— Скорее всего ничего не смогу, — вздохнул Йен и отпустил бок, выпрямляясь.

— Ну и зачем Вы будете рисковать собой и вверенными Вам людьми? — сощурился Дима.

Лишь бы прокатило.

— Знаешь, Дима, хороший ты мужик. Только вот ты менеджер среднего звена, а я начальник, — завёл он былую тему. — А знаешь почему? Спрашиваешь ты почему. Да потому что надо, вот почему.

Блять… Не прокатило.

— Иногда, Дима, приходится делать совсем не то, что хочется. И когда ты думаешь, а сделать мне это или нет… Это, понимаешь ли, не то, что не хочется. Это то, что лень. Понимаешь меня? То, что не хочется, это когда ты даже думать об этом не можешь, но делать надо. Почему надо? — Йен вздохнул. — Потому, Дима, что просто надо. Оно может ничего не решить, а может решить всё, потому и надо.

Он поотечески похлопал Диму по плечу и, развернувшись, вышел к рыцарям. Дима, опустив голову, пошёл следом. Он отказывался думать о том, что будет дальше.

Староста разговаривал с ними о том, чтобы поехать вместе с ними, а Дима стоял и мысли его медленно, словно через кашу, плыли в его голове: «посты сменить», «сын переохлодился», «спина болит», «Йен уезжает».

Договорились переждать до обеда, а там двинуть. Дима от одной мысли о том, что нужно будет за деревней приглядывать дней пять, а то и больше, просто впал в уныние. Лишь бы он не подох в дороге, этот хлыщ старый.

— Дима, — прохрипел Йен напоследок, — до обеда загляни ко мне, я скажу, что тебе делать. Ты не переживай так, что побледнел весь прям! — хлопнул он Диму по плечу. — Там ерунда — справишься.

Дима стиснул зубы. Делать было нечего, до обеда время ещё было, и он пошёл всё-таки разводить своих.

Выйдя из храма и ступив на тропу, Дима, задрав голову, рассматривал возвышающийся замок. Нуриен Юндил, так его звали. Там, где заканчивался АнНуриен, там, где обрывалось каменистое плато, прямо через пропасть, на одинокой скале стоял он, протыкая небо острыми шпилями башенок. Стены его возвышались по самому краю скалы и уходили на добрых десять метров в высоту. Из-за стен показывался фасад самой крепости с треугольной покатой крышей, а за крепостью в небо торчала высоченная башня. Ворота его, сколько Дима себя помнил, были опущены и по тонкой, но надёжной каменной перемычке, по которой взявшись за руки пройдут трое или четверо в ширину, можно было бы пробраться в такой надёжный и крепкий замок, но Микель, который был здесь ещё задолго до Димы, сказал, что лучше туда не подходить.

И никто не подходил, и проверять даже не пробовали. Ведь подойдёшь, и волосы дыбом встают на всех частях тела.

На пути к Нуриен Юндил стоял и всматривался в даль Зенёк Здолин. Рядом стоял низенький Вавойца с коротким луком за спиной. В землю были предусмотрительно воткнуты пять стрел.

Крупный и крепкий Здолин мялся на холоде, прыгая с ноги на ногу и поглядывая на карманные часы и причитал что-то Вавойце, а тот лишь хмыкал и качал головой, явно его не слушая. Увидев Диму, Здолин принялся подвывать:

— Чего так долго? Я целую часть лишнюю сидел тут на морозе.

Хороший вояка, если бы не был растяпой.

Дима не был в настроении слушать чужие завывания.

— Заткни пасть и шуруй спать… — сквозь зубы процедил Дима, подходя к бугаю широким шагом.

Зенёк даже ойкнул, хмуро уходя с поста.

Дима пожал руку Вавойце, у которого даже фамилии не было. Не смотря на то, что тот низушек, лучше его не было в карауле. Увидел Димино лицо, тот не сказал ни слова. В общем и целом он и так не много говорил, но сейчас, видимо, ещё и настроение командира угадал.

Собравшись с мыслями, Дима хмуро побрёл дальше, стараясь всё же идти по дороге. Пройдя мимо амбара с муньками, вновь мимо храма, он завернул к конюшням Луизов, проходя узенькой тропкой между двумя заборами. Лошади паслись на поле, выискивая себе из пожухлой травы ту, что посвежее. Самих Луизов, к счастью, Дима не увидел.

Холм в этом месте плавно уходил вниз, в низину. Отсюда видны были поля и краешек Ведьминого Леса выглядывал из тумана. Этро Миц дожидался, пока его сменят. Обменявшись так же парой нелестных фраз о том, что Дима опоздал, а Байдур пока не явился, они порешили на том, что Этро уйдёт тогда, когда Байдур появится, и пошагал дальше.

Дальше он вернулся обратно на дорогу, прошёл по ней до своего дома, помахал Анрэ и Роксане, которая кормила маленького Мишу, сидя на лавочке и завернувшись в тёплую шкуру, вздохнул и пошёл дальше. На выходе из АнНуриена, где была вбита табличка с эльфийскими каракулями, которые только Рогус читать и умел, невдалеке от этого места стоял Микола и перетирал с Йокша. Махнул Миколе, тот кивнул и продолжил тереть за жизнь с кивающим Йокшей.

С южной стороны АнНуриена было не засеянное поле, на горизонте виднелись горы, и у самых гор вилась речка. Туман рассеивался, и вода блестела, отражая серое хмурое небо. А ещё с южной стороны были мёртвые дома. Спаленные и разрушенные, они смотрели своими пустыми глазницами, словно живые мертвецы, напоминая, что жизнь в этом месте так же хрупка, как улитка, переползающая дорогу. У улитки есть свои дела, она никого не трогает и ползёт себе по намеченному маршруту, пока случай не встретит её с человеческим сапогом.

От обгорелых зданий остались лишь основания. На некоторых участках валялись гнилые брёвна, поросшие мхом, и доски. Тогда хоронили семью Дротье не сжигая тел, потому как не нашли даже костей. А всему виной оказался залетевший сюда робот с каким-то невероятно сильным орудием. Пострелял-пострелял и улетел. Потому к этим улицам люди стараются не подходить и целых два ряда новых и красивых, совершенно пустых домов отделяет мёртвую часть АнНуриена от живой.

Дима развёл последнего часового и отправился для начала куда глаза глядят. Голова была тяжёлая, требовалась передышка. Пятнадцать человек в подчинении — вроде не много, но нужно что-то делать, так как за лето обходов он намотал уже не одну сотню километров, обхаживая посты. Правда за это время и ребята стали подисциплинированнее, не нужно уже никого будить, не нужно вставлять мозги, как это раньше было. Ребят было разве что восемнадцать, а осталось пятнадцать. Того и глядишь кто-то заболеет и пост без охраны останется.

Это Диму тоже тревожило. А ещё ему это всё осточертело. Живут они неплохо, лишний Йен всегда в заначке есть, купили лошадь себе и борону, но жизнь ли это? Жизнь ли, когда не знаешь, будет ли отец у детей завтра или через пятерню. Жизнь ли это, когда не знаешь, отгрызёт ли тебе очередной упырь руку по самые яйца или нет, и сможешь ли ты вместе с женой муньки сажать по весне? Клаус Вирт уже не может.

До обеда оставалось время, но не столько, чтобы на поле сходить и вернуться, потому Дима решил, что может и к старосте стоит заглянуть. Пока он шёл, заморосил дождь, прибив остатки тумана к земле. Холодные струйки воды тут же заполонили собой ямы на дорогах. По улице пролетел чей-то змей с птицей в зубах.

Резануло по руке.

Дима скривился, наблюдая за тем, как со стороны костяшек собирается капелька крови, потом полез за пазуху и выудил вырезанный из дерева медальон, который когда-то был бурым, а сейчас сделался как уголь чёрным. Дима в очередной раз вздохнул, подумав, что нужно будет как-нибудь зайти к колдунье. Только не к Марьяне, ну её в жопу.

Луанну он знал и тоже не любил. Низенькая девушка, на вид совсем ещё молоденькая, хотя ведьмы они все такие, чернявая, смуглая (хоть из хаты своей и не выходит). Она напоминала ему маленькую злобную недособаку: тявкала и рычала по поводу и без. Хоть она и брала не дорого и делала амулеты быстро, но скверный характер брал своё. И шуточек колких наслушаешься, и обзовёт тебя ещё кем не попадя эта козявка, и «А чего со старым, опять в печь кинул?», или «Ни у кого не ломается, а ты хаживаешь тут, в женихи подбиваешься чтоль, женатик?».

Киая была словно противоположностью Луанны: высокая, стройная, статная, очень спокойная и всегда вежливая. Диму единственное смущала её тёмно-серая кожа, словно пеплом измазанная, но умные люди ему объяснили, что тёмные эльфы так и выглядят. Останавливала Диму от похода к Киае то, что та была не на столько хороша с амулетами, могла и накосячить, а в этом деле последствия могут быть печальны. Да и работала она не спеша. Оно и понятно, куда эльфийке спешить?