После развода он поехал в поле и долго возился в грязи, так что даже руки похолодели. Из всех оставшихся двадцати трёх мунек на поле выжило только три, да и те похоже были уже частично полыми, но жить с такими можно было. Если их засунуть в мех, то до середины зимы точно простоят, просто кушать их нужно будет в первую очередь. Пристегнув сетки к седлу, он поехал домой.

Покушал, совершил вечерний обход, даже пофехтовал с Анрэ.

— Ты хорошо фехтуешь, — признался он ему, с трудом отбив очередной финт.

На ногу уже можно было становиться, но движения у Димы всё равно оставались неуверенными, а болезненная пульсация от нагрузки в ноге отвлекала от молниеносных выпадов Анрэ.

Пацан вспотел, но был доволен собой.

— Мне росту не хватает, пап, а так бы я тебя выигрывал, — сказал он. — Ты фехтуешь как маленький. Где ты учился?

— Я нигде не учился. В армии до старшины и в торговом центре охранником.

— Торговый центр? А есть торговая окраина? — округлил он глаза.

— Нету. Есть только центры. Кругом и всюду сплошные центры. Такой вот странный мир, — улыбнулся Дима.

— Не может быть везде центров. Если я по центру — то ты уже окраина. Так не работает, — передразнил он Димину фразу.

— Знаю, сына, — вздохнул Дима. — А ты центр?

— Конечно! — серьёзно заявил пацан. — Я куда не посмотрю — везде окраина, значит я центр.

Дима даже рассмеялся.

Дмитрий Купель

22 день хатны Жёлтых Листьев

Ночью сильно плакал ребёнок, Роксана не могла его успокоить. Дима уже подумывал пойти спать в хлев. Он просыпался не меньше десяти раз за ночь, часто не понимая, что происходит и подскакивая, хватался за трусы в попытках найти там меч, ибо чудились ему визги гноллов, напавших на деревню. Под утро Роксана уронила кастрюлю, от чего Дима прыгнул на ноги, услышав звон колокола. Поспать ему удалось полноценно хорошо если полторы части под утро. Даже если Миша плакал в это время, Дима этого уже не слышал.

Утро начиналось спокойно. Не смотря ни на что, его начинало отпускать. И становилось ему всё легче аж до момента, пока он не осознал, что он вчера пропустил приёмные часы в храме и просто туда не пришёл. Внутрянка его сжалась, но он усилием воли заставил себя об этом не думать, хотя всё время мыслями возвращался к своему этому косяку. То-то вчера так весело и славно было.

Покушав, он глянул в окно: пасмурно, но дождя нет.

— Что там с амулетом? — поинтересовался он у Роксаны.

— Ой, я забыла, сегодня скажу, — отмахнулась жена. — Как-то ты плохо выглядишь. Ты не заболел?

— Нет. Только спина, нога, рука, ещё рука, лоб и рёбра болят, — пробурчал Дима.

Роксана посмотрела на него с опаской.

После того, как Дима развёл часовых, он пошагал к Барадиру. Опять же как пошагал… Вскарабкался на Бурку и поплёлся дворами, на ходу думая, какие аргументы нужно привести, чтобы отгрохать наконец этот частокол и забыть о всяких там гнилых кабанах, живоглотах и гноллах хотя бы на время. И часовых нужно будет два, а не пять. И разводить может их не надо будет. Он ехал и мечтал, но тут услышал звук падающей кастрюли.

— Я сплю ещё? — спросил он у Бурки.

Бурка не ответила. Судя по всему он всё же не спал.

После второго стального звука он понял, что это колокол, и в глазах его даже потемнело, так бешено заколотилось сердце.

— Спокойно, — приказал он себе и лошадь стала медленнее идти.

Он вдохнул, выдохнул, выругался. Дима подумал, что ещё чуть-чуть и вдох-выдох-ругательство станут для него самой обыденной последовательностью. Специально, чтоб не подначивать себя и свои нервы, он не пускал лошадь в галоп, а поехал к храму спокойно.

Он смотрел по сторонам, разглядывал облака, наблюдал за спешащими к храму людьми, провожая их долгим и тяжёлым взглядом. В общем делал всё, лишь бы не думать о том, с какой тварью придётся ему драться сегодня, и всё же мысли, как незваные прохожие, стучались в дверь его разума с невероятной силой.

У храма толпились люди, спеша внутрь. Была среди них и Роксана с плачущим Мишей. Была опять тут и Марьяна, на которую Дима даже смотреть уже не мог. Вперёд, обходя толпу, вышел Зенёк.

— Давай, выкладывай, — сердце у Димы выпрыгивало из груди.

Только бы не сильмир опять. Только бы прокатило.

— Это там, у Покинутой улицы, — стал чеканить он, и с каждым словом Диме становилось всё дурнее и дурнее. — Зеленокожие!

— Кто? — не понял Дима.

Что, ни уж то прокатило и это не сильмир? А что из этого хуже? Может прокатило — это когда всё же сильмир?

— Орки. Не тупи, кэп, — буркнул он.

— Зелёные, клыкастые, вонючие, голые, жрут друг-друга? — стал Дима вспоминать легенды своего родного мира.

— Да, только эти одетые и с какими-то железками в руках. А ещё на механической телеге такой рычащей, без коней, — он развёл руками, мол, объясняю как знаю.

— Орки на машине? — в голосе Димы было нескрываемое удивление.

И вот пойми тут, прокатило или не прокатило. Лучше, всё же, чтоб это был сильмир, с ним хоть понятно что делать. Что делать сейчас он понять не мог даже приблизительно.

— Сколько?

— Ну там не только орки, — стал тут же отмахиваться Зенёк.

— А чего ты молчал?! — не выдержал Дима.

— Там один машин, — воспроизвёл он впервые услышанное слово, — орков штук пять, а ещё много людей. Не смог сосчитать, — потупился он, глядя на свои пальцы, которые он по одному загибал. Значит больше пяти.

— Люди — это хорошо. Может и орки твои — это хорошо, — буркнул Дима. — Пошли посмотрим.

— Орки — это завсегда плохо, — серьёзно заявил Зенёк. — Они тупые и злые, как я когда напьюсь. А я, когда напьюсь, всегда плохо.

— Харе ныть, Здолин. Сейчас никого с собой не зову. Кто хочет, тот идёт! — скомандовал Дима, рассчитывая провести микроразведку и желательно даже не слезать с коня.

— Я с тобой! — тут же вызвалась ведьма.

— Блять, Марьяна! — не удержался Дима. — Сиди тут и не мозоль глаза.

— Я тебе ногу залечила? — она упёрла руки в бока. — Залечила. Я с тобой.

— Скажи честно, что ты хочешь? Я ж тебя знаю.

— Мне скучно, — надула губки ведьма.

Вдох, выдох, мат, вдох, выдох.

— Идём.

По итогу, после предоставления выбора, с Димой поехала только Марьяна.

Они подъехали к самому краю деревни и стали наблюдать такую картину: целая толпа народу, человек двадцать, а то и тридцать, суетились и растаскивали какие-то ящики, раскладывали костёр, таская хворост из соседней рощицы, рычали и командовали друг другом. Были выставлены часовые по периметру. Да не просто так, а с винтовками, при оружии. Посередине этого действа стоял грузовичок.

Человек в плаще вышел за пределы выставленных часовых, потом крикнул что-то своим. К нему тут же подбежала девушка, взяла его под руку. Девушка шла босыми ногами по холодной земле и явно ёжилась от холода. Пара бугаёв ей тут же подбежали и отдали какие-то куртки, она нацепила на себя одну и укуталась в неё, всё так же продолжая ёжиться.

Во что был одет человек под плащом определить было нельзя. Дима смог только разглядеть, что лицо этого человека было перебинтовано, да так, что он явно не мог ничего видеть. Тем не менее он упрямо шёл именно в сторону, где в кустах затаились Дима и Марьяна.

— Вы на всеобщем говорите? — бросил он издалека. Речь была странной, будто он, пока говорил, с трудом шевелил губами. — Да не прячьтесь вы, я вас вроде как вижу.

Девушка поддерживала его, пока он шёл к ним и помогала ему не споткнуться, хотя казалось он даже камни обходить умудрялся. И это с завязанными-то глазами.

— Вы кто такие? — решил подать голос Дима, решив, что и так и так они уже их нашли. Ветер подул в его сторону и он почувствовал запах горелого мяса и тонкий аромат мочи и пота от странного завёрнутого в плащ человека. Стало противно.