали еще лучшие результаты. Семена подсолнечника, облучаемые так же, в течение всего лишь пятнадцати секунд, выросли, дали большое растение, которое дало плоды, — в течение всего шести недель. Понимаете? Подсолнух из семян за шесть недель? Вы можете такое сделать?..

Мистер Питерс гневно остановился. Даниил Яковлевич использовал эту паузу:

— Конечно же нет, я не могу. Голубчик мой, я же никогда не говорил, что я против твоих волн. Я вполне за. И руками, и ногами. Облучай, спасибо тебе скажу. Я только…

— Подождите, — строго прервал его Мистер Питерс, — я забыл еще про один случай. Вот, скажем, тыквенные семечки. Сколько времени тыква у вас здесь растет, созревает, дает плод?.. Целые месяцы, не так ли?

— Да, — согласился Даниил Яковлевич.

— А облученное ультракороткими волнами семя растет, созревает и дает тыквы диаметром аж сорок сантиметров! Понимаете? Тыква диаметром около полуметра.

— Да и у нас бывают такие, даже еще больше…

— И за какое время? За месяцы. А здесь всего за шесть недель. Я же сказал.

— Не сказал ты… то есть, нет, все сказал, все, — смутился Даниил Яковлевич, заметив, как снова нахмурился Мистер Питерс.

Даниил Яковлевич даже махнул рукой на него. Он отошел в сторону, к столу, где Рома и Рая раскладывали кассеты и другие приборы, посмотрел на них, почесал затылок и сказал, осторожно оглядываясь на Мистера Питерса:

— Горячий он у вас… этот, как его… пылкий какой-то…

Рома усмехнулся, вспомнив о бесконечных «фуули», которые он ежедневно получал от Мистера Питерса. А Рая гордо ответила:

— Но ведь он прав. Знаете, Даниил Яковлевич, ультракороткие волны — это такое странное явление. Вот, например…

— Э, нет, простите, мне пора идти, — испугался Даниил Яковлевич, поспешно выходя из лаборатории, — вы здесь по очереди будете читать мне лекции, а у меня есть еще другие дела. Вы лучше начинайте зерно облучать, время не ждет…

И он вышел под звуки веселого смеха. Улыбнулся Мистер Питерс. Но сразу же он вновь посерьезнел. На минуту он задумался, потом решительно выключил генератор и повернулся к товарищам:

— А ну, плиз, прошу сюда на небольшое совещание. Оунли-файф-миньют, всего пять минут. Надо точно установить, кто из нас что будет делать здесь.

Все посмотрели на него с удивлением: как так установить? Ведь и так хорошо известно, кто какую имел профессию? Однако, Мистер Питерс стал говорить дальше:

— По моему мнению, я правильно понимаю Ивана Петровича. Самое главное из тех задач, которые мы сейчас имеем, это облучать зерно. Олесь должен начать это делать прямо сейчас. Перед ним много работы. А впрочем, один он не успеет все сделать. Мы, по очереди, будем помогать ему. Остальные работы пока что пойдут во вторую очередь.

— Мои кролики во вторую очередь? — удивленно и жалобно произнесла Рая, наклоняя голову.

— Мои продукты… во вторую очередь? — переспросил Рома.

— Да, во вторую. А так же куры, и яйца, и коровы, и всякий другой скот, другие животные. Прежде всего — зерно. Этого требуют производственные планы совхоза, требуют потребности посевной. Как бригадир, я напоминаю вам об этом. Пока что все. Олесь приступит к работе сегодня же. А я пошел поговорить с директором. Рома, ты, видимо, пойдешь со мной. Вам, Рая, я советовал бы ознакомиться со здешними условиями, в которых находится скот. А Олесь будет готовиться. Пошли.

Странно, но никто и не подумал удивиться по поводу того, что Мистер Питерс неожиданно взял на себя функции распределителя работ и главного начальника. Может, произошло это потому, что такое состояние дел было обусловлено всеми предыдущими событиями. Кому же, действительно, как не уважаемому изобретателю и конструктору нового генератора, и следовало взять на себя такие права?..

Важно вышагивал Мистер Питерс по двору в сопровождении Ромы. Они шли молча, невольно поглядывая по сторонам. Точно ли действительно интересовался чем-то гордый Мистер Питерс — неизвестно; однако, Рома с интересом осматривал совхозные постройки, сельскохозяйственный инвентарь и машины, которые они встречали на своем пути. Рома не очень-то часто бывал на селе. Главный продукт сельского хозяйства, который хорошо знал и любил Рома (кроме свежего и душистого хлеба, конечно), была сметана. И вот, теперь Рома с особым интересом поглядывал на больших красивых коров, возвращавшихся с пастбища и солидно переступавших с ноги на ногу, неся полное густого молока вымя.

— Хорошие коровки, добрые… — начал Рома.

Но, посмотрев на Мистера Питерса, сразу замолчал, потому что тот смотрел совсем в противоположную сторону. Проследив за его взглядом, Рома увидел, как возле одного из домов прошла невысокая девушка в красном платье и белой повязке на голове. Девушка шла медленно. Она несла в руках маленького желтого пушистого цыпленка, с любовью поглаживая его, словно успокаивая. Из-под белой косынки выбивались черные блестящие волосы.

— Ага, — пробормотал Рома, — так вот о чем задумался уважаемый Мистер Питерс. Понимаю, понимаю, — и он иронично улыбнулся.

А когда девушка повернула к ним свое лицо — ироническая улыбка сбежала с лица Ромы. Рот его оставался открытым, и только глаза растерянно моргали. Потому что действительно здесь было на что посмотреть…

Как описывать женскую красоту? Какие краски для этого надо иметь, какое перо и какие чернила?..

Скажем просто: это была девушка несравненная. Черные блестящие волосы идеально дополняли правильной формы лицо загорелой, полнокровной и веселой украинки. Простой тонкий нос стоял на своем месте, над красными губами, такими, что рядом с ними побледнели бы от зависти спелые черешни. И белые, ослепительно белые зубы, которые на миг показались, когда девушка, заметив ребят, быстро улыбнулась, сверкнула длинными и загнутыми вверх ресницами — и исчезла.

Да нет, разве удалось нам передать здесь хотя бы одну десятимиллионную долю того, что увидели удивленные глаза Ромы возле одного из совхозных зданий?..