Выбежать из комнаты она не успеет… позвать кого-то — но окно закрыто… позвонить по телефону, сообщить… но телефон на стене, до него далеко… И вновь счастливая мысль мелькнула в Раю. Держа одной рукой ручку устройства, второй Рая схватила со стола длинную линейку, которую Рома использовал для измерения роста коров. Этой линейкой Рая осторожно подняла крючок, на котором висела телефонная трубка… опустила его и снова подняла, в то же время следя за крысой, которая готовилась ко второму прыжку.

«Так… поднимать и опускать крючок… на станции увидят, что случилось что-то странное… мол, вызывают станцию, а не говорят… сигнал за сигналом…»

Эти мысли обрывочно пролетали в голове Раи. Но вот, крыса снова присела. Глаза ее смотрели на Раю с яростью.

И вновь повторилось то же самое. Молниеносный прыжок, быстрое движение рефлектора, дикий вопль обожженного животного, так же упавшего вновь на пол… Рая еле держалась на ногах, она дрожала всем телом. Но почти механически, как машина, она продолжала поднимать и опускать палочкой крючок телефонного аппарата.

Первая крыса уже не сопротивлялась. Она лежала на полу, беспомощно дергая лапами. Кровь лилась из ее ран. Но и кошка была тяжело ранена. Она сидела на полу, зализывая раны, поглядывая на вторую крысу. Напасть на нее кошка была уже не в состоянии.

«Неужели не обратят внимания?.. Неужели не заметят этих сигналов?..»

Крыса готовилась вновь прыгнуть. Тварь никак не могла догадаться просто подлезть вниз, под стол генератора, где лучи уже не достали бы ее. Новый прыжок, новый вскрик… Рая чувствовала, что она вот-вот потеряет сознание. Крыса упала близко от генератора, она лежал на расстоянии двух метров от Раи. Что делать? Где искать спасения?..

Рае показалось, что она слышит ужасный запах, исходящий от отвратительного чудовища. Голова шла кругом, все завертелось вокруг Раи, она с трудом удерживалась на стуле, держась за ручки. Крыса вновь подползала.

— Нет… я не могу больше…

Беззвучно Рая отпустила ручки и наклонила голову. Линейка упала из ее рук… пусть будет, что будет!

Она услышала, как тихо стучат лапы крысы. Чудище подползало к ней… сейчас… сейчас… оно бросится на нее…

И с трепетом Рая услышала новый непонятный шум и чей-то возглас:

— Так!.. Огонь!..

Громкий выстрел… еще… Рая заставила себя открыть глаза. В дверях стоял Олесь. Он держал ружье, и из его дула еще поднимался голубой дымок. Крыса тряслась на полу, перевернувшись на спину. Кто-то взял Раю за руки. Она счастливо улыбнулась. Все поплыло в ее глазах, закачалось, перепуталось. Она успела еще сказать:

— А я думала, что… уже… не успеете… думала…

Не закончив фразы, Рая откинулась назад. Ее подхватили руки Ромы. За ним стоял Олесь. Оба были бледны. С антенны генератора все еще срывались и трещали сухие, фиолетовые искры.

Рая лежала без сознания, на руках товарищей.

— Если бы мне такое приснилось — я не поверила бы, — сказала Анна Андрею Антоновичу.

Тот лишь покрутил головой: действительно, все происходящее приобретало совершенно невероятный характера. Старый Андрей Антонович много чего видел на своем веку. Более того, чудесное событие с его волосами якобы должно было сделать его окончательно сторонником научных достижений. И все-таки, — на его лице застыло удивление, — не меньшее, чем у Анны.

Да и было чему удивляться. Оба они стояли возле коровника, — там Анна бывала до того десятки раз, ни разу не оставаясь дольше, чем задерживали ее дела. Андрей Антонович пришел сюда во второй раз. Однако — бывал же он до этого в коровниках?.. Что же случилось теперь?

Вот выбежала взволнованная Татьяна Гавриловна. На ее лице был отчаяние. Она всплеснула руками:

— Просто не знаю, что и делать, Анна, — сказала она торопливо, — прибывает и прибывает. И когда остановится — неизвестно.

— А что говорит Рома? — спросила Анна.

— Он и сам растерялся. Говорит «это чертово излучение слишком мощное»… Говорит: «оно такое ак… акты..» никак не произнесу этого слова.

— Активное? — догадалась Анна.

— Ага, ага. Ак… активное. Оно самое. Ну что мне делать?.. И посуды свободной уже нет.

— Пусть в бочки сливают, — подал реплику Андрей Антонович.

— Придется, видимо, — и Татьяна Гавриловна побежала дальше, колыхаясь на ходу всем своим крепким, широким телом.

Андрей Антонович почесал нос:

— М-да, — сказал он задумчиво, — это, значит, целая загвоздка. Ну, пошли, может, его поубавилось…

— Эй, поберегись! — раздался около них возглас.

Двое рабочих везли на повозке несколько больших бидонов.

— Что, льет? — спросила у них Анна.

Они не ответили. Один из них только махнул рукой — не спрашивай, мол.

Странное зрелище в коровнике могло поразить любого. Одна за другой, в своих станках, стояли большие коровы. Нет, они не только казались большими, они действительно выросли за эти дни. Облучение точно пошло им на пользу. Но не в этом было дело. Около каждой коровы сидела доярка — и не было среди них ни одной, что не работала бы. Хотя, с другой стороны, это вряд ли можно было назвать настоящим доярским трудом.

Анна хорошо видела, как доярка, ближайшая к ней, только успевала дотрагиваться пальцами до сосков — и сразу же с сосков прыскала струйка густого молока. Доярка делала не больше десятка прикосновений — и подойник был уже наполнен до краев, молоко стекало на землю. Тогда доярка кричала:

— Подойник!.. Подойник!

К ней подбегал рабочий с пустым подойником, отбегал в сторону, сливал молоко с подойника в бидон, — и стремглав летел туда, откуда доносилось новое отчаянное:

— Подойник!.. Подойник!

А коровы медленно жевали сено, время от времени поворачивая головы назад и удивленно, туманно поглядывая туда, где из их сосков вытекали реки молока. Коровы посматривали назад своими умными глазами, словно пытаясь убедиться, что кто-то следит за этим молочным взрывом, — и отворачивались вновь к яслям. Что они могли сделать еще? Ведь не в их воле было гигантская подойка.

Вдоль яслей промчался запыхавшийся Олесь. Он кричал:

— Воды!.. Воды давайте пить вволю… Пусть пьют, потому что иначе им может быть плохо.

Рабочие несли ведра с водой. Они подносили их коровам; те пили жадно, не отрываясь. Казалось, что вода, выпитая коровами, почти сразу же превращалась в них в густое молоко — и лилась из сосков в подойники река молочная беспрерывно.

Анна поймала Олеся за полу пиджака:

— Что же будет дальше, товарищ Олесь? — спросила она.

— А разве я знаю? — отозвался тот. — Будет лить, пока не кончится действие. Сейчас, Аня, сейчас…

Он побежал дальше, заметив, что какая-то корова осталась без воды. Распорядившись и проследив, чтобы корове действительно дали тотчас же большое ведро воды, Олесь вернулся обратно. Он заметил, что к Анне подошел Даниил Яковлевич. Директор задумчиво разглядывал, словно изучая, что происходило вокруг него. Он подошел к ближайшей корове, остановился около нее, положив руки за спину. Пальцы его перебирали пучок сена, он смотрел на корову неотрывно.

Анна и сама видела, как дрожала время от времени корова. Это дрожание начиналось около головы. Словно мощная волна возникала там, под блестящей чистой кожей коровы. Волна возникала там — и бежала дальше, по спине, по бокам коровы, которая не в силах была сдержать это дрожание. Что-то тревожило животное, — но она, не отрываясь, хватала сено, несколькими движениями мощных челюстей прожевывала его и глотала, глотала. Время от времени корова тянулась к ведру с водой, выпивала с половину его — и снова принималась хватать корм.

Это было почти страшно — это безостановочное уничтожение корма. Будто уже не животное стояло здесь, а какая-то усовершенствованная машина для преобразования сена и воды в непрерывную струю молока…

Анна услышала, как Олесь спросил у работницы:

— Измеряли температуру давно?