Кучка угля в поле высокой частоты разогреется всего на 6°. Но, если мы разотрем уголь в пыль и потом облучим ультракороткими волнами — угольная пыль раскалится добела. При этом — волны разной длины по-разному влияют на вещи. Можно так подобрать длину волны, излучение будет нагревать кость пальца, не нагревая совсем мяса и кожи. Можно по желанию прогревать только желудок живого существа, не задевая других органов.

Можно, в конце концов, сварить — совсем сварить! — внутренние органы, без каких-либо внешних следов и признаков ожога кожи… Это кажется сказкой, но в Вене 1933-го года, в венском институте физиологии ученые сварили головной и спинной мозг кролика, не разрезая тела, без хирургических инструментов.

Человек болеет, у него болит рука, под кожей — бактерии. Облучим руку ультракороткими волнами определенной нужной длины — и бактерии немедленно погибнут. Облучим ультракороткими волнами зерно — и получим такие последствия, которые получили в Балтиморском институте, в Америке, ученые под руководством профессора Дэвиса — и у нас, в Московском институте инженеров питания, под руководством профессора Фролова. Такие же исследования в 1934 году проводили московская лаборатория Наркомснаба и Харьковский электротехнический институт, где работал профессор. Зейдлиц.

Везде было экспериментально доказано, что облученное зерно растет быстрее, оно лишается вредителей. Погибают бактерии и увеличиваются запасы жизненной энергии зерна…

Удивительное воздействие лучей убивает одних — и увеличивает жизненную силу других. Удивительное воздействие лучей дает в руки человечеству новое оружие огромной силы и мощи. Загадочный свет, которого до сих пор еще не знала наука. Только за последние годы наука немного приподняла завесу, скрывающую это загадочное явление.

И пусть теперь читатель сам ответит: разве не честно сказал Мистер Питерс, что он много чего и сам не понимает в действии своего нового генератора?

Рая, Рая, действительно напрасно вы обвиняете нашего изобретателя!..

А события продолжали разворачиваться. Они разворачивались так быстро, что Рома не успевал регистрировать удивительные изменения. Начать хотя бы с того, что Мистер Питерс как будто окончательно забыл про синие глаза и золотые волосы одной девушки, которая раньше полностью владела его сердцем. Мистер Питерс видел только одно: свой генератор и исследования. Он скручивал толстые сигары, он выпускал облака дыма, он бросал сигару, чтобы зажечь трубку; бросал трубку, чтобы с наслаждением втянуть полную грудь воздуха и сказать Роме:

— Ты, дегустатор несчастный, слышишь ли ты этот замечательный запах озона, которым наполнена теперь наша лаборатория?..

И, не дожидаясь ответа, он вновь бросался к генератору — проверять новую мысль, которая только что мелькнула у него в голове. Рома в течение двух дней еще больше похудел. Он просто на глазах истаивал. Сердце его разрывалось на куски, ибо он любил и Раю, и Мистера Питерса… правда, не совсем одинаково, но…

Раньше, когда он видел, что Рая обращает внимание не на него, а на красивого Олеся, — он только хмурился и обещал себе:

— Погоди, погоди… вот мы ему покажем.

А теперь?.. Теперь Олесь отошел на задний план. Неожиданно для себя, Рома заметил, что Рая как-то по-новому смотрит на Мистера Питерса. Рома, не веря своим глазам, увидел вчера вечером, как Рая, собираясь идти к лаборатории просвечивать своего кролика, остановилась перед дверью, тщательно напудрила нос, подкрасила губы — и лишь тогда вошла. Правда, Мистер Питерс не заметил ничего. Он буркнул:

— Только, пожалуйста, плиз, поскорее, потому что мне некогда. Слышите? Квикли.

— Что? — удивленно переспросила Рая. — Квик… квик?

— Квикли, что значит — быстрее. Пора уже вам выучить английский язык.

Рая закусила губки. А сегодня утром, Рома заметил у нее в руках толстую книгу. Рая читала ее внимательно, строка за строкой. Частенько возвращалась назад и перечитывала снова только что прочитанное место.

— Что это у вас, Рая? — спросил как-то Рома.

Но Рая сразу покраснела, закрыла книгу и выбежала из комнаты. Только во время обеда Рома заметил, разглядел название книги. Это был «Учебник английского языка для взрослых»…

Вполне понятно, что Рома имел некоторые основания чахнуть. Потому что такие признаки внимания к Мистеру Питерсу со стороны Раи не оставляли повода для сомнений. Между прочим, заметил все это и Олесь. Теперь он приходил в лабораторию точно в определенное время, делал, что ему надо было, работал возле генератора, не говоря лишних слов, — и уходил. На Раю он почти не смотрел, а встречаясь с ней, был невероятно вежлив — так, что от его вежливости становилось холодно, как в большой мороз. Этой ледяной вежливости не замечала только Рая — будто ей было это полностью безразлично. Даже Мистер Питерс однажды удивленно поднял глаза на Рому и спросил его:

— Чего это он так с ней разговаривает? Поссорились они, что ли?..

Потом пожал плечами и забыл об этом.

Рома только вздохнул. Что ему оставалось делать?..

Генератор работал. Он работал так устойчиво, как не бывало этого даже со старым. Мистер Питерс установил определенный порядок проведения исследований, и у каждого теперь было свое выделенное время — и наибольшее время приходилось на долю самого Мистера Питерса. Конечно, это было вполне понятно. Кроме того, никто не имел оснований быть недовольным: ведь новый генератор позволял каждому работать вдвое быстрее — настолько он был производителен.

Итак, генератор должен был дать самые наилучшие последствия применения его именно в области радиосвязи. Мистер Питерс, выпуская сизые облака дыма, рисовал на всех попавшихся под руку клочках бумаги сложные схемы, где никто, кроме него, не мог ничего разобрать, разрывал их на еще более мелкие клочки, ругался вполголоса, снова рисовал, перечеркивал. Рома, который стал теперь его верным помощником, по распоряжению Мистера Питерса держал вахту возле генератора, следя за лампой и указателем частоты. Он стоял и прислушивался. А Мистер Питерс саркастически шептал себе под нос:

— Конечно, они и до сих пор думают, что можно только… что определенная, устойчивая связь на ультракоротких волнах возможна лишь тогда, когда… когда передатчик и приемник находятся в видимости друг друга… оптическая видимость, ха-ха!.. никакой видимости, никакой, я говорю… вот — схема должна быть такая.

Он снова рисовал, рисовал и шептал:

— Маркони еще в году 1933-м установил устойчивую связь на дециметровой волне между Ватиканом и Кастель-Гвандольфо. Что же, неужели на расстоянии в 18 километров они могли видеть друг друга?

— А может, и видели… я, например, думаю… — осмелился подать голос Рома.

Но Мистер Питерс прикрикнул на него:

— Ты думаешь? Тебе такого по штату не положено, вот что. Хм, он думает!.. М-да, это сделал Маркони. А вот в 1934 году уже была установлена устойчивая коммерческая связь между телетайпами, печатными автоматическими аппаратами, между Англией и Францией, между Лямине и Сент-Энглевером. Ты, дегустатор, как думаешь, видели ли они друг друга между Лямине и Сент-Энглевером, а?

Рома обиженно молчал.

— Ни черта они не видели, потому что эта связь была установлена уже на расстоянии 56 километров. А длина волны какая была? А? Слушай: семнадцать сан-ти-мет-ров. Ты понимаешь?

Не дожидаясь ответа, Мистер Питерс вновь склонился над рисунком своей запутанной схемы. Неожиданно он воскликнул:

— Какая волна сейчас, а?

— Два с половиной сантиметра, — ответил Рома.

— Можешь работать со своей едой, — распорядился Мистер Питерс, — мне надо кое-что купить. Только чтобы волна оставалась такой же. Понимаешь?

— Это мне еще лучше, — отозвался Рома, — потому что на двух с половиной сантиметрах я еще не работал.

— Значит, работай. Я пошел.

И Мистер Питерс исчез за дверью. Рома посмотрел еще раз на показатель частоты: все было в порядке. Он взял из шкафа свои продукты. На белом фоне густой сметаны-ряженки цвели зеленые пушистые цветки: это была активная плесень. Позавчера Рома сам посадил на ряженку культуру этой плесени. Сегодня он решил облучить ряженку, чтобы узнать, как это повлияет на плесень. Лучи должны были убить культуру плесени и не дать ей дальше распространяться.