Попрощались, пошел он. Приходит, видит, стоит дворец, а возле него уже двадцать четыре льва у ворот, рты пораскрыли, языки повысунули, пить хотят. Зачерпнул он воды, сам напился и их напоил. Они его и пропустили. Дошел он туда, глядь — а там девица-ясная звездочка, красавица куда получше. Полюбовался он на нее, склонился на руку и заснул. Но и эта хотела его зарубить, да одумалась и разбудила, а как расспросила, то дала ему яблочко.

— Возьми, — говорит, — это яблочко, куда оно покатится, ступай прямо за ним, как раз и дойдешь.

Вот поблагодарил он и пошел. А яблочко и привело его как раз во двор к воронам. Вошел он туда, а там и мать.

Поговорили, расспросили друг друга обо всем, и дает она ему большое шило и булаву.

— Стань, — говорит, — вон за тем столбом, а как прилетит ворон, сядет он на столбе отдыхать, а тебя и не заметит.

Вот спрятался он за столбом, а тут и ворон летит. Сел на столбе, озирается, нету ли чего поесть, тут его и заметил.

— Ха, — говорит, — вот и закуска мне будет!

А он:

— Врешь, падаль собачья, подавишься! Я сам тобой пообедаю.

А черный ворон как кинется к нему, он отскочил, да к нему на спину, и всадил в него шило и булавой все бьет.

Как понес же его ворон, уж под облаками, и выше облака, а он все булавой его бьет-поколачивает, и бил, пока тот упал и лопнул. Пошел он тогда к матери:

— Одевайтесь, — говорит, мама, будем в свои края отправляться.

Вот мать оделась, запрягли они огненную коляску, забрали девиц-красавиц и поехали, а Иван-царевич и расхвастался им, что, вот, мол, он и сам без огненной коляски пройдет сквозь тот щит. Те на своей коляске проскочили, а он и остался.

Ходил он, ходил, бродил, бродил, а потом и подумал: "Вернусь на старые места, может, хоть что-нибудь поесть найду". Пришел, видит — ничего нету, одно лишь только яблочко, что младшая красная девица ему дала. Сел он и заплакал, глядь — откуда ни возьмись, выскакивает Иван Стриженый.

— Какого ты черта плачешь? — спрашивает.

— Да нету у меня ничего, кроме вот этого яблочка.

— А что тебе надо? Давай-ка его сюда!

И покатил он сразу то яблочко, — и явились и пития, и яства, а три музыканта так и режут... Пообедали они, а Иван Стриженый и говорит:

— Пойдем заберем коней и к тебе поедем.

Полезли в подвалы, разбили двенадцать дверей, порвали двенадцать цепей, вывели двух коней, как огонь. Как сели да как поехали, так и не заметили, как огненный щит пролетели.

А те двое его братьев, когда мать уже приехала к ним, и с нею красавицы-девицы, видят, что нету Ивана-царевича, и подумали: "Пожалуй, уже он никогда не вернется", — велели девицам, чтобы те сказали, будто они спасли их.

Вот, вернувшись домой, и давай они свадьбу справлять, но как раз в это время приезжает Иван-царевич с Иваном Стриженым.

Приехали они, наняли себе где-то у солдата квартирку и прислушиваются. Что сказывают люди.

А братья готовятся к свадьбам, но красные девицы за них не хотят идти.

Говорят: "У нас и платьев таких, как следует, нету; а коль сделаете нам такие же платья, какие были у нас, когда с отцом мы жили, да не глядючи и не меряючи, точка в точку и строчка в строчку, то пойдем".

Созывают они всех портных мастеров, всех швей — никто не берется. А Иван Стриженый и говорит тому солдату:

— Иди, берись.

Тот отказывается.

— Ступай, — говорит, — да требуй золота мерку.

Солдат пошел и объявил, что согласен, мол, а Иван Стриженый скорей на коня и туда, в черное царство. Забрал там их платья и к рассвету домой воротился.

— На, — говорит утром солдату, — неси!

Как увидели красны девицы, одна другой "морг-морг", а ничего не говорят. Надели платья.

"Вот, — говорят, — если б к этим платьям да еще черевички".

Кинулись братья к сапожным мастерам, опять же никто не берется, они — к солдату. Солдат отказывается, а Иван Стриженый:

— Берись, — говорит, — да требуй вперед два воза золота.

Пока солдат получил, что положено, а Иван Стриженый уж и в черное царство слетал и ихние черевички привез.

Увидали их красные девицы, еще больше обрадовались. "Он, — говорит, — где-то здесь. Ну, а теперь, — говорят, — сделайте нам еще по такому ж платочку".

Братья уже ни к кому и не идут, а прямо к солдату.

— Сделай, такой-сякой!

Иван Стриженый к утру и платочки притащил.

Тогда давай красные девицы того солдата допытывать, кто да кто, мол, ему все это сделал.

Он и рассказал.

Они (девицы) тогда к царю...

— Вот кто, — говорят, — нас спас, а братья его — воры...

Призвали его, расспросили, так оно и есть.

Привязал братьев тогда царь к хвостам необъезженных коней и разорвал, а Иван-царевич на младшей женился, и живут себе, поживают.

Там три фонаря горело; шло трое панов, три яблочка лежало, одно мне, другое — Лазарю, а третье тому, кто сказку сказал.

Сказка про злыдней

Жил себе мужик, да такой бедный, такой бедный, что иной раз не только ему, а и малым деткам поесть было нечего. И был у того мужика богатый брат. Вот у бедняка — дети, а у богатого — нету сына. Встречает раз богач бедняка и говорит:

— Помолись, братец, Богу за меня, может, пошлет он мне сына, а я уж тогда позову тебя в кумовья.

— Хорошо, говорит бедняк.

Вот прошло, может, с год, и доведался бедный брат от людей, что родился у богача сын. Приходит он к жене и говорит:

— А знаешь, у брата-то ведь сын родился.

— Разве?

— Ей-ей! Пойду-ка я к брату: он говорил, что, как пошлет ему Господь сына, меня в кумовья возьмет.

А жена говорит:

— Не ходи, муженек, если б он хотел тебя в кумовья позвать, то и сам бы за тобой прислал.

— Нет, пойду уж, хоть на крестника погляжу.

Пошел. Вот пришел, уселись они за стол, беседуют. Вдруг приходит богатый сосед, надо богача в красном углу усадить, — вот и говорит от брату:

— Подвинься, брат, пускай человек за стол сядет.

Тот подвинулся. Приходит и другой богач, а брат опять: "подвинься", а потом, как собралась их полная хата, то прежде бедный хоть у стола сидел, а то уж и у порога места ему нету.

Вот потчует брат богачей, а бедного брата не угощает.

Уже богачи и пьяным-пьяны, всякий вздор мелют, а бедняку и капли не перепало. Пощупал он карманы, а там семечек немного. Достал он семечки, грызет, будто после чарки закусывает. Вот заметили у него богачи семечки.

— Дай, — говорят, и нам!

— Берите, — говорит;

Взял себе один, а тут и второй руку протягивает, и третий... да так все и забрали. Посидел бедный брат еще немного, да так несолоно хлебавши и пошел домой.

Приходит домой, а жена спрашивает:

— Ну, как?

— Да так, как ты говорила. И в кумовья не взял, и крошки от богачей не видал, да еще все семечки забрали...

А было воскресенье, и был бедняк скрипачом, музыкантом. Вот взял он скрипку и начал с горя да печали играть. Как услышали дети, взялись и давай плясать. Вдруг, глядь, а вместе с детьми и какой-то малышок пляшет, да еще не один. Удивился бедняк, бросил играть, — а они поскорей под печь кинулись, толпятся, толкаются, так их много. Вот мужик и спрашивает:

— Что вы такое?

А те из-под печки тоненькими голосками:

— Да мы, — говорят, — злыдни!

А мужик задумался и говорит:

— Вот оттого я бедный, что в хате у меня злыдни завелись!

И спрашивает их:

— А что, хорошо вам под печью сидеть?

А они:

— Да какое там хорошо! Такая теснота, что не приведи Господи! Разве не видишь, сколько нас расплодилось?

— Раз так, — говорит бедняк, — постойте, я вам гнездо попросторней найду.

И побежал побыстрей, взял бочку, внес ее в хату, да и говорит этим злыдням:

— Залезьте сюда!

И как начали они туда лезть — все повылезли.

Взял тогда мужик донышко, забил поскорей бочку, вывез ее на поле, да и бросил. Приходит домой и хвалится детям, как он от злыдней избавился!