— Какое?

Но Андрей Антонович уже замолчал. Такая длинная беседа была для него слишком непривычной и тяжелой. Академик взглянул на него еще раз и махнул рукой:

— Ладно, езжайте в совхоз, Андрей Антонович!

Одного большого грузовика хватило на всех — и даже на дополнительный чемоданчик Раи, которой, конечно, никак не могло хватить общей нормы. Норма нагрузки не превышала одного чемодана на человека, однако, никто не стал с этим спорить. Ведь Рая, вполне логично, записала дополнительный чемодан на счет Андрея Антоновича, который брал с собой только маленькую корзинку.

А впрочем, все это казалось мелочью рядом с проблемой перевозки самого генератора. Тут крылась настоящая опасность. Не говоря уже о возможности разбить драгоценные лампы в генераторе, — никто не мог гарантировать, что генератор после его сборки в совхозе начнет работать так же безупречно, как работал он до сих пор в институтской лаборатории.

— Ты только пойми, андерстенд-ю, какая это сложная штука — ультракоротковолновый контур, — бормотал Мистер Питерс, разбирая на отдельные части генератор. — Ну вот, я и разобрал все. Ладно. Теперь, приехав, надо будет собрать. А вдруг, какая-нибудь ерунда изменится…

— Какая?.. — раскрыл глаза Рома.

— Какая хочешь. Вот, например, — и Мистер Питерс показал на медный стержень, который именно в этот момент он откручивал с шасси.

Рома недоверчиво посмотрел на стержень.

— Чтобы эта побрякушка изменилась?.. — протянул он голосом, полным сомнения. — Ну, знаешь, для этого надо этот стержень, я думаю, умышленно молотком бить… И не раз, а долго.

Мистер Питерс вспыхнул:

— И когда только я научу тебя, несчастного, понимать что-то в таких деликатных вопросах, как ультракороткие волны… Фуул, честное слово, фуул!

Рома только посмотрел укоризненно; это слово он помнил достаточно хорошо.

— Чем ругаться, хороший человек объяснил бы, — проговорил он, качая головой.

— Слушай, несчастный. Может оказаться, что определенная часть эффекта моего генератора зависит от того, что этот стержень именно так, а не иначе покрыт тоненьким слоем зеленого окисла. Ты же хорошо знаешь, как идут токи высокой частоты?.. А, может, для моей частоты именно и нужен этот слой? И, если я его сниму, эффект будет уже другой? А, может, наоборот, от влаги слой этот увеличится — и опять-таки изменит сопротивление стержня… Разве я знаю?

— Хотел бы я знать, чего ты требуешь от него, когда и сам этого, как следует, не знаешь? — язвительно спросил Олесь, который, войдя, прислушался к разговору.

— А, и ты здесь, землеройка, — отозвался Мистер Питерс. — Не приставай, пожалуйста, потому что могу обругать.

— Прошу, прошу, кстати, вот еще один слушатель подошел. Ты, давай, крепче ругайся, — рассмеялся Олесь, видя, как входит в комнату Рая.

Не замечая, как сжал зубы Мистер Питерс, Рая обратилась к Роме:

— Вы, не видели, Рома, моей киски?..

— Зачем она вам? Ведь же мы сейчас поедем? — искренне удивился Рома.

— Она поедет со мной в совхоз. Я так привыкла к ней…

…Так получилось, что грузовой автомобиль привез в большой институтский совхоз «Победа», вместе с разобранным мощным генератором, еще и шесть живых существ разного возраста, пола и настроений. Мрачного, строгого Мистера Питерса с трубкой во рту; длиннющего Рому, который всю дорогу шутил, будучи очень рад тому, что рядом с ним сидела самая очаровательная в мире девушка; серьезного, загорелого Олеся, который, наоборот, совсем даже не замечал присутствия одной из представительниц той половины человеческого рода, которая считает вероломную измену в любви вполне нормальным явлением; наконец, саму причину и источник многих недоразумений, что держала в своих чудесных ручках большую сытую кошку с пушистой блестящей шерстью. И, чтобы закончить наше коротенькое описание, вспомним еще про неизменного Андрея Антоновича, который, несмотря на замечательное время года, на ослепительное горячее солнце, приехал в совхоз в большой меховой шапке.

Вот таких гостей увидел перед собой, выйдя навстречу грузовику, Даниил Яковлевич Сидорин, директор совхоза «Победа».

Они вылезали из автомобиля по одному, поглядывая на совхозные здания и любуясь сельскими пейзажами. Только один из гостей, крепкий мужчина с трубкой во рту, не смотрел ни на что, кроме деревянных ящиков, которые снимали с грузовика рабочие.

— Полегче, полегче, — покрикивал он, — осторожнее!

— Так, — проговорил Даниил Яковлевич, — так. Приехали, значит. А кто же у вас тут, товарищи, самый главный? Бригадир, или как там?

Рая указала ему на Мистера Питерса, который наконец слез и сам с грузовика.

— Так, — повторил Даниил Яковлевич, — так. Значит, ты и есть бригадир? Ладно. Это, значит, о тебе писал мне Иван Петрович?

Иван Петрович? Академик Антохин? Достаточно было вспомнить эту фамилию, чтобы заинтересовались сразу все — от Андрея Антоновича до самого Мистера Питерса, который повернулся к директору и спросил:

— Что же он написал?

— Чтобы помочь вам. Отдать вам лабораторию и устроить все. А вы, мол, будете работать здесь. Ну, а я, как директор совхоза, буду помогать вам. Зовут меня Даниил Яковлевич, будем знакомы.

И директор искренне пожал руки всем прибывшим. Взгляд его на мгновение остановился на кошке, которую держала Рая.

— Хорошая кошка, добрая, — сказал он, — у нас таких нет. Ну что же, и ей работа найдется. Крыс у нас, знаете ли, много. Просто с ног сбивают, такая прорва.

— Потравить надо, — откликнулся Олесь.

— Травили, травили… а их все много. Ну, ничего. Вот, ваша кошка еще поможет… если ей самой крысы хвоста не отгрызут… нет, нет, я пошутил, честное слово, пошутил, товарищ, — поспешил он успокоить Раю, которая уже посмотрела на него злыми глазами, — пойдемте в дом, я покажу вам лабораторию.

Лаборатория была совсем даже неплохая. Даже сам Мистер Питерс признал, что она мало чем отличалась от институтской.

Сюда сразу же перенесли ящики с генератором — и вся бригада немедленно приступила к работе. Хватало чего делать даже Андрею Антоновичу. Он вычистил шкафы в лаборатории, выслал их свежими, чистыми листами бумаги. Но, еще перед этим, Андрей Антонович снял свою меховую шапку, положил ее на подоконник, старательно причесал свои длинные седые пряди, которые окружали его лысую и блестящую голову, посмотрел в ту сторону, где Мистер Питерс собирал генератор — и многозначительно произнес:

— Ну, вот и начинается дело. Поглядим, поглядим…

Он погладил рукой лысину (хотя каждый согласился бы, что там совсем нечего было приглаживать) — и только потом приступил к уборке.

Опасения Мистера Питерса были напрасны, сборка генератора прошла без проблем. Генератор словно дал обещание все время работать безупречно. И, после первого испытания, Мистер Питерс решился даже пригласить на «открытие генератора» директора Даниила Яковлевича. Но, хоть обстоятельства и были столь торжественные, это «открытие» прошло совсем не так, как задумывалось. Просто — Мистер Питерс нажал рубильника, вспыхнула фиолетовым светом лампа; через полминуты, когда генератор стабилизировался, с его медной дуги, этой своеобразной антенны сорвались первые длинные фиолетовые искры. В воздухе запахло озоном. Генератор заработал.

Директор, Даниил Яковлевич, внимательно и с уважением посмотрел на генератор, проследил глазами за фиолетовыми искрами, понюхал немного боязно воздух с незнакомым запахом озона. Потом вынул из кармана кисет с табаком, скрутил сигарету, зажег ее и спросил:

— Как я вижу, ваша машинка работает. Иван Петрович мне про нее такое писал, что я и не знаю…

— Можем показать, Даниил Яковлевич, — засмеялся Олесь, — по вашему желанию можем вам тут мяса поджарить, или, скажем, пальцы прижечь… Одному профессору, знаете, так прижигали, ай-яй…

Но это не произвело впечатления на Даниила Яковлевича. Он покрутил в руке сигарету, еще раз посмотрел на генератор и ответил: