Когда он открывал входную дверь дома номер восемнадцать, то его ноздри уловили сильный запах табака. Оказалось, что на крыльце стоял Магат и курил свою любимую трубочку.

Он круто повернулся к Риордану и пыхнул дымом.

– Готово? – Его голос звучал глухо.

Риордан молча протянул Магату серп. Только тогда старший агент увидел, что рукав камзола секретаря визира намок от крови. Личный секретарь оперся спиной на оштукатуренную стену дома.

– Мне бы домой побыстрее, Магат, – попросил он.

Старший агент решительно замотал головой.

– И не думайте даже. Вон, течет, как из дуршлага. Поедете в больницу. Сейчас обеспечим, – он заложил в рот два пальца и залихватски свистнул.

Как из-под земли вырос агент полиции.

– Живо беги за нашим экипажем. Он в переулке у Базарной площади. Доставишь господина Риордана в госпиталь. Положишь в одну палату с Сирсонуром.

После того, как фигура полицейского исчезла в сгущавшихся сумерках, в голове Риордана еще долго звучало эхо от стука его кованых каблуков о камни мостовой.

– Значит, готов? – уточнил Магат.

– Да, дело закрыто, – прошептал Риордан. – За ним все четыре убийства и покушение на жизнь сотрудника тайной полиции.

– Отлично. Поздравляю вас, господин Риордан. Оформим, что мертвяк образовался при сопротивлении аресту.

Риордан отлепился от стены и встал прямо.

– Ни в коем случае! Это была дуэль чести. Между дворянами. Я не хочу, чтобы его похоронили на кладбище вместе со всяким отребьем. Он не заслужил такого.

Магат поджал губы.

– Ну, это пусть решает его сиятельство. Кстати, у меня для вас сообщение от него. Господин визир решил маленькие неурядицы с Мастером войны Фоллса. Реноме о вас изменилось. Так что вы вновь допущены к Парапету. Теперь ваше место в королевской ложе, прямо рядом с его светлостью.

– Спасибо, Магат, – через силу вымолвил Риордан.

Потом его мотнуло вперед, а мир в его глазах завертелся калейдоскопом образов. Магат подхватил теряющего сознание Риордана и крикнул кому-то через плечо:

– Эй, Фагош! Что стоишь, как столб? Живо помоги мне, не видишь, господину секретарю плохо?

Он пришел в себя только в госпитале. На предплечье уже наложили тугую повязку. Под высоким потолком в люстрах пылали свечи. Риордан попытался приподняться на постели, но голова весила, наверное, как гранитная глыба. Рядом раздался знакомый голос:

– Легче, господин Риордан, легче. Доктор сказал, что крови потеряли много, но опасности для жизни нет. Через пару дней сможете встать.

Риордан повернул голову на подушке. Сирсонур сидел на соседней кровати, поджав под себя ноги в теплых вязаных носках. В одной руке он держал кусок сыра, в другой ломоть хлеба.

– Агент, который вас доставил, сказал, что вы прикончили этого… из Ильсингара.

– Пришлось, – одними губами ответил Риордан.

Сирсонур всплеснул руками, да так, что сыр вырвался из его пальцев и улетел в глубину палаты. Он с сожалением проводил глазами его полет, потом соскочил с кровати и вскоре вернулся обратно со тем же куском, бережно обтирая его о нательную рубаху.

– Завтра же передадим шайкам Седла и остальных, что мы рассчитались за их вожаков. Вот увидите, господин Риордан, они всю палату завалят подношениями. Колбас копченых приволокут не одну корзину.

Риордан повернул голову к потолку и долго смотрел в серо-белую неровную поверхность. Потом закрыл глаза. На душе было невыносимо тяжело.

На следующее утро Риордан не смог занять свое место в ложе визира. Во-первых, он был слишком слаб после обширной кровопотери, а во-вторых, ему сделали операцию на предплечье.

– Рассечена только плечелучевая мышца и слегка задет круглый проанатор, – объявил ему хирург после осмотра раны. – Сгибатели запястья и пальцев не повреждены, что просто отлично. Мы удалим нежизнеспособные участки кожи и мышц, выполним шов тканей и закроем рану. Потом понадобится вторая поверхностная операция для извлечения хирургических материалов. Прогноз на функции кисти благоприятный.

Его напоили каким-то вонючим настоем, от которого сначала закружилась голова, а затем Риордан провалился в глубокий сон. Он очнулся ближе к вечеру. Рука вновь была забинтована. Повязка приятно пахла каким-то благовониями.

Вокруг кровати вечно-голодного Сирсонура выстроились корзины с подношениями от криминальных воротил, которые жаждали отблагодарить полицию за то, что убийцу их главарей нашли и прикончили. Агент постоянно совал Риордану то кусок пирога, то шмат валяного мяса. Личный секретарь, чтобы все время не отказываться, вынужден был периодически что-то жевать. Лекари заставили его прикроватный столик микстурами, который стимулировали кроветворный и заживляющий процессы. В общем этот день состоял для Риордана из сна, перемежающегося приемами пищи и лекарств.

На второе утро он, несмотря на запреты медиков, поднялся с кровати. Хлопотливый Сирсонур, как оказалось, успел отдать его камзол в починку и теперь разрезанный рукав был тщательно заштопан и отстиран от крови.

Чувствуя сильную слабость, Риордан попросил вызвать ему экипаж, который доставил его прямо к Золотым воротам. Все пространство перед ними было огорожено, а узкий проход к Парапету Доблести перекрывал караул стражи. Дальше начиналась территория поединщиков. Попасть туда можно было только по специальном пропуску, подписанному лично Биккартом или Скиндаром, начальником учебной части Школы. Все равно вокруг кордона толпилась немалая толпа зевак, жадно ловивших каждую новость о войне. Чуть поодаль второй караул проверял билеты у знатных персон, которые стремились попасть на галерею снаружи крепостной стены.

Риордан терпеливо выстоял в очереди и, баюкая на перевези раненую руку, поднялся по деревянной лестнице на верхотуру.

– Я личный секретарь визира. Билета нет, но мне сказали, что мое место в ложе его светлости, – сообщил он стражнику.

Несмотря на утро у того был утомленный вид. Караульный, проверявший билеты несколько секунд тупо вращал глазами, пока его товарищ не наклонился и не прошептал что-то ему на ухо. Две скрещенные алебарды перед Риорданом тотчас же разомкнулись.

– Проходите, господин секретарь, – с запинкой сказал стражник. – К ложе его светлости ведет третья лестница справа. Слуга на месте подскажет вам, куда присаживаться.

По всей крепостной стене были расставлены столы с напитками и бесплатными закусками. Порывистый ветер трепал полы одежд многочисленных лакеев. Некоторые знатные лица сразу проходили на трибуны, но большая часть их сначала останавливалась перед рядами винных бутылок и выпивала чарку для настроения.

Затесавшись в ряды кружевных воротников и напомаженных причесок, Риордан сидел молча, нахохлившись, как озябшая ворона. Соседи периодически бросали на него снисходительно-неодобрительные взгляды. Он никак не реагировал, а только смотрел прямо перед собой. Его взгляд как уперся в песок Парапета Доблести, так и не смещался ни вправо ни влево следующие полчаса. Но он прислушивался к тому, о чем между собой судачило знатное сословие. Судя по их заявлениям, каждый второй зритель являлся блестящим тактиком поединков и знатоком фехтовальных приемов одновременно.

Из их разговоров Риордан уяснил, что второй день боев обернулся для Овергора настоящей катастрофой. Противник победил во всех трех дуэлях и при этом лишился только одного поединщика. Теперь, в последний день войны, трем овергорцам предстояло справиться с пятью воинами Фоллса. Что было нереально, поскольку со стороны Голубой стали в дело вступала элита воинского искусства.

– Господа, господа, ну давайте будем реалистами, – ревел откуда-то сверху разухабистый голос. – Патриотизм – это прекрасно. Но из наших я поставлю только на Танцора. А там – Жнец, Сольпуга и Математик, само собой. Это легенды. Я не согласен пускать свои кровные на ветер. Эй, человек! Прими ставку!