Последнее слово ученый произнес с ударением.

— А отсюда, в свою очередь, вывод: не знаю, как прибор попал в руки сотрудников вашего наркомата, да и не мое это дело. Но он попал из будущего, ибо в нашем настоящем воспроизвести подобную технологию невозможно. И даже больше скажу: нет не только машин, способных создать этакое, не заложены даже научные основы для того, чтобы это сделать. Вот что крайне важно. Машину, зная принципы, можно создать за полгода. Пусть даже за год. Научная проработка — вещь, которая создается годами. При самом оптимистичном ходе событий на это потребно лет пять, когда не все десять. И тут придется поверить мне на слово: скрывать подобное научное направление в течение пяти лет немыслимо. Повторяю: направление исследований! Хотя результаты, конечно, можно засекретить.

— Другими словами, этот прибор прислан из будушего? — уточнил на всякий случай нарком, хотя именно это предположение превосходно согласовывалось с содержанием письма Странника.

— У меня нет других гипотез, — картинно развел руками Капица. — Однако, если хотите выслушать мое мнение…

Последовал кивок поощрительного свойства.

— Очень важно понять физические принципы действия этого прибора. Зная их, можно со временем воссоздать нечто подобное. Это же новый раздел физики! Да-да, новый раздел! И какие перспективы открываются — хотя бы в проектировании машин, которые могут производить расчеты. Даже этот серый экран — в нем огромные возможности для отображения информации! Уверен, что при незначительной переделке и буквы можно на нем нарисовать.

Про себя Берия решил, что академика стоит пригласить хотя бы присутствовать при беседе со Странником, но вслух высказался более осторожно:

— Согласен с вашим мнением, Петр Леонидович. Думаю, ваш опыт и знания могут оказаться весьма полезными.

Тем самым Берия дал понять, что академику, возможно, еще предстоит присоединиться к этому и вправду новому делу. О Страннике же следовало умолчать до поры.

И все же: кто такой Игорь Васильевич?

Все дни, оставшиеся до встречи с представителем НКВД, Рославлев готовился. То, что он не успел сделать до перемещения, доделывалось. На компьютеры наклеивались этикетки вроде: "Для математических расчетов", "Исторические данные", "Медицина" и тому подобные. Составлялись листы с требованиями к персоналу. Компоновались пачки с книгами, каковые, понятно, тоже снабжались этикетками.

Все оставшееся время уделялось чтению. Матрикатор выводил на экран ноутбука портреты деятелей (партийных, хозяйственных, военных) той эпохи, стараясь их запомнить. В ход шли записанные на диск газеты (английские и американские, поскольку немецкого инженер не знал), причем анализировались большей частью статьи экономического содержания. Рославлев помнил, что в середине тридцатых Америка только-только начала выползать из Великой Депрессии, а в период с тридцать седьмого по тридцать восьмой началась повторная рецессия, от которой удастся избавить резким повышением военных расходов — но для них нужна война. И все эти данные укладывались в некое подобие компиляции для руководства СССР.

Берия также был весьма занят, но заботами другого сорта. Он разгребал те завалы, которые оставили Ежов и его команда, а главное: активно избавлялся от его креатур. И это требовало времени. Впрочем, дело с пришельцем пока что не требовало больших трудозатрат. Руководители разведок на запрос об изделии "А" ответили ожидаемо: такой информации нет. Это не удивило: обычно сведения все же поступают об активно ведущихся разработках, а не о тех, которые только-только задумываются или находятся на самых первых ступенях.

Кроме того, был вызван старший лейтенант Кругликов, который получил приказ: встретить тогда-то и там-то такого-то человека… пароль… отзыв… доставить его к наркому. Берия полагал, что сотрудник достаточно опытен, чтобы выполнить столь несложную задачу. Это рассуждение было ошибочным.

Этот командир и вправду был опытным, только в несколько специфичной области. У Кругликова была обширная практика арестов врагов народа и доставка их "куда надо". Вот почему на операцию он поехал не в одиночку, а захватил с собой двоих столь же опытных оперативников. Задержанный никуда не должен был деваться.

С самого начала операция пошла наперекосяк. И началось все с поведения подозреваемого, который пришел на место встречи заранее, то есть за час до срока. И за полчаса до того, как "эмка" с сотрудниками подкатила к назначенной позиции.

Ожидаемое лицо даже трудно было назвать таковым, ибо лица-то как раз видно не было. Нижнюю его половину укутывал шарф — судя по ярко-синему цвету, заграничный. Глаза скрывались за преогромными темными очками. Разглядеть волосы также не представлялось возможным: их скрывала лыжная шапочка. Мало того: и куртка у этого типа была кричаще-красного цвета; такую за километр можно было бы разглядеть. Конечно же, тоже заграничная. Брюки были темно-серыми и заправленными в высокие шнурованные ботинки. Без сомнения, такой человек мог быть только иностранцем.

Находившиеся на виду руки подозреваемого были пусты, и это Кругликов и его подчиненные оценили как положительное обстоятельство. Впрочем, оно было единственным.

Старший лейтенант выступил вперед. Поддержка расположилась грамотно: чуть поодаль, не перекрывая друг другу директрисы. И тут Кругликов совершил непоправимую ошибку. Заключалась она во фразе:

— Ваши документы, гражданин!

Впоследствии сотрудник горячо утверждал, что вслед за проверкой документов хотел назвать пароль.

На это законное требование неизвестный отреагировал так, что даже многоопытных сотрудников проняло ознобом.

Перед ним вдруг оказалось нечто вроде металлического щита высотой в человеческий рост, прикрывавшего владельца спереди и сбоку. Подозревая, что может начаться стрельба, все трое выхватили пистолеты. Но через секунду-другую щит исчез. Вместе с ним исчез и подозреваемый. На его месте остались лишь следы рубчатых подошв и стенка без малейших признаков двери. Долгие поиски пути, которым этот тип мог улизнуть, ничего не дали, кроме реплики "Чертовщина!"

Рославлев предвидел подобный вариант развития событий. Именно по этой причине пошли в дело и одежда яркой расцветки, и скрывание черт лица. Сыграл роль также тот металлический щит, что инженер заказал до перемещения и который скрыл собой возникшую дыру в стенке склада, куда с самого начала и предполагалось отступить. Тут же дыра в кирпичной стенке "заросла", а щит исчез. Дальше осталось лишь избавиться от красной куртки, шарфа и темных очков, пробежать по складу, проделать еще дырку в стене, выскочить наружу, восстановить стену и усесться за руль вездехода. Движок, разумеется, был теплым.

Сотрудники органов могли бы добежать до места выхода, если бы немедленно рванули туда что есть силы. Но этого они не сделали, потеряв драгоценное время на простукивание стенки и рассматривание следов. Правда, звук движка они услыхали и даже побежали в его направлении, но свернувши за угол, не увидели никого и ничего: мощная (для того времени, разумеется) машина успела разогнаться и скрылась за поворотом дороги.

До "своей" квартиры Рославлев добрался благополучно. Но, войдя внутрь, он плюхнулся на раздобытый походя диван и подумал: "Вот так и зарабатывают инфаркты". Подумав, матрикатор взял со "склада" пузырек со старой доброй валерианой, накапал должное количество в рюмку и выпил.

Но через часа три отлеживания организм вроде как отпустило. Что ж, настало время для варианта "Б". Рославлев на этот раз предпочел использовать уже известный из художественной литературы подход.

Второе письмо Лаврентию Павловичу было совсем коротким и уместилось в стандартный конверт, утянутый мимоходом в почтовом отделении. И способ отправления был принципиально другим. Утром следующего дня Рославлев вышел, дошел до почтамта и бросил письмо в огромный синий ящик. Адресовано письмо было, понятное дело, наркому НКВД. В качестве обратного адреса значилось: Москва, Странник.