Но Мистер Питерс решил больше не вмешиваться в это дело и отвернулся к телевизору, что-то налаживая в нем. Олесь подмигнул Анне, которая ответила ему поощряющей улыбкой, и продолжал:

— Что произошло бы, если бы Рома не остановил облучение, и продолжал бы его дольше?.. Активизированные луковички получили бы слишком большую дозу облучения, и умерли бы. Явление превратилось бы в свою противоположность. Диалектика, Анна, ничего не поделаешь. Именно так и получилось с нашим бедным Потапычем. Андрей Антонович хотел помочь ему — помочь хорошо. Случайно он попал на очень короткую волну, одну из самых активных волн нашего генератора. Сколько там было, Мистер Питерс? — обратился Олесь к бригадиру.

— Около девяти миллиметров, — ответил тот, не отвлекаясь от телевизора.

— Вот, я так и думал. Это очень активная волна. А, кроме того, Андрей Антонович решил «покрепче» просветить лысину приятеля. И держал того, пока он не отскочил сам. Что вышло? Мощные лучи, вместо того, чтобы активизировать луковички, убили их. Не только не выросли новые волосы, но и все старые выпали. Опять-таки, диалектика, явление превратилось в свою противоположность. В том-то и заключаются главные трудности нашей работы, Анна, что нам надо все время держаться в определенных пределах. А где эти границы — можно установить только на практике…

Анна кивнула, соглашаясь — и сразу же рассмеялась звонко и весело:

— Вот так и с коровами!.. Ха-ха-ха, не удержались в определенных пределах — и пошли бедные коровки лить молоко… ха-ха-ха!..

— Ну да, с коровами, конечно, мы немного переборщили. Но теперь мы твердо знаем, где и на что локализуется влияние ультракоротких волн на коров.

— А с крысами что было? — не унималась Анна.

Очевидно, ей не терпелось получить ответы на все не решенные до сих пор вопросы.

Мистер Питерс искоса взглянул на Олеся: «ну, мол, это же полностью твоих рук дело». Однако, он ничего не сказал. Примите это за знак дружеской деликатности.

Действительно, Олесь немного поморщился. Напоминание о крысах отнюдь не воодушевило его. А впрочем, он, быстро взяв себя в руки, уже отвечал:

— С крысами, Анна, очень загадочная история. Здесь, как говорится, настоящая «терра инкогнита», неизвестные края науки. Видите ли, я опять-таки могу сделать определенные предположения. Но, насколько они будут соответствовать действительности, — не знаю. Во всяком случае, правильность их гарантировать не могу. Хотите слушать при таких условиях?

— Хочу, хочу. Лучше уж знать догадки, чем совсем ничего…

— Ну, слушайте. Придется начать немного издалека. Вы о ультрафиолетовых лучах что-нибудь слышали?

— Конечно. Это такой свет, что от него человек делается загорелый.

— Да, так. Ультрафиолет пигментирует нашу кожу. И он же — очень нужен всему организму, потому что без него человек болеет. У детей, например, развивается рахит. Вы же слышали, что детей, больных рахитом, облучают ультрафиолетовыми лучами из так называемых кварцевых ламп? Ну, так у некоторых ученых есть такое мнение, что этот пигмент, который возникает в коже под влиянием ультрафиолетовых лучей, и есть запас энергии ультрафиолетовых лучей, которые делает для себя наш организм. Один ученый, по имени Шпитерс, сделал такой опыт. Он взял два растения. Оставил их расти в темноте. Как вы знаете, в полной темноте растут растения очень плохо, они бледные, хилые… И вот, одно из тех растений ученый поливал обычной водой, а вторую — водой, которую перед этим некоторое время просвечивали ультрафиолетовыми лучами. Что же вышло? Растение, которое поливалось обычной водой, было бледное и слабое. А растение, которое поливали водой, облученной ультрафиолетом, росло почти как под светом — быстрее и лучше. Правда, оно тоже было бледновато. Но — может быть, это зависело, говорил ученый, лишь от того, что ему не удалось получить необходимую концентрацию ультрафиолетовых лучей в воде.

— Ну, так что же из того?

— Самое интересным здесь является предположение, что вода словно собирает в себе энергию ультрафиолетовых лучей, как бы аккумулирует ее. Отсюда — один шаг и до моего предположения.

— А именно? — не терпелось Анне.

И вновь, Мистер Питерс недовольно отметил необычную заинтересованность Анны, что не сводила глаз с оратора.

— Сейчас, сейчас, — ответил Олесь. — Как вы знаете, крысы гипертрофировались, так гигантски выросли из-за того, что наелись облученного зерна. Ведь их самих никто, кажется, не облучал, не так ли? Как же могло зерно так повлиять на крыс? Вспоминая предыдущие рассуждения по поводу влияния ультрафиолетовой воды на растения, — я так объясняю себе механику этого события. Мы просветили ультракороткими лучами зерно. Оно аккумулировало в себе энергию этого луча. Крысы, съев зерно, ввели себе в организм вместе с ним и аккумулированную энергию. А это принципиально не отличается от того, как если бы они были непосредственно облучены нашим генератором. Вот последствия этого мы и увидели собственными глазами. Увидели в виде таких гигантских крыс, что на них нам пришлось охотиться… Зато теперь мы знаем, что энергия нашего ультракоротких лучей активно запасается в том объекте, который мы облучаем.

— Выводы: не ешьте облученных продуктов, потому что это будет равносильно тому, что вас самих облучили под генератором… Так, товарищ лектор? — полусерьезно спросила Анна.

— Не совсем так, — засмеялся Олесь. — Более точно надо сказать вот как: не нажирайтесь, как крысы, облученных недавно продуктов.

Рассмеялась и Анна, а Мистер Питерс добавил:

— Мы с вами, по моему мнению, пережили какой-то вариант фантастического рассказа Уэллса, под названием «Пища богов». Там какой-то ученый, — кажется, профессор Бенсингтон, — изобрел удивительное вещество, гераклеофорбию. И, поев этого вещества, все живые существа превратились в гигантов. Люди, насекомые, животные, птицы… К счастью, у нас все это закончилось значительно легче, чем у Уэллса. Однако, смотрите: вот, кажется, кто-то еще входит в лабораторию.

Действительно, спокойствие, царившее до сих пор на оранжевом прямоугольнике телевизора, нарушилось. Олесь вскрикнул: было четко видно. В лабораторию вбежал Рома. Видимо, он очень спешил. Он оглянулся, схватил щетку и начал чистить свой пиджак, на котором были белые пятна.

— Это от молока, — прошептала Анна.

Рома быстрыми движениями чистил пиджак. Длинные его руки молниеносными движениями мелькали в воздухе. Вот он размахнулся слишком широко, стукнулся рукой об стол. Щетка упала на пол. Рома махнул рукой, потер ее об пиджак, видимо, больно ударился. Наклонился за щеткой. Поднимая ее, заметил на полу нечто странное. Взял в руки, держа двумя пальцами. Это были выпавшие пряди волос старика Потапыча. Рома удивленно осмотрел прядь со всех сторон, непонятно пожал плечами, бросил снова на пол. Его длинная неуклюжая фигура исчезла из поля зрения телевизора: видимо, он отошел к окну.

— Чего он хочет?.. — сказал Мистер Питерс.

Но вот, Рома вновь появился в прямоугольнике. Он держал перед собой небольшое зеркальце. Подняв лицо, он разглядывал, внимательно осматривал свои щеки.

— Слушайте, у него же разноцветное лицо! — вскрикнула Анна. — А может, это шутки вашего телевизора, Мистер Питерс?

— Машины никогда не шутят, — серьезно ответил тот, — сейчас убедитесь в этом.

Так, не ошибаясь можно было сделать вывод, что у Ромы одна сторона лица была темнее — и значительно! — другой. Именно это и рассматривал Рома. Он то подносил зеркальце ближе, то, наоборот, отдалял его. Глаза его смотрели печально. Наконец, он положил зеркальце и подошел ближе к генератору. Внимательно посмотрел на измерительные приборы. Покрутил головой и взялся за движок реостата, который регулировал длину волны.

— Э, друг, так мы можем дальше ничего не увидеть, — проговорил Мистер Питерс. — Ведь мой приемник настроен достаточно точно…

Он схватился за ручки настройки. И действительно, было уже поздно, потому что изображение в телевизоре начало расплываться, все очертания утрачивали свою четкость, словно затягиваясь густым туманом. Немного повертев ручки, — Мистер Питерс добился того, что изображение вновь успокоилось. Однако, теперь оно было уже не такое четкое. Что-то изменилось, что-то мешало…