— По… понимаю, — нерешительно ответила Анна.

— Ну, вот. А этот мой прибор, сочетающий свойства приемника и телевизора, улавливает те колебания, усиливает их. Вы видели, как в груше бегал неяркий световой луч?.. Так вот, он движется в зависимости от колебаний, которые мы получаем от генератора. И сила его, яркость тоже от этого зависит. Луч очень быстро бегает по дну груши, и оставляет на ней световые полоски, сложенные из тех же точек, как их видит там, в лаборатории, объектив моего передаточного аппарата. А наш глаз не успевает запомнить все отдельные точки и полоски. Они в нашем глазу сливаются в сплошное изображение — совершенно так же, как в кино. Там вы видите отдельные кадры, но глаз воспринимает их как сплошное движущееся изображение. Так и здесь. Все вполне объяснимо, не так ли?

Анна не то, чтобы все поняла. Но представить себе кое-что она смогла. Она раскрыла губы, чтобы ответить, но глаза ее засверкали, и она указала на прямоугольник.

— Смотрите… кто-то там, в лаборатории, есть!

Действительно, в прямоугольнике было ярко видно, как кто-то осторожно открывает дверь лаборатории. Через несколько секунд показалась чья-то голова, оглянулась. Убедившись, что в лаборатории никого нет, человек вошел в комнату и рукой поманил кого-то еще. Он повернулся лицом к генератору…

— Да это же наш Андрей Антонович! — радостно воскликнул Мистер Питерс. — Видимо, убираться пришел.

Но Андрей Антонович (потому что это, действительно, был именно он) и не собирался убираться. Он внимательно посмотрел на генератор, кивнул головой и огляделся еще. За ним вошел еще человек. Это был…

— Наш сторож Потапыч, — сообщила теперь уже Анна. — Но как же ярко все видно.

— Будьте уверены, — ответил Мистер Питерс. — Однако — что же они будут делать? Зачем Андрей Антонович привел сюда его?

Потапыч снял шапку. Странная лысина была у этого человека… Верхняя часть головы была совершенно лысая, как колено. Но с обеих сторон и сзади остались длинные пряди волос. Кокетливый сторож зачесывал их с обеих сторон и сзади вверх так, что они прикрывали собой лысину. Не присматриваясь внимательно, глядя издали, можно было и не заметить проплешины — так искусно и старательно маскировал ее теми прядями Потапыч. Но сейчас он, очевидно, забыл думать о прическе.

Таинственным жестом Андрей Антонович указал Потапычу на стул возле стола. Тот сел. Андрей Антонович сказал ему что-то. Потапыч, соглашаясь, запустил руку в прическу и растрепал ее. Более того, он аккуратно отпустил пряди на их естественное место, полностью открыв блестящую розовую лысину. Потом он наклонил голову к генератору — и так замер. А Андрей Антонович подошел к генератору и взялся за ручки управления рефлектором.

— Ой! — вскрикнул Мистер Питерс. — Это же он его голову просвечивать хочет… А генератор настроен на очень короткую волну… Он сожжет ему кожу, спасайте!..

Тем временем, Андрей Антонович направил рефлектор на голову Потапыча; видно было, как тот встревоженно подпрыгнул: видимо, лучи, действительно, припекали.

^{Тем временем, Андрей Антонович направил рефлектор на голову Потапыча…}

Однако, Андрей Антонович важно движением руки заставил Потапыча сесть обратно. Он что-то сказал ему. Потапыч покорно сел, но все время ежился, словно его поливали горячей водой. А Андрей Антонович старательно направлял на него рефлектор.

Анна, превозмогая смех, проговорила:

— Это получается, Андрей Антонович хочет, чтобы и у Потапыча на лысине новые волосы выросли… Ой, блин, как интересно!

— Подождите, как бы это не закончилось плохо, — ответил Мистер Питерс. — Ведь он не знает ни экспозиции…

— Чего?

— Необходимого времени облучения. Не знает он и уровня активности волн такой длины… Ну, так я и знал.

Потапыч резко подпрыгнул и встал на ноги. На лице у него была гримаса боли. Он тряс головой, и длинные пряди его волос поднялись вверх и так застыли, словно пытаясь оторваться от головы. Андрей Антонович смущенно замер около рефлектора. Он что-то говорил Потапычу, но тот не слушал, размахивая руками и подпрыгивая. Видимо, боль все увеличивалась. А длинные пряди крутились в воздухе, как наэлектризованные.

— Ай! — испуганно вскрикнула Анна.

И они увидели, как одна длинная прядь отделилась от головы Потапыча и поплыла в воздухе куда-то к стене.

Андрей Антонович остолбенело смотрел на это зрелище, а Потапыч, не в состоянии, видно, терпеть дальше боль в обожженной голове, схватился за нее обеими руками. Но тут же он аж присел. Лицо его застыло в гримасе удивления, смешанного с испугом и болью. В руках он держал пряди волос, которые легко отделились от головы и остались в его руках. Они просто выпали из кожи. Руки Потапыча беспомощно потерли между пальцами эти пряди, отпустили их: волосы упали на пол, Потапыч снова схватился за голову. Он ощупал ее быстрыми стремительными движениями. И везде, где он прикасался, выпадали волосы. Через несколько секунд вся его голова блестела — на ней не осталось ни одного волоса. Потапыч стал окончательно лысым.

Анна, казалось, потеряла способность говорить. Пораженная, она молча смотрела на странное событие, которое происходило перед ней, в рамке светлого прямоугольника. Мистер Питерс скручивал сигарету. Он видел, как Потапыч со сжатыми кулаками бросился на испуганного Андрея Антоновича, как тот вскочил со стула и побежал к двери лаборатории. Разъяренный Потапыч бежал за ним. Еще секунды две — и оба исчезли. Лаборатория опустела. Лишь пряди волос на полу были свидетельством того, что только что произошло в ней.

Светлый прямоугольник телевизора сиял равнодушным оранжевым светом…

— Ага, вы здесь? Ну, наконец-то я вас нашел, — услышали они голос Олеся, что вошел в комнату. — А я вас искал-искал. Хорошо, что заведующий клубом сказал мне, что вы пошли сюда. Ты знаешь, Мистер Питерс, что дело с коровами, по счастью, заканчивается.

— Как?

— Реки молока уже уменьшились почти втрое, скоро все встанет на место. Я так рад… Однако, что это с вами такое?.. Чего вы такие, словно чего-то объелись? Что случилось? А это что за новая установка? Ну, ответьте, пожалуйста!

— Телевизор, — коротко ответил Мистер Питерс.

— Хм… ну, хорошо… Вот, получается, что ты его делал в последнее время?

— Ну, да.

— Ладно. Что же, не получилось, что ли? Чего ты так скупо отвечаешь, словно каждое слово у тебя дороже золота?

Мистер Питерс рассказал Олесю кратко о том, чему они с Анной были свидетелями. Олесь даже присвистнул:

— Здорово!.. Эти пряди, что, лежат там на полу?.. Хм… Интересно, что и говорить. Между прочим, это у тебя настоящая победа, Мистер Питерс, этот твой телевизор. Такая четкость изображения, такая четкость — просто и слов нет.

Впервые со времени странного происшествия Мистер Питерс слабо улыбнулся. Видя это, робко улыбнулась и Анна. Она посмотрела на одного, на другого и спросила:

— Но почему все это случилось? Как же это получилось так, что волосы у бедного Потапыча вылезли, а у кроликов они, наоборот, растут?.. Да хоть бы и у Андрея Антоновича — совсем другое действие было?..

Мистер Питерс пожал плечами:

— Различные экспозиции, разные длины волны.

А так как Анна только заморгала глазами от такого исчерпывающего объяснения, он добавил:

— Анечка, биологическая сторона дела — не моя специальность, честное слово, не моя. Пусть Олесь вам выяснит. Он же работал над этим вместе с Раей…

Анна повернулась к Олесю Притворно-грустным тоном она сказала:

— Может, вы что-то объясните мне? Ну ничего, ничегошеньки я не понимаю…

— Дело осложняется тем, Анна, — сказал Олесь, — что я и сам, как следует, не знаю этого. Хорошо, я охотно поделюсь с вами моими мыслями, однако, предупреждаю: все это лишь мои предположения на основании того, что мне удалось узнать и услышать раньше.