Внезапно, я словно лишаюсь кожи, нервы, покрывающие мои мускулы, оказываются обнажены. Она − самое красивое создание, на которое я когда-либо смотрел. Намного прекраснее, чем в самый первый день, когда только увидел ее и, чем в тот последний день, когда она уехала, ее кожа, словно источает свет. Это сияние я хочу попробовать на вкус, защищать его и ощущать всю оставшуюся жизнь.

Она стучит в дверь. Слабый шум от удара по древесине, ненавязчивый стук.

Я открываю настежь дверь, легкий холодок пробирается ко мне в душу, расползается под кожей. Наши глаза встречаются. Она прикусывает зубами нижнюю губу. Совершенство. Я замечаю, как бешено бьется пульс на ее шее, и все, что я хочу сделать, это уткнуться в нее, запутать пальцы в ее густых темных волосах, поцеловать ее чувственные губы. Она лезет в задний карман брюк и вытаскивает то письмо, которое я дал Бриггсу.

− Я получила твое письмо, − шепчет она, держа его между нами в руке.

Ее глаза светятся такой надеждой. Она молча плачет. Я не хочу, чтобы она знала, что я напуган. Так чертовски напуган. Без слов, я протягиваю руку и убираю волосы с ее обнаженного плеча. Я до смерти хочу провести рукой по ее обнаженной коже, но не делаю этого. Я понимаю, что в этот момент для нее это может показаться слишком многим. Мы вплетены в сознание друг друга, слова не требуются, затем она откашливается и начинает объяснять, почему оказалась у моих дверей.

− Прости, что не позвонила перед тем, как приехать, − с трудом говорит она.

Я застываю, запутавшись в том, что происходит в ее душе, молчу; кажется, словно те слова, что я повторял на протяжении последних семи месяцев, исчезли, лишив меня способности говорить.

− Просто, эммм, когда я получила твое письмо, − она старается заполнить неловкую паузу словами, − я не знаю, если… − продолжает она, надеясь, что я прерву ее речь, − мне не следовало приходить, − выдает она и поворачивается, чтобы уйти.

Я не вчера родился и я, конечно, черт возьми, не могу потерять ее снова. Поэтому стоит ей развернуться, я бросаюсь к ней, хватаю за руку и притягиваю к себе.

− Нет! Я имею в виду да. Да… Ты должна была приехать ко мне, − я путаюсь в словах.

Мы цепляемся за этот момент, наши глаза встречаются. Никто не хочет нарушать тишину, мы испытываем силу воли, я решаю сдаться. Я сдамся ради нее. Каждый день, каждый час, каждую секунду я буду позволять ей побеждать себя.

− Пожалуйста, проходи. Я счастлив, что ты приехала. Рад, что прочитала письмо.

Она заходит внутрь, я могу почувствовать боль, сочащуюся из ее души. Меня ждет другая опасность, − я заражаюсь ее уязвимостью и хочу стереть все те воспоминания, что наполняют ее разум, шаг за шагом заменяя их собой. Возможно я слишком самонадеянный, но возможно она и пришла сюда, потому что нуждалась в частице меня. Только меня.

ШЕЙН

Мой взгляд блуждает по ее телу. По тем местам, к которым я хочу прикоснуться. Я жажду ее прикосновений, чувствую жар от ее кончиков пальцев, гуляющих по моей коже. Хочу изучить все ее изгибы, каждый из них, каждое покачивание ее тела. Жажду запечатлеть в памяти малейшие ее шрамы и глубочайшие ее раны. Я хочу заполнить их своими словами, своей любовью, своим желанием, услышать, как неистово и безумно она меня любит. Боже, как я тосковал по ней. Я хочу забыть тех, кем мы были еще вчера. Забыть, что думают люди, во что это превратит мир. Я хочу просто раствориться в этом моменте.

Она откашливается, от этого прекрасного звука, символизирующего ее уязвимость, у меня внутри все сжимается.

− Вся моя жизнь − сплошная грязь, и я не могу просить тебя помочь отмыть ее. Я думала, если уеду из того места, в котором я влачила свое существование, я смогу найти себя и, в некотором роде, так и было. Боже, у меня так пересохло в горле, − замечает она, ее руки непроизвольно дрожат, она даже не понимает, какой естественной кажется в тот момент, когда говорит о своих слабостях.

Ты не можешь быть все время сильной…

Позволь позаботиться о тебе.

− Может, налить тебе выпить: чаю, содовой или воды? − задаю я глупый вопрос. Она отрицательно качает головой.

Она пришла сюда не чай пить, возможно, она пришла сюда, чтобы найти то, что когда-то потеряла? А может она ищет то, что сделает ее жизнь не такой сложной, то, что сможет защитить ее?

− Присядешь? − спрашиваю я, когда она заходит и идет к дивану. Она берет меня за руки, ее руки такие нежные, такие деликатные, но, в то же время, наполненные историями той жизни, в основе которой лежала боль. Готовы ли они узнать то, чего она боится? Готова ли она рискнуть узнать, вдруг я окажусь тем, кто успокоит ее бушующее море? Миллион сценариев проносится в моей голове. Приходилось ли ей раньше заниматься подобным? Возможно, но этот раз особенный.

Она садится на диван, притягивает меня к себе и разворачивается, ставя колени так, чтобы они разделяли нас. Поза, которая позволяет сохранять расстояние, страх, с которым она не хочет встречаться лицом к лицу.

− Я рад, что ты здесь.

— Я должна была увидеть тебя. Должна узнать, остались ли у тебя до сих пор все те же чувства, которые владели тобой, когда ты писал мне письмо. Мне нужно, чтобы ты… наверное, я пытаюсь сказать, что мне страшно, что я… пришла слишком поздно.

Кажется, она совсем не готова к тому, что я буду ее утешать, по крайней мере, не полностью. Я скольжу рукой у нее за спиной, старясь, чтобы она продолжала лежать поверх подушки дивана.

− Нет, боже, ты не опоздала. Я здесь. Я подписываюсь под каждым словом, и я готов слушать, − отвечаю я, стараясь обуздать электричество, пульсирующее в каждой клетке моего тела.

Выражение ее лица полно отчаяния. Слеза прорывается наружу и катится по ее нежной щеке. Я хочу прикоснуться к ней, провести пальцем по ее лицу так, чтобы ее слеза впиталась в мою кожу, но я этого не делаю. Я вижу, что она пытается найти силы, чтобы объяснить мне, как сильно она запуталась в этом.

− Ты такая красивая, Роуз, − шепчу я.

Боже, дай мне сил…

− Я прошла через многое, Шейн. Много чего произошло, пока я была в Портленде.

− Портленде? − спрашиваю я: − Это намного дальше, чем я думал.

− Да, пожалуй, я просто прыгнула в машину и ехала до тех пор, пока не оказалась достаточно далеко, чтобы остановиться. За всю жизнь, не было того человека, который мог бы назвать меня своей, чтобы я была для него номер один. Я заслуживаю быть чьей-то номер один.

Она такая миниатюрная, можно сказать тоненькая.

− Роуз, ты для меня номер один. Ты для меня номер один, номер два, ты для меня любой из номеров в существующей системе исчислений.

Мы так беззащитны, испуганы, полны желания.

Мое тело вибрирует, а сердце так громко стучит в ушах, что этот звук заглушает мои мысли. Я решаю рискнуть. Я легко касаюсь пальцами ее нежной кожи, мокрой от слез, стекающих по ее щекам. Когда моя кожа касается ее, я чувствую электрический разряд. Я должен был это сделать, я должен был быть на этом самом месте, рядом с этим нежным и прекрасным созданием.

− Ты, в самом деле, в это веришь? − спрашивает девушка.

− Да. Ты весь мой мир. Я здесь, и так будет всегда, как только ты меня примешь.

Она тянется навстречу моему прикосновению, после чего ее голова падает мне на плечо, словно я ее старинный друг, уютное одеяло, в которое она утыкается. Ее колено оказывается зажато нашими телами. Мы начинаем раскачиваться назад и вперед, это должно успокоить нас, мы пытаемся найти те движения, которые могли бы отразить фейерверк, разлетающийся в моем теле.

Я жажду излечить ее, помочь ей обуздать гнев, бушующий в ее теле, оттого, что ее загнали в угол, словно злую собаку, гремучую змею, львицу. Она открывает дверь ровно настолько, чтобы впустить меня.

Я чувствую это в тот момент, когда язык ее тела меняется, она решает двинуться вперед и переносит свой центр тяжести на мое плечо. Она открывается мне, ее дыхание кроткое. Уткнувшись лицом мне в шею, она начинает прижиматься губами к моей коже.