Врачи запретили ему лететь в Грецию на товарищеский матч сборной. Командой, победившей со счётом 4:0 (три гола забил именно тогда приглянувшийся грекам Протасов и один — Литовченко, также перебравшийся спустя некоторое время в «Олимпиакос»), руководил Никита Павлович Симонян.
Когда стало известно, что сборная СССР летит на коммерческий турнир в Западный Берлин без Лобановского, поползли слухи об исключительно тяжёлом состоянии тренера. В «Советском спорте» опубликовали заметку под заголовком «Так что же с Лобановским?». Киевский корреспондент газеты Г. Борисов сообщил, что 27 марта 1988 года после матча киевского «Динамо» со «Спартаком» динамовский тренер почувствовал себя плохо: «Заболело сердце. Наутро обратился к врачам, и те решили не рисковать, настояв на госпитализации и тщательном обследовании».
Чемпионат Европы в ФРГ резко отличался от других крупных турниров ровным составом участников, каждый из которых мог оказаться впереди. Многие тренеры говорили, что европейское первенство было более интересным, чем, скажем, чемпионат мира в Мексике. Действительно, уровень показанного на стадионах ФРГ футбола выше, чем два года назад в Мексике. На чемпионате Европы мы видели игру, прежде всего основанную на движении и скорости исполнения, игру интенсивную, с гибкими тактическими схемами. На взгляд Лобановского, «в современном футболе бесполезно пытаться оценивать индивидуальные качества каждого игрока, отрывая его от действий всей команды. Футболиста можно оценивать, исходя из его роли в стратегии команды. Идеальный пример тому — Гуллит. Это замечательный игрок. И его огромное достоинство состоит в том, как он подчиняет себя интересам команды».
К победам может быть разный подход. Главное при этом — реально оценивать собственный уровень. Ринус Михелс заметил после чемпионата: «Гол Ван Бастена в ворота русских был, конечно, великолепен, но должен сказать, что финал нельзя выиграть без определённой доли везения». «Везение — следствие многих слагаемых, — добавлял Лобановский, — а отнюдь не абстрактное понятие. Понятно, что на финальный матч мы вышли с одной целью — победить. Не удалось. Можно называть разные причины — и объективные, и субъективные. Наверное, сказалось на игре отсутствие травмированного Бессонова и получившего вторую жёлтую карточку Кузнецова... Сказался, видимо, и слишком короткий промежуток между полуфиналом и финалом — 48 часов (у голландцев было на сутки больше, а каждый час в подобных ситуациях на учёте; да и вообще очень сложно проводить пять таких матчей за 14 дней — меньше 72 часов между играми получается). И, разумеется, неравнозначны были затраты лидеров сборной СССР и лидеров голландской команды». Что касается второй жёлтой карточки советского игрока, то Лобановский считал принципиально неверным решение УЕФА учитывать предупреждения, полученные в отборочных матчах первенства Европы: в частности, «благодаря этому сборная ФРГ была поставлена в исключительные условия, поскольку в отборочных встречах не участвовала».
До финального матча сборная СССР дошла в блестящем стиле, заняв первое место в своей группе и обыграв в полуфинале со счётом 2:0 Италию.
Для отдыха перед финалом у наших было на сутки меньше, чем у голландцев. Не мелочь. В таких скоротечных турнирах важны не только сутки, но и каждый час. Лобановский был солидарен с Ринусом Михелсом, высказывавшимся за то, чтобы создавать для всех команд в ходе официальных турниров под эгидой ФИФА и УЕФА одинаковые условия.
«Сборной СССР, которая отдала громадное количество сил прессингу по всему полю в матче полуфинала с итальянцами, — говорил Виктор Понедельник, — волею организаторов пришлось иметь на 24 часа меньше отдыха, чем голландцам. Прежде всего, это ударило по нашим крупным (имею в виду конституцию тела) игрокам, таким как Протасов и Михайличенко. Им всегда труднее восстанавливаться, знаю из своего опыта, чем партнёрам с меньшими габаритами. Никакие чудодейственные витамины в таких ситуациях не заменят времени, которое необходимо естественному восстановлению организма после нагрузки».
В футболе высшего уровня всё решается, как справедливо заметил обозреватель журнала «Франс футбол» Жерар Эрно, «в тысячные доли секунды. Вполне достаточно одной случайной ошибки, удара в штангу, или вдохновения Ван Бастена, или дисквалификации Кузнецова — если говорить о финале. Счёт этого матча может показаться достаточно убедительным, но исход его висел на волоске...». Его коллега Жак Тибер отметил, что «сборная СССР не оказалась несостоятельной на поле Олимпийского стадиона. Она помогала родиться великолепному спектаклю, переигрывая голландцев на многих отрезках матча и уступив лишь из-за проклятия, нависшего в тот день над Белановым...».
Через пять минут после сумасшедшего гола Ван Бастена (у Василия Раца, обязанного в том игровом эпизоде контролировать действия голландского форварда, спрашивали, почему он не вышел резко на получавшего мяч нападающего и не помешал ему нанести удар; Рац отвечал: «Мне и в голову не могло прийти, что он развернётся и сразу же ударит — с такого острого угла нет смысла бить») Мишель Вотро назначил пенальти в голландские ворота.
Беланов взял мяч в руки и принялся устанавливать его на «точке». Все видели, что Беланов в финальном матче излишне возбуждён, но его никто не пытался остановить — ни партнёры, ни тренеры: из находившихся в тот момент на поле игроков пенальтистом был он. Лобановский вспоминал потом, как в год своего появления в Киеве Беланов пробивал пенальти в ворота московского «Динамо», им самим же и заработанный. Пока в той встрече Демьяненко, Бессонов и Блохин совещались, кому из них бить, Беланов подготовил мяч для удара и жестом попросил всех отойти. Лидеры удивились, но возражать не стали: вызвался бить молодой — пусть бьёт. Великие — они все в этом плане покладистые. Беланов забил.
В Мюнхене голландский вратарь Ван Брокелен, никогда не видевший, как Беланов бьёт пенальти, секрет советского форварда всё же разгадал. Секрет же заключался в том, что Беланов, проанализировав действия вратарей при отражении пенальти, убедился: в подавляющем большинстве случаев (99 из 100) киперы не остаются на месте, а бросаются в один из углов: не важно при этом, гадают они или прыгают «по мячу». И Беланов стал бить по центру. В Мюнхене он пробил точно так же. Ван Брокелен упал вправо. Но лишь обозначив прыжок. Потому его опорная нога «задержалась» в центре ворот. Ногой он мяч и отбил. Три-четыре сантиметра выше — был бы гол. Но на мюнхенском олимпийском стадионе — стадионе не только футбольном, но и легкоатлетическом — боковые трибуны не нависали, как на футбольных стадионах, над воротами, а были расположены очень далеко от них. Бьющему из-за этого ворота кажутся ниже, чем на самом деле. Беланов старался прижать мяч к земле, чтобы не пробить выше ворот.
Лобановский говорил, что ему никогда не забыть оба матча с голландцами (первый был проведён на групповом этапе): «Мысленно я был на поле в каждом игровом эпизоде. Но кто-то другой во мне, не тренер, находил время наслаждаться футболом. Конечно, после финала я отчаянно боролся с досадой. А тот, “другой”, урезонивал: “Чего стоит твоя истерика перед красотой такой игры?” Я глубоко благодарен футболистам нашей команды и соперникам за игру, причастность к которой оправдала в моих собственных глазах моё пребывание на тренерской скамейке».
По рассказам свидетелей, Лобановский в первый момент резко отчитал нападающего, но потом остыл и признал, что его команда не уступила голландской в умении аккумулировать силы в турнире высшей сложности и боролась в финале не менее эффективными, нежели соперники, тактико-техническими средствами.
Лобановский считал, что в спорте профессионалов над пьедесталом «витают демоны иррациональности»: «Причины неудачи и сам отыщешь, а наука выведет на след». Формула успеха в футболе высокого уровня в принципе давно известна: жесточайший отбор выносит на гребень только тех, кто обладает способностью к колоссальной концентрации душевных и физических сил в момент наивысших испытаний. Всё тут предсказуемо, повинуется законам, выстраивается в логический ряд. «А как вот при такой предсказуемости, — спрашивал Лобановский, — взвесить дуновение, качнувшее чашу весов в престижном финальном матче? Порой ведь именно это “чуть-чуть” напрочь перечёркивает “формулу успеха” в тот решающий час финала, когда нужен один, и только один триумфатор».
