— А у вас в запасе такая подлодка есть?

— Нет, только кое-какая документация. Честно скажу: поопасался ее класть на склад, могла оказаться не по силам. Очень уж велика: двадцать тысяч тонн, округленно. Но даже будь у меня такая — не посоветовал бы стремиться к получению матриката. Срок обучения личного состава — три года. Самое меньшее! А за три года стояния у причала утечка информации не просто возможна, а неизбежна. Кстати, на подводную тему имеется литература. Вам, товарищ Сталин, я ее предоставил. "Морской волк" называется.

При последних словах Берия проявил явную заинтересованность. Видимо, это произведение до него не дошло.

— Есть мнение, что пора делать выводы, товарищи, — Стали прекратил хождение по кабинету. — Пока что нет причин для существенного изменения наших планов в части войны с Финляндией. Вы правы, товарищ Странник: ваше пребывание на передовой не видится необходимым, а снабжение можно вести из Ленинграда. Мы отложим решение о тех письмах, которые здесь обсуждались, вплоть до прояснения ситуации в этой войне. Вы свободны, Сергей Васильевич.

Решение было принято. Но уже за пределами кабинета вождя Рославлев решил, что результат достигнут, хотя и не полностью. И вроде бы расстались со Сталиным на положительной ноте. А еще он вспомнил о том козыре, который до поры был припрятан в рукаве от всех, даже от Сталина. Не туз, не король — десятка, не более. Но бывает, что и десятка играет.

А еще в Москве осталось личное дело, требующее завершения.

Его ученая степень соответствовала советскому доктору технических наук. Однако по уровню знаний и опыта этого специалиста можно было смело уподобить член-корреспонденту АН.

Вернер фон Браун приехал в Берлин; формально говоря, это была командировка для переговоров о поставках оборудования для ракетного полигона в Пенемюнде, но втайне инженер-ракетчик рассчитывал на аудиенцию у фюрера. Попытка не удалась: Гитлер не принял того, кто так и не выдал ракетное оружие со сколько-нибудь приемлемой точностью попадания.

В тот день берлинская погода была преотвратной, дефилировать по набережной Шпрее брезговали самые рьяные любители пеших прогулок. Ничего удивительного не было в том, что инженер, которому до поезда оставалось еще восемь часов с лишком, зашел в небольшой гаштет, а по-русски сказать, трактирчик, и заказал там… нет, не пиво, как вы могли бы подумать, а чашку крепкого натурального кофе (в то время качественный напиток еще можно было купить) и одно пирожное по-венски.

И тут возле столика появился вроде как ниоткуда незнакомец, на вид чуть постарше самого Вернера, по физиономии напоминающий саксонца. Чуть смущенная улыбка выдавала безнадежного провинициала. Легкий саксонский акцент лишь подтвердил первое впечатление.

— Вы позволите?

— Не возражаю.

Незнакомец осведомился о качестве кофе, получил подтверждение, что "вполне приличный", и сделал свой заказ, отличавшийся лишь тем, что к напитку предпочел яблочный штрудель.

Завязался непринужденный разговор. Некоторое время собеседники перемывали кости омерзительной погоде, но потом от незнакомца последовало:

— Разрешите представиться: Макс Кройцер.

— Вернер фон Браун.

Круглое лицо нежданного собеседника от удивления слегка вытянулось.

— Позвольте, вы тот самый фон Браун?

— Не уверен, что я тот самый, — в ответе отчетливо прозвучала ирония.

— Ну как же! Вы ведь знакомы с Вальтером Риделем? Я его знавал еще по университету; он, правда, был старше меня. Так вот, мы виделись с ним недавно, он вас расхвалил. И между прочим особо отметил, что вы самый молодой доктор наук за всю историю Германии.

Лицо фон Брауна чуть порозовело. Наверное, потому, что в трактире было вполне тепло.

А саксонец продолжал:

— Тогда Вальтер, по его словам, занимался ракетными двигателями на жидком топливе. И тут мы с ним разошлись во мнениях. Кстати, вы меня можете называть просто Макс.

— Возвращаю любезность: зовите меня Вернер… В чем именно вы не согласны с моим другом Вальтером? — вполне заинтересованно спросил господин доктор.

— В том, что подобные ракеты могут стать боевым оружием. Сама их природа тому препятствует.

Фраза была произнесена с явным знанием дела, и Браун это почувствовал. Безусловно, подобная точка зрения была ему крайне неприятна. Впрочем, он вежливо осведомился:

— Какие у вас основания так полагать?

— Самые очевидные, любезный Вернер. Ракета на жидком топливе нуждается в горючем и окислителе. Ну, горючее может быть, например, керосином, спиртом… да полно углеводородов, которые подходят и по теплотворной способности, и по цене. А вот окислитель должен быть наимощнейшим из всех существующих, ну и недорогим, понятно. Жидкий кислород — первое, что в голову приходит. А у него три недостатка: повышенная пожароопасность, взрывоопасность и плохая сохраняемость. Я человек не военный, но и то не могу представить себе ракету, стоящую на боевом дежурстве, которую нужно регулярно заправлять окислителем. Уж не говорю о цене, но ведь сама эта операция отнюдь не безопасна. А если по стартовой позиции нанесет удар авиация противника? Нет, и не убеждайте меня: жидкостные ракеты не могут стать эффективным оружием. Но совсем иное дело — космическая ракета на жидком топливе. Для таких дата полета известна заранее. Вот за чем будущее! Именно такие понесут на земную орбиту сначала приборы, а потом и человека. Да, и человека!

Макс очень разволновался. Он раскраснелся, а ложкой размахивал с такой силой, что лишь чудом та не вырвалась и не улетела через весь зал.

И тут Вернер фон Браун припомнил показ ракетной техники фюреру, который был произведен на полигоне. Вождь не проявил ни малейшей заинтересованности в развитии ракетной техники. О повышении ассигнований никто не решился даже заикнуться. Эти воспоминания и подвигли ракетчика на ответ, который, вообще говоря, предназначался Гитлеру:

— Дорогой Макс, вы настоящий энтузиаст полетов в космос. Однако вынужден вас огорчить. Вы с очевидностью недооцениваете боевой потенциал жидкостных ракет.

— Со всем уважением, дорогой Вернер, не могу с вами согласиться. Здесь вопрос стоит не в правильности моей оценки, а в объективных законах физики и химии. Именно они не позволят сделать ракету на жидком топливе, которая могла бы годами ждать команды на запуск — то есть боевую. Таких окислителей просто нет. Да, сейчас вы и ваши коллеги вынуждены тратить время, усилия и талант на попытки создания боевых ракет. Но космические ракеты — совсем другое дело. Они могут запускать искусственные спутники земли — и не только с чисто исследовательскими целями. На высоте сорок тысяч километров такой висит на одном месте относительно земной поверхности. Теперь представьте, что он передает телевизионное изображение того, что видит на земле. Это означает контроль состояния облачности на огромной территории. То есть прогноз погоды. Между прочим, как раз сейчас Германия создает то, что у нее было украдено в Версале: океанский флот. Чем больше метеоданных, тем лучше прогноз. И для Кригсмарине это важно.

Слова насчет Версальского мира попали в цель. Вернер фон Браун был патриотом.

— Второе, что приходит в голову: ретрансляция телевизионных передач. Строить сеть радиотрансляторов на всю территорию Рейха — представляете, в какие деньги это выльется? А висящий на высокой орбите искусственный спутник будет передавать телесигналы куда надо. В развитии телевидения Рейх занимает не самое последнее место, верно? И просто связь на сверхкоротких волнах. Между прочим, она не подвержена дурному влиянию ионосферы. Наконец, перспектива освоение новых территорий. Ведь с такими ракетами человек выйдет в космос уже сам. Луна. Марс. Венера. И существует страна, для которой продвижение в космос жизненно необходимо.

Фон Браун тут же подумал о Соединенных Штатах. Огромная территория и промышленный потенциал… Похоже, этот заход сделан из-за Атлантического океана.